Книга Крепкие мужчины - Элизабет Гилберт

«Врач и поэт», Дж. Г. Стивенсон (1718–1785)

Мистер Лэнфорд Эллис жил в Эллис-Хаусе, построенном в тысяча восемьсот восемьдесят третьем году. Этот дом был самым красивым зданием на острове Форт-Найлз, да и на Корн-Хейвене таких красивых домов не было. Он был выстроен из черного гранита (того, который шел на изготовление могильных плит), в стиле престижного банка или вокзала, вот только пропорции были, конечно, скромнее. Были в этом доме и колонны, и арки, и глубокие оконные проемы, и прихожая со сверкающим полом, размером с римские бани. Все звуки в этой прихожей разносились гулким эхом. Эллис-Хаус стоял на самой высокой точке острова, но на значительном отдалении от гавани. Он стоял в самом конце Эллис-Роуд. Вернее говоря, Эллис-Хаус как бы останавливал Эллис-Роуд на бегу, словно этот дом был здоровяком-полисменом со свистком и властно вытянутой рукой.

Что касается Эллис-Роуд, то эта дорога была проложена в тысяча восемьсот восьмидесятом году. Эта старая дорога некогда соединяла между собой три гранитные каменоломни, принадлежавшие компании «Эллис-гранит» на острове Форт-Найлз. В свое время на Эллис-Роуд имело место оживленное движение, но к тому времени, когда Вебстер Поммерой, Сенатор Адамс и Рут Томас шли по этой дороге к Эллис-Хаусу (то есть июньским утром тысяча девятьсот семьдесят шестого года), Эллис-Роуд успела прийти в запустение.

Вдоль тупикового участка Эллис-Роуд тянулась железнодорожная колея Эллис-Рейл, имевшая длину около двух миль. Ее проложили в тысяча восемьсот восемьдесят втором году для перевозки тонн гранитных блоков к паровым шлюпам, стоявшим на якоре в гавани. Эти тяжелые пароходы уходили в Нью-Йорк, Филадельфию и Вашингтон и курсировали по этим маршрутам год за годом. Медленным строем они плыли к городам, где всегда была необходима брусчатка с острова Корн-Хейвен и более высококачественный гранит с острова Форт-Найлз. Десятки лет эти шлюпы увозили с островов их гранитную начинку, а несколько недель спустя возвращались, нагруженные углем, необходимым для того, чтобы топить машины, которые работали в каменоломнях, зарываясь все глубже и глубже в нутро обоих островов.

По обе стороны от старинной Эллис-Рейл лежала оранжево-ржавая россыпь орудий труда и частей машин, когда-то применявшихся в каменоломнях компании «Эллис-гранит» – слесарные молотки, зубила, клинья и прочие инструменты, предназначение которых теперь распознать не мог никто, даже Сенатор Саймон. Неподалеку в лесу ржавел большущий токарный станок некогда великой компании «Эллис-гранит», и станку этому (размером – больше локомотива) не суждено было снова заработать. Он стоял ржавый и унылый во мху, оплетенный стеблями ползучих растений. Впечатление было такое, будто его тут поставили в наказание. Сто сорок тонн остановившихся точнейших механизмов соединила между собой мертвой хваткой ржавчина. По траве вокруг станка расползались, словно удавы, ржавые тросы.

Они шли – Вебстер Поммерой, Сенатор Адамс и Рут Томас шли по Эллис-Роуд, рядом с Эллис-Рейл к Эллис-Хаусу и несли слоновый бивень. Они не улыбались, не смеялись. Все они посещали Эллис-Хаус крайне редко.

– Не знаю, зачем мы туда тащимся, – проворчала Рут. – Его и дома-то не будет. Наверняка он до сих пор в Нью-Гемпшире. Не приедет до будущей субботы.

– В этом году он приехал на остров рано, – заметил Сенатор.

– О чем вы говорите?

– В этом году мистер Эллис приехал восемнадцатого апреля.

– Шутите.

– Не шучу.

– Он был здесь? Он все время здесь был? С тех пор, как я вернулась после школы?

– Именно так.

– Мне никто не говорил.

– А ты кого-нибудь спрашивала? Не стоит так удивляться. Теперь в Эллис-Хаусе все не так, как в прежние времена.

– Ну, пожалуй, можно было догадаться.

– Да, Рути. Можно было догадаться.

Сенатор отмахнулся от комаров, круживших около его головы, веером из сорванных листьев папоротника.

– Твоя мама этим летом на остров приедет, Рут? – спросил он.

– Нет.

– Ты в этом году с мамой виделась?

– Да нет.

– О, вот как? Ты в этом году не ездила в Конкорд?

– Да нет.

– А твоей маме нравится жить в Конкорде?

– Думаю, да. Она ведь там уже долго живет.

– Наверняка у нее хороший дом. Хороший?

– Я вам миллион раз говорила, что дом хороший.

– А ты знаешь, что я твою маму уже десять лет не видел?

– А об этом вы мне миллион раз говорили.

– Значит, ты говоришь, что этим летом она на остров не приедет?

– Она никогда не приезжает, – резко проговорил Вебстер Поммерой. – И чего все про нее говорят?

Разговор прервался. Довольно долго все трое молчали, а потом Рут спросила:

– Неужели мистер Эллис в самом деле приехал сюда восемнадцатого апреля?

– В самом деле, – ответил Сенатор.

Новость была необычная, просто удивительная. Семейство Эллисов изначально прибыло на остров в третью субботу июня, и с июня тысяча восемьсот восемьдесят третьего года у них это стало традицией. Остальную часть года они проводили в Конкорде, штат Нью-Гемпшир. Патриарх семьи Эллисов, доктор Жюль Эллис, открыл свое дело в тысяча восемьсот восемьдесят третьем году. На лето он вывозил свое разрастающееся семейство на остров, подальше от городских хвороб, а также для того, чтобы лично наблюдать за деятельностью своей гранитной компании. Никто из местных жителей не знал, доктором каких наук являлся Эллис. Уж точно, он вел себя не как врач, скорее как руководитель производства. Но это было в другую эпоху, как любил подчеркивать Сенатор Саймон, когда один человек мог заниматься разными вещами. В ту эпоху, когда один человек мог носить, так сказать, много шляп.

Ни одному из уроженцев Форт-Найлза не нравилась семейка Эллисов, но тем не менее для островитян то, что доктор Эллис решил построить Эллис-Хаус именно на Форт-Найлзе, а не на Корн-Хейвене, где также действовала компания «Эллис-гранит», служило предметом гордости. Не сказать, чтобы данный предмет гордости обладал какой-то ценностью. Не стоило островитянам льстить себе в этом смысле. Доктор Эллис предпочел поставить свой дом здесь не потому, что остров Форт-Найлз ему нравился больше. Он выбрал его потому, что, воздвигнув свой особняк на самой высокой точке Форт-Найлза, он получил возможность видеть как на ладони и весь Форт-Найлз, и Корн-Хейвен, лежащий по другую сторону пролива Уорти. Он жил на одном острове, мог смотреть на другой, а также мог наслаждаться рассветами.

Во времена царствования доктора Эллиса летом на Форт-Найлз прибывала настоящая толпа. Было время, когда каждое лето сюда вывозили всех пятерых детей, к которым добавлялись многочисленные родственники. Разодетые в пух и прах гости и деловые партнеры приезжали и уезжали. В этот период в доме Эллисов трудился штат прислуги из шестнадцати человек. Слуги везли все необходимое для ведения хозяйства на поезде, а потом на лодках. В третью субботу июня слуги сходили на причал и выгружали из лодок сундук за сундуком, в которых лежали летние фарфоровые сервизы, льняные скатерти, хрусталь и шторы. На старинных фотографиях эти горы сундуков сами по себе походят на некие неуклюжие постройки. Это грандиозное событие – прибытие семейства Эллисов – придавало особое значение третьей субботе июня.