Книга Провинциальная девчонка - Джулия Гарвуд

– Не понимаю, почему моя жена так со мной поступила!

– Возможно, в письме все объясняется.

– Дайте мне копию чертова завещания, – пробормотал он. – И клянусь, что бы там ни было в этом письме, я не собираюсь сдаваться!

Он вылетел из кабинета, хлопнув дверью. Голова разрывалась от гнева и боли. И тут он, как назло, вспомнил о счетах и Монке. Что, черт побери, ему теперь делать?!

– Проклятая сука! – буркнул он, садясь в машину.

В гараже было темно. Джон включил верхний свет и разорвал конверт. Там лежало шесть страничек, но письмо уместилось на первой. Джон перелистал бумаги, чтобы сразу понять, какие сюрпризы она для него приберегла.

Не веря своим глазам, он вернулся к первой страничке и наспех пробежал ее глазами.

– Господи, Господи, – повторял он снова и снова.

Глава 8

Джон был вне себя. Он нарушил все мыслимые правила движения, когда летел по Сент-Чарлз, виляя из стороны в сторону, как пьяный, со скоростью семьдесят миль в час.

В кулаке было сжато гнусное письмо Кэтрин. Он неосознанно бил костяшками пальцев в обтянутую кожей приборную доску, жалея, что это не ее физиономия. Сука! Коварная, подлая стерва.

Что она с ним сделала?! Уму непостижимо! Все это чистый блеф! Даже мертвая она старается прижать его, дать понять, кто тут главный! Она не могла вскрыть пароли и обойти защиту, встроенную в его компьютер! Мозгов не хватило бы!

Подъезжая к дому, он почти убедил себя, что все это ложная тревога.

Не рассчитав расстояния, он слишком сильно нажал на тормоз и врезался в гаражную дверь. Выругался, выскочил из машины, подбежал к боковой двери и только тогда понял, что не выключил двигатель.

Джон снова выругался.

– Спокойнее! – приказал он себе. – Спокойнее.

Сука пытается довести его, лишить равновесия. Вот и все. Но он должен быть уверен.

Джон пробежал через пустой дом, свалив на бегу стул в столовой.

Ворвавшись в библиотеку, он захлопнул дверь, метнулся к компьютеру, нажал на кнопку и уселся в мягкое кресло.

– Давай, давай, давай, – бормотал он, барабаня пальцами по столешнице, в ожидании, пока компьютер загрузится. Как только появилась заставка, он вошел в редактор и напечатал пароль.

Просматривая документы, он, как велела Кэтрин, считал строки, и вот на строке шестнадцатой, прямо посреди очередного договора о сделке, было вставлено три слова: «Не соверши прелюбодеяния». – Жирная сука! – взвыл Джон, как раненое животное, и обессилено обмяк на кресле.

Зазвонил его сотовый, но он не притронулся к телефону. Наверняка кто-то из приятелей пытается узнать, что его задерживает. Или Монк хочет спросить, где и когда можно будет забрать денежки.

Что, во имя Господа, он скажет Монку?!

Джон устало потер виски. Даллас! Пусть Даллас уймет Монка! Что ни говори, а тот не смеет икнуть без разрешения Даллас и, уж конечно, согласится подождать, если она прикажет.

Но что скажет Джон остальным? Никакая ложь не избавит его от этого кошмара, и чем дольше он ждет, тем хуже. Он просто обязан сказать им, и как можно скорее, пока не поздно.

Джону отчаянно хотелось выпить. Он подошел к стойке бара, увидел пустое серебряное ведерко для льда и со злостью сбил его на пол. Будь жива Кэтрин, она позаботилась бы, чтобы ведерко было набито льдом, независимо от времени дня или ночи. Такая глупая незначительная деталь, но какой важной она вдруг показалась! Кэтрин вела дом, не вставая с постели, точно так, как пыталась довести его до точки своим нытьем и требованиями.

Он налил полный стакан виски, отнес к письменному столу и, прислонившись к стене, проглотил спиртное в надежде, что оно успокоит его нервы перед ожидающим испытанием.

Телефон снова зазвонил, но на этот раз Джон ответил. Это оказался Престон.

– Где ты? Мы хотим отпраздновать твою удачу. Тащи сюда свою задницу.

Вдали звучали музыка и смех.

Джон набрал воздуха в грудь. Сердце, казалось, вот-вот взорвется.

– Какая там удача!

– Что?!

– У нас проблема.

– Джон, я почти тебя не слышу. Говоришь, что еще не получил денег?

– А остальные тоже с тобой?

– Да, – уже осторожнее ответил Престон. – Мы даже заказали тебе выпивку, и…

– Послушай меня, – перебил Джон. – У нас серьезная проблема.

– И какая же у нас проблема?

– Это не телефонный разговор.

– Ты где?

– Дома.

– Хочешь, чтобы мы приехали? Вопрос срочный?

– Очень.

– Что же…

– Дело плохо! – заорал Джон. – Быстрее сюда!

Не дожидаясь дальнейших расспросов, Джон повесил трубку, наполнил стакан и вернулся к столу. И долго сидел в сгущавшейся темноте, глядя на светившийся монитор.

Камерон и Престон приехали в одной машине минут через пятнадцать. Даллас появилась следом за ними.

Джон, к этому времени уже полупьяный, провел их в библиотеку, включил свет и показал на развернутое, лежавшее на столе письмо.

– Прочтите и рыдайте, – пробурчал он, почти не соображая, что говорит.

Камерон поднял листок бумаги, пробежал глазами и, швырнув письмо на стол, молча вцепился в горло Джона. Престон едва успел его оттащить.

– Ты спятил?! – заорал Камерон, наливаясь краской. – Позволил своей жене получить доступ в наши файлы? Боже мой…

– Умерь свой пыл, Камерон, – скомандовал Престон, все еще не выпуская его.

– Прочти, а потом попробуй успокоиться сам! – крикнул Камерон. Даллас встала, потянулась за письмом и стала читать вслух.

"Дорогой Джон!

Долгие прощания утомительны, поэтому мое будет коротким и нежным.

Это сердце, верно? Мое сердце? Прости за банальность, но сворила же я, что так и будет. Вернее, подозревала с самого начала. Я умерла от сердечного приступа? И ты, наконец поверил, что я была не таким уж ипохондриком?

К этому времени ты, должно быть, еще не успел оправиться от удара, узнав, что я изменила завещание и оставила тебя ни с чем. Слишком хорошо я знаю тебя Джон: ты наверняка полон решимости опротестовать завещание, не так ли? Вероятно, под предлогом, что я была не в себе или тяжело больна и не соображала, что делаю. Надеюсь, что, прочитав это, ты предпочтешь забиться в какую-нибудь дыру и не высовывать носа. В одном я уверена: в суд ты не пойдешь.

Ты также терзаешься мыслями о том, сколько успел растратить после моей смерти. Я недаром потребовала, чтобы завещание было прочитано не раньше, чем через шесть недель после моей кончины, поскольку знала, что ты пустишься в разгул и начнешь швыряться деньгами. Я хотела оставить тебя ни с чем. Теперь ты вынужден скрываться и от кредиторов.