Книга Врачи двора его Императорского величества, или Как лечили царскую семью - Игорь Зимин

Николай Константинович, переехав в Ташкент в 1881 г., прожил там с небольшими перерывами до своей смерти в 1918 г., более 35 лет. О его здоровье и поступках регулярно докладывалось всем министрам Императорского двора. Так, И. И. Воронцову-Дашкову в январе 1885 г. доносили, что «особенно резких суждений он не выказывал. Все время он провел в кровати, занимаясь чтением газет и книг».[1768] Такой образ жизни, полный всяческих ограничений, сказался на здоровье великого князя. В январе 1885 г. медики сообщали в Петербург, что «боли в груди и области сердца продолжаются. В мокроте появляется временами кровь», поэтому они предлагают рассмотреть вопрос о разрешении великому князю путешествовать и переменить место жительства.

Изменились и внешние обстоятельства. Серьезно заболел отец Николы – великий князь Константин Николаевич. В связи с этим 14 августа 1889 г. Александр III подписал указ об опеке над Николаем Константиновичем, которая передавалась его матери, Александре Иосифовне, и брату, Константину Константиновичу.[1769] Узнав о резком ухудшении здоровья отца, Николай Константинович направил телеграмму И. И. Воронцову-Дашкову с просьбой «доложить Государю-Императору о необходимости моего скорейшего и безотлагательного приезда в Павловск» и особо подчеркивал, что «все условия, какие благоугодно будет мне предложить, я считаю священным долгом с точностью исполнить».[1770] Ответ на его телеграмму был категоричен. Указывалось, что «его приезд сюда не желателен и совершенно невозможен». При этом ссылались на мнение младшего брата-опекуна, великого князя Константина Константиновича, его сестры, Ольги Константиновны, и матери, Александры Иосифовны.

Похоже, что Константиновичи считали Николая своим позором, «паршивой овцой», о которой предпочитали не вспоминать. Это отчасти подтверждается тем, что в опубликованных мемуарах Константина Константиновича («К. Р.») и его сына Гавриила Константиновича нет ни одного упоминания о Николе.[1771]

Все эти годы Николай Константинович активно занимался ирригационными работами, тратя на них значительные средства. Он организовал несколько научных экспедиций по Средней Азии, в которых принимал личное участие. В 1890-х гг. он начал работы по орошению Голодной степи. На его средства строятся два рабочих городка для прокладки магистрального канала «им. Николая II». На орошаемых землях построили 12 русских поселков (истрачено 2 млн руб. личных средств), устроено два имения, которые приносили прибыль. В ноябре 1892 г. туркестанский генерал-губернатор писал в Петербург, что великий князь, «прибывший в начале ноября из Голодной Степи в Ташкент для поправки здоровья, настолько восстановил свои силы, что 15 ноября смог обратно выехать в Голодную Степь для продолжения ирригационных работ».[1772] Графиня М. Клейнмихель писала, что Николай Константинович «был очень любим туземцами за то, что устроил им водопровод».[1773]

Об этом периоде (1888–1892 гг.) С. Ю. Витте, сопровождавший министра финансов Вышнеградского во время его поездки в Ташкент, встретив великого князя, писал: «Меня очень удивило, что он, с одной стороны, по-видимому, был человек умный, деловой, так как там, в Средней Азии, он делал большие оросительные работы, разводил хлопок, а с другой стороны – было установлено, что Великий Князь находится в ненормальном состоянии» – и добавлял: «в крае его признавали человеком умным, толковым и сравнительно простым».[1774] В Ташкенте с именем великого князя связывали открытие весьма доходных предприятий: биллиардного зала, зоопарка, первого кинотеатра, хлопкоочистительной фабрики. К 1917 г. ежегодный совокупный доход Николая Константиновича составлял 1,4 млн руб..[1775]

Вместе с тем он не давал «скучать» местным властям, являясь постоянной головной болью для генерал-губернаторов. При твердом и умном генерал-адъютанте К. П. Кауфмане Николай Константинович «особых фортелей не выкидывал»,[1776] но при других губернаторах начал «чудить». Так, государственный секретарь А. А. Половцев упоминал в дневнике в ноябре 1888 г.: «Розенбах[1777] убежден, что этот несчастный, хотя и не может быть назван сумасшедшим, тем не менее, страдает расстройством душевных способностей, чему служат доказательством несообразные от времени до времени выходки, как, например, что он однажды отправился к сосланному в Ташкент нигилисту и предложил ему войти с ним в союз. За такую проделку Розенбах посадил виновного под арест на месяц, а затем приставил к нему полковника, который почти не отходит от него. Николай Константинович женат и имеет двух детей, хотя брак его не признан государем. Он получает 12 тыс. руб. в месяц содержания и тратит свои деньги на устройство ирригации в степи. Занятие это его очень интересует, но Розенбах опасается, что занятие это еще надоест и тогда неизвестно, на что он бросится».[1778]

После смерти Александра III в октябре 1894 г. положение Николая Константиновича значительно улучшилось и он даже получил право распоряжаться своим имуществом.[1779] Однако в 1900 г. имя Николая Константиновича вновь оказалось в центре внимания сановников Петербурга, императора Николая II и психиатров. Дело в том, что в январе 1900 г. 50-летний Николай Константинович («громадного роста, породистый, с моноклем на черной широкой ленте»[1780]) познакомился с гимназисткой 4-го класса, 15-летней Валерией Хмельницкой. Затем он купил своей новой пассии и ее матери дом за 30 тыс. руб. и «почти не выходил оттуда». Надо заметить, что в Ташкенте был хорошо известен афоризм великого князя: «Любую женщину можно иметь, все зависит, сколько ей нужно дать: пять рублей или пять миллионов». Вскоре Николай Константинович попытался тайно обвенчаться с гимназисткой.