Книга Твердь небесная - Юрий Рябинин

Туннель был не длинный: едва ли сорок саженей. И скоро путники уперлись в глухую стенку. Они еще не сразу заметили, что внизу стенки имеется оббитая железом дверца вышиною чуть более аршина. Мещерин подергал ее вперед-назад. Дверца со скрипом стала поддаваться. В туннель проник тусклый желтый свет.

– Товарищи, товарищи, проходите, – раздался из-за дверцы сильно окающий глухой голос. – Родимые, заждались вас.

Помещение, куда пробрались беглецы, было, очевидно, дворницкой в подвале одного из ближайших домов. Сам дворник – в фартуке и с бляхой, – бывший, по выражению Саломеева, своим человеком, щурясь и осклабившись, встречал гостей с керосиновою лампой в руках.

– Все или еще есть кто? – спросил дворник, бегая глазами с визитеров на черную дыру в стене и обратно.

– Все, – ответил Мещерин.

– Вот и ладно, – громко произнес дворник.

Тут завеса из дырявой мешковины, разделяющая комнату надвое, распахнулась, и из-за нее, направив на повстанцев длинные револьверы, вышли двое полицейских. Одновременно через дверь в дворницкую вошел третий полицейский, возможно, околоточный, бывший старшим в засаде.

– Вот они самые, ваше благородие, – угодливо сразу отнесся к нему дворник. – Попалися.

По знаку старшего двое полицейских подошли к Мещерину с Самородовым и вытащили у того и другого из карманов наганы.

Околоточный, неторопливо, как подобает истинному хозяину положения, вышел на середину дворницкой.

– Тэ-э-эк… – протянул он, брезгливо кривя рот. – Бунтуете? Против власти царской идете? Жиды небось? А вот я, прежде чем отправить в крепость, сейчас велю вам, обрезанным, спустить штаны, да и всыпать нагаек по сто. Подыхать до-о-олго будете! В му-у-уках! – с издевательскою улыбкой добавил он. – Так что пуля, от которой вы трусливо сбежали, покажется вам ровно как награда, как божья милость. А ну-ка, ребята…

Он не договорил. Один за другим в комнате грохнули три выстрела. И все трое полицейских свалились на грязный пол.

Мещерин с Самородовым не сразу поняли, что произошло. Они еще огляделись испуганно по сторонам: кто стрелял? И тут увидели в руке у своей незнакомки-спутницы наган, который она еще даже не успела опустить.

– М-молодец, – заикаясь от изумления, произнес Мещерин.

Заметив, что околоточный еще жив, хотя и явно агонизирует, Мещерин наклонился к нему.

– Мы не такие жестокие, господин верноподданный, – участливо заметил он умирающему. – Вам мучиться долго не придется. Что значит повезло с арестованными!

Тут он вспомнил о хозяине комнаты. Очумевший до столбняка дворник так и стоял возле лаза в туннель. Мещерин бережно взял у него из рук лампу и поставил ее на ящик возле стенки.

– Заждался ты нас, родимый, говоришь? – спросил он дворника. И вдруг изо всех сил, с разворота задвинул ему кулаком снизу в челюсть. Дворник кубарем полетел в дальний угол на кучу какого-то хлама и замер там, задрав вверх заплатанные сапоги.

Подобрав оружие – и свое, и трофейное, – беглецы через черный ход выбрались на улицу. Вокруг все было как будто спокойно. Обыватели давно попрятались по домам. Полиция и солдаты, конечно, не могли занять каждый проходной двор, дежурить у каждой черной двери. Бой за училище тоже, наверное, прекратился. Об этом можно было судить по наступившей тишине.

– Вас как зовут, мадемуазель? – наконец-то поинтересовался Мещерин.

– Лиза, – скромно ответила девушка, будто ничего такого героического она не совершила.

– Спасибо, Лиза. Мы вам обязаны своим спасением. Но где же вы так научились стрелять?

– Папа – офицер. Показывал когда-то.

– Ну спасибо и папе…

Тут Мещерин хватился:

– Как вы сказали вас зовут? Лиза?! Тужилкина?!

– Да… – растерянно ответила девушка.

Мещерин и Самородов изумленно переглянулись.

– А вы не узнаете нас? Года полтора назад мы с вами встречались. – Наконец-то Мещерин улыбнулся Лизе. – Да и не однажды вроде бы…

– У купца Дрягалова, помнится, сидели чай пили в замечательной компании, – подсказал Самородов.

– Ах да! – вспомнила наконец и Лиза своих спутников. – Неужели это было когда-то?..

– Самим не верится… – вздохнул Мещерин.

У Мясницких ворот они вскочили в извозчика. И вскоре были в полной безопасности – в установленном Саломеевым для их встречи месте.

Арестантская карета с единственным узником внутри, в сопровождении полудюжины драгун, плавно скользила по чистому утоптанному снегу по Лялиному переулку. Но, повернув на Воронцово поле, возничему пришлось придержать лошадей: поперек дороги стояли длинные сани, нагруженные сеном. И тут произошел совершенный переполох. Откуда-то из дверей, из подворотен выскочили вооруженные люди. Человек двадцать всех. Они подняли такую пальбу, что заглушили начавшийся бой за штаб дружинников у Чистых прудов. Впрочем, великим потрясением это ни для кого не стало: в последние дни стрельба в Москве сделалась почти обычным явлением. Стреляли в ответ и драгуны. Но – удивительно! – ни с той, ни с другой стороны не было ни убитых, ни раненых. Сделав по два-по три выстрела, драгуны ускакали. Тогда кто-то из нападавших подошел к карете, сбил прикладом замок, распахнул дверь и с пафосом прокричал:

– Именем революции вы свободны, товарищ!

Из кареты выглянул Саломеев.

– Скорее! Вас ждет экипаж! – поторопил его освободитель, показывая на стоящую шагах в тридцати от перекрестка кибитку, запряженную парою.

Саломеев не стал дожидаться повторного приглашения выходить на свободу. Прекрасно зная, кто именно его освобождает, он, тем не менее, опасливо огляделся по сторонам и только затем выбрался из кареты. В кибитку он вскочил с разбегу.

Через минуту экипаж уже несся по Садовой.

– Поздравляю вас с блестяще проделанною работой, – сказал Саломееву сидевший в кибитке чиновник охранного отделения. – Вы гений провокации.

Саломееву, очевидно, не понравилась такая характеристика. По искреннему же убеждению чиновника, любому его сотруднику это должно было бы казаться в высшей степени лестным определением.

– Я уже доложил кому следует, – рассказал Викентий Викентиевич, – что украденное бунтовщиками позавчера на Лубянке оружие возвращено и завтра будет предъявлено для описи. Думаю, ваш штаб не долго продержится. Начальство в восторге. Вот ваше вознаграждение. – Он сунул Саломееву в руку продолговатый сверток. – Но беспорядки, или революция, кому как больше нравится, – поправился он, – продолжаются. И было бы несправедливо, чтобы терпела только одна сторона. Так не бывает. Должны же и ваши инсургенты знать успех. Не правда ли? Я не случайно просил вас иметь сегодня наготове двух надежных людей. У вас есть таковые?

– Имеются, – самодовольно ответил Саломеев. Он отлично понимал свою уникальность, свою незаменимость в их совместном с охранкой деле. А полученный гонорар вообще привел его в превосходное настроение.