Книга Без жалости - Том Клэнси

— Послушай, Тони, а вдруг дело вовсе не в Эдди?

— Но ведь ты сам убеждал меня... — раздраженно ответил Пиаджи.

Таккер не стал развивать эту тему дальше. Ему всего лишь требовался предлог, чтобы избавиться от Эдди Морелло как от лишнего звена в цепи, вот и все. Его беспокойство отчасти объяснялось тем, о чем думал Тони, но только отчасти. Здесь была еще одна причина — события, которые произошли в начале лета и начались, казалось бы, без всяких видимых причин, а затем внезапно прекратились. Он сказал себе, что это дело рук Эдди Морелло. Ему даже удалось убедить себя в этом, но всего лишь потому, что ему этого хотелось. Где-то глубоко внутри слабый голос, сумевший помочь Таккеру продвинуться так далеко, говорил, что все обстоит по-другому, и вот теперь этот голос заговорил снова, а Эдди, на котором можно было бы сорвать свое беспокойство и свою ярость, больше не было. Выросший и воспитанный на улице, продвинувшийся так далеко и достигший таких успехов благодаря редкому сочетанию ума, смелости и инстинкта, Генри больше всего доверял этому голосу. Теперь этот голос говорил ему о вещах, которые он не понимал и в которых не мог разобраться. Тони прав. Опоздание объясняется всего лишь отсутствием опыта, недостаточной квалификацией при обработке товара. Вот по этой-то причине они и организовали свою лабораторию в восточной части Балтимора. Теперь они могли позволить себе это, накопив опыт и получив возможность создать жизнеспособное коммерческое предприятие под вымышленной вывеской, начинающее работать на будущей неделе. Так что Таккер выпил бокал вина и успокоился, позволив густому красному зелью расслабить его нервную систему, едва не вышедшую из-под контроля.

— Дадим им еще время. До завтра.

* * *

— Ну и что ты обнаружил? — спросил моряк, что стоял у штурвала. Теперь, в часе плаванья к северу от Бладсуорт-Айленда, он решил, что достаточно выждал, чтобы расспросить молча стоящего рядом старшину береговой охраны. В конце концов, они тоже стояли и ждали.

— Эти мудаки скормили парня сраным крабам! — сообщил им Ореза. — Представляете, взяли два квадратных ярда нейлоновой сети, завернули его, привязали бетонные блоки и бросили в воду! От него не осталось практически ничего — одни кости! — Сотрудники полицейской лаборатории все еще не решили, как извлечь эти останки со дна залива. Ореза знал, что пройдут годы, прежде чем ему удастся забыть ужасное зрелище — лежащий на песке череп, все еще одетые кости, шевелящиеся от приливного течения.., или, может быть, от прячущихся внутри крабов. Старшина не присматривался особенно внимательно.

— Боже милосердный! — согласился с ним рулевой.

— А ты знаешь, кто это был?

— Что ты имеешь в виду. Португалец?

— Помнишь, еще в мае, когда у нас на борту был этот полицейский, лейтенант Шарон, — так вот, я уверен, что то, что осталось от трупа на дне залива, это и есть тот самый яхтсмен на швертботе с яркими полосатыми парусами, как на карамели. Готов поспорить.

— Да, верно. Пожалуй, босс, ты и прав.

Они позволили ему все увидеть просто из любезности. Теперь Ореза пришел к выводу, что вполне обошелся бы без такой любезности, но тогда было невозможно уклониться. Он никак не мог струсить перед полицейскими — в конце концов, он тоже нечто вроде полицейского. Вот он и взобрался по веревочной лестнице, сообщив об останках, обнаруженных им всего в пятидесяти ярдах от полуразрушенного корпуса судна, и увидел еще три мертвых тела, лежащие на палубе того, что раньше было, по-видимому, офицерской кают-компанией, все трое лицом вниз, все убитые выстрелами в затылок, причем раны оказались уже расклеванными птицами. Заметив это, Ореза с трудом сохранил самообладание. Впрочем, у птиц хватило здравого смысла не трогать наркотики.

— Там было двадцать килограммов чистого героина — это сорок четыре фунта белой отравы — по крайней мере так говорили полицейские. Это стоит миллионы баксов, — закончил старшина.

— Мне всегда казалось, что я занимаюсь недостаточно прибыльным делом.

— Господи, у этих полицейских прямо-таки слюнки текли, особенно у капитана. Они, наверно, останутся там на всю ночь, судя по проявленному ими восторгу.

* * *

— Привет, Уолли.

Магнитофонная запись была разочаровывающе низкокачественной. Техник объяснил, что причиной является плохое состояние линий телефонной связи и сделать что-нибудь он не в силах. Коммутатор в здании установили еще в те времена, когда Александер Грейам Белл занимался изготовлением слуховых аппаратов[11].

— Да, кто это? — ответил неровный голос.

— Та договоренность, которой они достигли относительно вьетнамского офицера. Ты уверен в этом?

— Так сказал мне Роджер. — В самую точку! — подумал Риттер.

— Где они прячут его?

— Думаю, в Винчестере вместе с русским.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Меня это тоже удивило.

— Мне просто хотелось проверить, перед тем как — ну, ты понимаешь.

— Разумеется, дружище. — Связь прервалась.

— Кто это? — спросил Грир.

— Уолтер Хикс, Джеймс. Выпускник всех лучших школ — Эндовера и Брауна. Его отец известный банкир, занимается инвестициями. Он потянул политические нити, и только посмотри, куда попал маленький Уолли. — Риттер сжал руку в кулак. — Ты интересовался, почему наши офицеры все еще находятся в «Сендер грин»? Вот ответ на твой вопрос.

— Что ты собираешься предпринять?

— Еще не знаю. — Но Риттер понимал, что не сможет обратиться в суд. Телефон Хикса прослушивался без разрешения судебных инстанций.

— Только тщательно все обдумай. Боб, — предостерег его Грир. — Я ведь тоже был там вместе с вами, помнишь?

— Что, если Сергей не успеет сделать то, что обещал, достаточно быстро? Тогда этот маленький говнюк будет виновен в смерти двадцати наших военнопленных!

— Мне это тоже не нравится.

— А у меня он вызывает отвращение!

— Государственная измена все еще карается смертной казнью, Боб.

Риттер поднял голову:

— Это верно. Такой закон действительно существует.

* * *

Еще один длинный день. Ореза внезапно подумал, что завидует тому парню, который присматривает за маяком на мысе Коув-Пойнт. По крайней мере он всегда рядом с семьей. А вот у него дочка — самая сообразительная девчурка в детском саду, и он почти не видит ее. Пожалуй, следует согласиться на предложение стать преподавателем в Нью-Лондоне, подумал Португалец. Тогда он годик-другой сможет вести нормальную семейную жизнь. Это означало, что ему придется иметь дело с парнями, готовящимися стать когда-нибудь офицерами, но зато они хорошо овладеют основами морского дела.