Книга Генералов похищали в Париже. Русское военное Зарубежье и советские спецслужбы в 30-е годы XX века - Владислав Голдин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
5. Так называемая “Внутренняя Линия” к похищению Генерала Миллера не причастна.
6. Тем не менее вред, причиненный Русскому Обще-Воинскому Союзу “Внутренней Линией”, в том виде, какой был придан этой организации ее закулисными руководителями, несомненен.
В воинскую среду вносились чуждые ей начала, интриги, слежки и разложения. Вокруг главы РОВСа Генерала Миллера искусственно создавалась атмосфера пустоты и общего недоброжелательства, невольно толкнувшая ближе к Скоблину, искавшим войти в его доверие.
7. Решительно осуждая Белградский центр Национально-Трудового Союза Нового Поколения, подавший сигнал к необоснованным и вредным для всего русского дела обвинениям “Внутренней Линии” в службе большевикам, Комиссия не может, с другой стороны, не осудить заправил “Внутренней Линии”: Генерала Шатилова, Капитана Фосса и Капитана Закржевского. Комиссия сожалеет и о том покровительстве, которое оказывало их деятельности командование».
4
Объявляю полностью общие выводы Комиссии по вопросу о так называемой «Внутренней Линии»:
«Организация “Внутренней Линии” внедрялась в РОВС, т.е. в военное объединение, построенное по принципам воинского подчинения, вопреки первоначальному замыслу, в виде некоей тайной силы. Сила эта образовала у себя независимую от местных начальников РОВСа линию подчиненности, во главе с особым центром, ускользавшим от влияния возглавителя РОВСа.
Во-вторых, при таком ее устройстве она являлась орудием неких личных честолюбивых целей к ущербу, и для самого возглавителя РОВСа и для общего направления жизни Воинского Союза.
В-третьих, работа в этой организации своими формами тайнодействия отравляющим образом повлияла на некоторых ее участников.
Наконец, она возбудила к себе недоверие соприкасавшихся с РОВСом национальных организаций молодежи, следствием чего явился публичный скандал “разоблачений”, вредный для всей эмиграции в целом.
Польза же, которая ожидалась при первоначальном возникновении “Внутренней Линии” была невелика…
По единодушному выводу Комиссии, “Внутренняя Линия” должна быть упразднена, но не она виновна в похищении генерала Миллера.
Вышеприведенные полностью общие выводы должны совершенно прекратить распространяемые неверные и вредные слухи по поводу “Внутренней Линии” — в составе которой, по удостоверению Комиссии, числилось не свыше 30 человек».
5
В дополнение к ранее уже имевшим место указаниям — ныне приказываю, так называемую «Внутреннюю Линию» упразднить и всякую деятельность по этой линии прекратить.
6
Не могу не отметить отрадного заключения Особой Комиссии, что Русское Зарубежное Воинство, несмотря на все удары и тяжкие испытания, по-прежнему и непоколебимо остается верным исконным началам РОССИЙСКОЙ АРМИИ и отстоит национальную основу всего ВОИНСТВА за рубежом — Русский Обще-Воинский Союз.
Вр. И. Д. Начальника 1-го Отдела Генерал-Лейтенант ВИТКОВСКИЙ
И. Д. Начальника Канцелярии Полковник МАЦЫЛЕВ
Часовой. 1938. №208. С. 1–2.
30 марта 1938 года Доверительно
Народному Комиссару Внутренних Дел Союза С.С.Р. Ежову На этих днях минуло полгода со дня моего насильственного задержания агентами Советского Правительства в Париже и содержания меня в тюрьме ГПУ в одиночном заключении.
1. Как я уже засвидетельствовал Вам, с момента, когда ко мне уже на пароходе вернулось создание (после 45 часов нахождения под наркозом) я во время путешествия пользовался самым внимательным уходом со стороны сопровождавших меня моих похитителей, так же как и здесь в тюрьме, пребывая в одиночном заключении, я поставлен в материальном отношении в условия, которые — за исключением лишения меня прогулок на свежем воздухе, необходимых для моего здоровья, — я мог бы сравнить лишь с отдыхом в хорошем санатории. Но за то в моральном отношении полная изолированность от внешняго мира и столь же полная оторванность от моей семьи, из которой я был вырван столь внезапно и неожиданно и для которой я пропал безследно, делают мое положение безконечно тяжелым, и с каждым днем тяжесть его только увеличивается.
Все мои просьбы, как словесные, так и письменные — 1) судебному следователю передал 30 сентября письмо на имя моей жены. написанное в день прибытия в тюрьму. 2) Начальнику тюрьмы 4-го ноября переданы мои заявления надлежащим властям с приложением трех записок для отправки жене (одна частного личного характера без подписи и две денежного содержания) и 3) поданное на Ваше имя через Начальника тюрьмы письменное подробное заявление от 28 декабряпр. г. (прошлого года. — В.Г.) в дополнение к личному разговору — в части касающейся установления хотя бы самых непосредственных письменных сношений с моей женой, остались без ответа, что равносильно отказу. Последнее явствует и из того, что мне не доставлен и ответ от жены, которая несомненно его написала бы и послала мне, ежели бы к тому ей была дана возможность.
Я бы не хотел объяснить себе ее молчание худшим несчастьем — ея кончиной вследствие того, что ее организм, издерганный продолжительной долголетней болезнью не выдержал нервного потрясения, вызванного моим исчезновением. Вы поймете, как для меня ужасна мысль, что я своей неосторожностью и доверчивостью к предателю явился невольной причиной ее смерти и лишил детей наших горячо любимой матери.
Я решаюсь еще раз просить Вас исполнить мои просьбы, изложенные в заявлениях моих от 4-го ноября и подтвержденные в моем обращении к Вам от 28 декабря пр. г. (прошлого года — В.Г) и разрешить отправку моей жене хотя бы самого краткого письма с уведомлением, что я жив и относительно благополучен, дабы она и дети не мучились неоправданными страхами за мое существование. Это было бы актом человеколюбия по отношению к больной старушке и к моим детям, ничем перед Вами не виноватыми. Я так ярко вспоминаю как тяжело страдала от неизвестности жена ген. Кутепова, а с ней и все мы, хорошо знавшие его, рисуя себе картину всех тех ужасов и физических страданий, которые должны были его ожидать в Москве. Сделать все, что в моих силах, чтобы уверить ее в неосновательности этих страхов мой священный долг.
Вместе с тем прошу, чтобы моей жене был указан адрес, по которому она могла бы дать мне сведения о себе и детях. Я не сомневаюсь, что жена моя сохранит тайну этих сношений, как ей будет указано, буде это признано будет необходимым.
2. В настоящее время, ввиду того, что мы подошли к концу марта по новому стилю, т.е. примерно к середине Великого Поста, об установлении которого Православной церковью Вам конечно известно, я решаюсь Вас просить о нижеследующем:
В эмиграции распространялось много сведений путем газет, а также и людьми, бежавшими из СССР о гонениях на Церковь и о преследовании тех, кто хотел бы молиться в церквах и исполнять обязанности, налагаемые Церковью на православных христиан. Советские представители всегда оспаривали эти сведения, называли их клеветой и указывали, что в СССР, никому не возбраняется молиться где и как хочет и что Советская власть лишь отказалась от покровительства Православной церкви, которым она пользовалась при Императорском режиме, в доказательство чего приводилось наличие в Москве митрополита, возглавляющего православное духовенство, и указывалось, что если в Москве и закрывались многие церкви, то потому главным образом, что уменьшилось число прихожан, которые за малочисленностью не в состоянии содержать причт; но целый ряд церквей открыт и в них невозбранно продолжаются нормальные церковные службы для желающих. Насколько правильны были утверждения обеих сторон, эмиграции было конечно невозможно разобраться, и я лично никакого определенного мнения себе составить не мог.
