Книга Это было в Праге - Георгий Брянцев

В некоторых посольствах дипломаты переглядывались с понимающими улыбками, подмигивали друг другу и довольно потирали руки. Пора, пора…

Семнадцатого февраля министры-реакционеры повторили свой предательский маневр. Они снова отказались обсуждать вопросы, стоящие на повестке дня, — вопросы, требующие немедленного разрешения. Все их усилия сводились к тому, чтобы открыть дебаты о Корпусе национальной безопасности, о министерстве внутренних дел, о «самоуправстве» министра-коммуниста Носека.

Тогда выступил премьер-министр Клемент Готвальд.

Он сказал, что хорошо видит, чего добиваются господа министры. Он знает о готовящемся путче и может огласить состав чиновничьего правительства, утвержденный заговорщиками.

После этих слов установилась тишина. Все замерли в ожидании.

Премьер-министр обвел присутствующих спокойным взглядом и прочитал список лиц, выдвинутых реакционерами на министерские посты. Прочитал и покинул зал. Он отправился в Град, к президенту.

Заседание было прервано. Реакционеры сбились в кучку, стали перешептываться. Зачем таить, премьер попал не в бровь, а в глаз. Они уже выложили свои козыри на стол, сожгли мосты, по которым можно было отступить, поставили на карту все. Они пошли ва-банк.

Вечером того же дня на предгрозовом политическом горизонте Праги появился Борн — как стервятник, почуявший запах крови.

Прямо с аэродрома он поехал на виллу Гоуски. Следом за ним на второй машине ехали его личный секретарь, радист и повар.

Сойер ждал своего шефа, расхаживая у ворот виллы. Сегодня он выполнял роль и хозяина и дворецкого…

Машины подошли к вилле уже совсем затемно.

Сойер поспешно отворил ворота и впустил машины во двор.

Борн вышел, разминаясь, и кивнул головой Сойеру. Вслед за тем он направился в дом с таким видом, будто прожил здесь не меньше полувека.

Было бы ошибкой думать, что Борн не потерял присутствия духа, что последние события не отразились на состоянии его железных нервов. Он никогда не показывал своей взволнованности, но сегодня… В душе он рвал и метал. И Сойер, приглядевшись к шефу, не на шутку перетрусил.

Борн не пошел дальше гостиной. Сбросив шубу, шапку и перчатки на диван, он принялся кружить по комнате, соизмеряя шаги с рисунком черного с разводами ковра.

Сойер собачьими глазами следил за ним и старался себя успокоить: «Ничего… пусть покружит. Это успокаивает нервы».

Выкурив сигару и вдоволь находившись, Борн опустился в кресло и властно потребовал самого подробнейшего доклада о провале плана «Динг».

Сойер, пользовавшийся информацией Гоуски и ничего не выяснивший в дополнение к ней, не смог ответить на главный вопрос: что же сорвало план и погубило стольких людей? Он мог высказать лишь догадки и предположения.

Борн, вопреки привычкам, уже не сдерживал себя. Все кипело в нем, лицо его то бледнело, то становилось багровым. На шее вздулись жилы. В зрачках вспыхнули огоньки бешенства. Он с яростью уставился на Сойера.

— Гробокопатели! Узколобые деляги! Из вас надо палкой пыль выбивать! Все погубили на корню. В то время, когда должно действовать каждое звено, у вас вся цепь разлетелась к черту.

Борна прорвало. Он вскочил, налил себе стакан воды и отрывистыми глотками опорожнил его.

— Нерич!.. Громадский!.. Кратохвил!..

— Мы же неумышленно… — решился подать голос бледный Сойер.

— Неумышленно! — передразнил его Борн, бешено скривив рот. — Только умысла не хватало! Нас отрезали от всех объектов. На кого теперь рассчитывать, на чужого дядю? Носились со своим Прэном. Прожектер! Болтун! Бабник!.. При докладе он передо мной вас топил, а вы его до небес возносили! Оба вы стоите друг друга. Не успели лба перекрестить, а уж все разлетелось в прах.

Он с трудом перевел дух.

— Ну ничего. Карьера Прэна на этом закончилась. Уж я о нем позабочусь.

«Кажется, отходит», — подумал Сойер. И заговорил:

— Если вы припомните, я возражал против плана «Динг»…

— Что? — крикнул Борн.

Но Сойер сумел взять себя в руки и продолжал:

— План был очень рискован. Подготовка двенадцати самолетов не могла пройти гладко и не привлечь внимания. Очевидно, Громадский положился на непроверенных людей. Не мог же он самолично заправить все самолеты! И люди пошли на риск только ради обструкции, которая политически мало себя оправдывала. Если бы машины угнали подлинные чехи-патриоты, другое дело. А так — просто кража.

— Ну, ну! — одернул его Борн. — Не план плох, а вы со своим Прэном никуда не годитесь. Тыкаетесь, как слепые котята; куда ни ползете, всюду оставляете след. Дальше своего носа ничего не видите, а беретесь рассуждать. Мелюзга несчастная…

— За эти дни я прожил вечность. Я поседел за эти дни, — смиренно вставил Сойер.

Человек жестокого, деспотического характера, Борн любил унижать людей. Это доставляло ему неизъяснимое удовольствие, он наслаждался своей властью.

— Что-то незаметно по вашим волосам, — бросил он. — И упитанность выше средней. Вероятно, к вам применяли искусственное питание.

Сойер позеленел.

В гостиную ворвался секретарь Борна.

— Сейчас будут передавать по радио обращение коммунистов! — выкрикнул он.

— В кабинет! — скомандовал Борн.

Секретарь опередил шефа и склонился над «Телефункеном».

«Президиум Центрального комитета коммунистической партии Чехословакии…» — полился голос из приемника.

Борн, Сойер и секретарь разместились в креслах.

«…собрался 17 февраля сего года на внеочередное заседание для обсуждения серьезного внутриполитического положения, создавшегося за последнее время в стране. Уже несколько недель назад стало ясно, что представители некоторых политических партий в правительстве начали особые действия с тем, чтобы, несмотря на свои обязательства, вытекающие из постановлений национального фронта и правительственной программы, еще до выборов воспрепятствовать принятию и проведению в жизнь новой конституции и важных законов, которые составляют часть правительственной программы: государственное страхование для всех трудящихся города и деревни, новая земельная реформа, налоговые льготы для земледельцев и ремесленников, мероприятия в области распределения товаров и так далее.

Члены правительства — коммунисты во главе с премьер-министром товарищем Готвальдом приложили все усилия к тому, чтобы новая конституция и остальные пункты правительственной программы были проведены в жизнь еще до выборов в духе единого национального фронта…»

Сойер закашлялся. Борн бросил на него такой взгляд, что Сойер пригнулся и закрыл пухлой ладонью свой рот.

«…Члены правительства — представители других партий, прикрывшиеся различными второстепенными причинами и пустяковыми предлогами, старались вести подрывную работу против деятельности правительства с явной целью неожиданно вызвать правительственный кризис…»