Книга За гранью - Марк Энтони

Довольно близко общавшийся с коронованными особами эмбарец отлично знал, что мозги у них, к сожалению, устроены совсем не так, как у нормальных людей. Неограниченная власть нередко приводит к тому, что ее носитель постепенно привыкает считать собственное мнение по тому или иному поводу непогрешимой истиной в последней инстанции. И если подобному самодуру вдруг вздумается объявить небо зеленым, значит, оно будет зеленым, хоть ты тресни! Поэтому Дарж сильно сомневался, что мнение некоторых из участников Совета Королей изменится, даже если извлечь у них на глазах железное сердце из тела плененного заговорщика. Эминда, как всегда, закатит истерику и во всеуслышание объявит демонстрацию ловким трюком, несомненно, затеянным с подачи и ведома Бореаса. Трусливый и безвольный Лизандир поспешит присоединиться к ее мнению, а король Соррин… Рыцарь тяжело вздохнул. Бедный Соррин! Рассудок его так расстроился за минувшие недели, что он едва ли вообще сможет осознать происходящее.

В то же время Дарж не мог не признать, что план блестящий. Он и сам с энтузиазмом занимался разработкой и уточнением отдельных его деталей, в чем ему немало пригодился приобретенный военный опыт. Если все пройдет, как они задумали, шансы на успех появятся неплохие. Однако на душе у рыцаря скребли кошки. Последние дни его томило нехорошее предчувствие, не дававшее покоя ни днем, ни ночью. Казалось бы, они все продумали до мелочей, предусмотрели все варианты, все случайности, нашли ответ на любой вероятный ход противника. И все-таки Дарж испытывал странную уверенность в том, что они забыли нечто очень важное. Нет, неспроста он кожей чувствует разлитую в самой атмосфере замка угрозу, ох неспроста!

Он заходил взад-вперед чтобы размять ноги и разогнать кровь, — сердито бормоча в усы:

— Ты старый дурень, Дарж! Как ты мог оставить ее одну? — Он дошел до стены, развернулся и зашагал обратно. — Да, но ты поклялся служить ей и не мог отказаться выполнить ее приказ, даже зная о том, что ей грозит смертельная опасность!

Слабый звук заставил его замереть на месте и прислушаться. Тишина. Через три долгих, показавшихся вечностью биения сердца звук повторился. Теперь уже он смог точно определить его источник: кто-то тихо скребся в дверь с той стороны. Кто бы это мог быть? Неужели леди Эйрин с убийцей?

Рыцарь мрачно покачал головой и потянул из ножен за спиной свой грозный меч. Его друзья вряд ли успели даже занять предусмотренные планом места. Слишком рано для появления баронессы, да и стучать она бы не стала.

— Ну что ж, входите, — процедил он сквозь зубы, занимая позицию напротив двери. — Входите, коли вам захотелось отведать моей стали!

Дверь приоткрылась, и вместе со шмыгнувшей в щель тварью в комнатку проникла волна отвратительной вони. Существо двигалось неуклюже, вперевалку — как будто каждый шаг причинял ему нестерпимую боль. Несмотря на явную угрозу, сердце Даржа на миг дрогнуло от жалости. Со слов Фолкена он знал, что фейдримы прежде принадлежали к Маленькому Народцу — пока злая магия не изуродовала их тела и не заставила служить Бледному Властелину.

Жалость едва не погубила его. Фейдрим, только с виду казавшийся неповоротливым, вдруг присел на по-обезьяньи длинных и мощных задних лапах, резко оттолкнулся от пола и одним прыжком очутился в центре помещения. Волчья пасть раскрылась, обнажив два ряда острейших желтых клыков, с которых сочилась густая вязкая слюна. Злобно зашипев, монстр снова прыгнул, метя вцепиться в горло рыцарю.

Порыв сострадания сыграл с Даржем злую шутку: недооценив противника, он позволил ему подобраться слишком близко, и сейчас ему не хватало места, чтобы как следует размахнуться мечом. С губ эмбарца сорвалось проклятие.

Ты становишься невнимательным, Дарж! Стареешь и глупеешь. Что подумают о тебе друзья, когда узнают, что ты так легко расстался с жизнью?

Он резко отскочил назад, не обращая внимания на пронзившую колено жгучую боль, и сделал мечом колющий выпад. Рыцарь находился в крайне неудобной позиции, поэтому настоящего удара не получилось, но фейдрим вынужден был отступить, не испытывая, видимо, ни малейшего желания напороться на острую сталь. Дарж воспользовался этим, чтобы стремительно переместиться вперед и вбок, выигрывая пространство для маневра.

Вот теперь посмотрим, кто кого!

Широко расставив ноги, он напряг мышцы и занес меч над головой. Клинок его достигал в длину полутора ярдов, а упертый острием в пол меч оконечностью рукояти доставал владельцу почти до подбородка. Он был так тяжел, что многие молодые рыцари и оруженосцы с трудом отрывали его от земли. На Даржа это не распространялось. Невзирая на годы, усталость и всякие болячки, мышцы эмбарца оставались такими же твердыми, как каменистая почва его родины. Блеснув сталью и со свистом прорезав воздух, клинок описал большую дугу.

Фейдрим обладал отменной реакцией, но все же оказался недостаточно быстр. Он метнулся в сторону и прижался к полу, уходя из-под удара, но широкое лезвие зацепило бок твари, с одинаковой легкостью рассекая кожу, плоть и кости. Из раны хлынула черная кровь. Жалобно взвизгнув, обезьяноволк растянулся у ног Даржа. Тяжело дыша, рыцарь отступил на шаг, пошатнулся, но тут же овладел собой и с мрачным любопытством окинул взглядом поверженного противника.

Бока его то конвульсивно вздымались, то опадали; из зияющего в боку разреза безостановочно хлестала кровь, орошая свалявшуюся серую шерсть и растекаясь по каменным плитам пола. В исполненных муки желтых глазах монстра, устремленных на победителя, светился почти человеческий разум. Они быстро тускнели и вскоре совсем померкли. Фейдрим испустил последний вздох — Дарж мог бы поклясться, что это был вздох облегчения! — по телу прошла долгая судорога, оно вытянулось и неподвижно застыло.

Рыцарь перевел дух, с удовольствием ощущая, как колотится в груди сердце и стучит в висках кровь. Дарж Эмбарский в очередной раз доказал, что еще не разучился сражаться и что ему пока не пришла пора отправляться на покой.

Чуть слышно скрипнули дверные петли. Дарж оглянулся. В дверном проеме показалась серая тварь — точная копия убитой. За ней вторая, третья… Он медленно попятился к стене, выставив перед собой меч и в отчаянии наблюдая, как сразу пять фейдримов, злобно шипя, роняя на пол слюну и скаля трехдюймовые клыки, неторопливо берут его в кольцо.

Только что пылавший в груди огонь выгорел дотла, и от него остались лишь подернувшиеся золой и пеплом холодные угли. Во рту пересохло, меч в руках внезапно сделался неимоверно тяжелым. С еще одним фейдримом рыцарь разделался бы с легкостью. Наверное, совладал бы и с тремя. Но чтобы сразу пять! Ни один смертный не справится с пятью — такое по плечу разве что богу! Будь прокляты эти старые колени! Ну почему они так сильно дрожат?

Выгибая спины и скребя когтями по полу, обезьяноволки продолжали приближаться к нему со всех сторон, в то же время предусмотрительно оставаясь вне досягаемости его меча. Они не спешили нападать, прекрасно понимая, что он от них никуда не денется. Дарж перехватил рукоять меча и крепко стиснул ее занемевшими пальцами. В эти предсмертные мгновения мысли его были устремлены к друзьям: бесстрашной леди Грейс, которой он поклялся служить до последней капли крови, нескладному добряку Трэвису Уайлдеру, рыцарю без страха и упрека Бельтану Кейлаванскому. И — напоследок — к леди Эйрин, баронессе Эльсандрийской, юной красавице с васильковыми глазами, такой хрупкой и нежной, но обладающей железной волей и несгибаемой натурой. Единственное, о чем он сожалел, так это о том, что уже никогда не сможет сказать им последнее «прости».