Книга По волнам жизни. Том 1 - Всеволод Стратонов

Труден был еще вопрос о переводчике для объяснений с абхазцами — их язык мало кто знал. Но батумский губернатор порекомендовал и предоставил в мое распоряжение переводчика своей канцелярии прапорщика милиции Георгия Званбая, уроженца Сухумского округа.

Начало ревизии

Опять я дал будущим ревизуемым довольно продолжительный срок, чтобы они подготовились к ревизии. Я считал менее важным подловить их в служебных дефектах — таких дефектов все равно осталось бы немало, — чем то, чтобы они сами, подгоняемые страхом, упорядочили бы все, что обстоит плохо, и чего я, может быть, иной раз и не заметил бы. Пользуясь же этим временем, я сам усердно изучал все сухумские дела.

Своих сотрудников я отправил вперед — для общей ориентировки и для начала ревизионных работ. Стрелкову я поручил ревизию дел в Гудаутах и Очемчирах, Бобровскому — ревизию сухумской полиции и полицейской стражи, а Леоновичу — объезд и ревизию сельских управлений. За собой я оставил обревизование окружной администрации и общей ее политики управления.

Перепуганная администрация устроила мне, когда я на четвертый день прибыл в Сухум, очень торжественную встречу. Особенно перестарался полицеймейстер Кротков, очевидно, предчувствовавший для себя мало хорошего от ревизии. Один только князь Джандиери продолжал сохранять эпическое спокойствие.

Начал я как раз с подробной протокольной беседы с Джандиери и его помощником подполковником Георгием Петровичем Навроцким.

Незаметно для себя Леван Георгиевич Джандиери, отвечая на мои наводящие вопросы, нарисовал сам такую картину положения дел в округе, которую он потом вовсе не желал бы видеть нарисованной. Но было уже поздно.

В смысле материальной честности Джандиери не вызывал никаких упреков. Довольно богатый грузинский помещик, князь не нуждался в неблаговидном пополнении своих средств и ни в какой мере к этому не прибегал. В нем вырисовался грузинский барин-администратор, не любивший обременять себя делом, слабо наблюдавший за округом, в связи с чем в нем развилась колоссальная преступность, и — что всего хуже, — благодаря своей симпатии к дворянству добровольно попавший в плен к этому сословию. Позже, из показаний разных лиц, вырисовалась такая обстановка. В его служебном кабинете постоянно толпились местные дворяне, так называемые князья. Они присутствовали при служебных докладах князю его подчиненных, подавали Джандиери служебные советы, иной раз корыстно преступные. Джандиери был бессилен — да и не очень к тому стремился, — чтобы выпутаться из этой оплетшей его паутины. В результате в округе расцвели многие отрицательные явления, связанные с деятельностью дворянства, о чем подробно будет еще рассказано.

Как уже говорилось раньше, Джандиери был вместе с тем ярким грузинским шовинистом. Он содействовал искусственному огрузиниванию округа, в ущерб коренному населению — абхазцам. Мне в этом отношении был доставлен серьезный обвинительный материал против Джандиери.

В связи с этим шовинизмом князь Джандиери нередко прорывался и проявлял себя боевым русофобом. Бывали случаи, что жители переселенческих русских поселков обращались к нему за защитой от грабежей и получали от него, как-никак представителя русской государственной власти, такой ответ:

— А кто вас звал сюда? Откуда приехали, туда и убирайтесь!

Около устья реки Кодора поселились колонией десятка три русских мелких землевладельцев. Они завели фруктовые сады и разные культурные начинания. Но все это подвергалось уничтожению со стороны туземного населения. Русских землевладельцев отсюда открыто выживали. Ограды их садов ломались, в сады пригонялись громадные местные буйволы — они уничтожали саженцы и т. п. В дома русских из‐за кустов стреляли и вообще всячески их терроризировали.

В то же время пришлые элементы из Кутаисской губернии, мингрельцы, — таких препятствий не встречали. Они находили поддержку и защиту со стороны окружной власти.

Русские «помещики» забрасывали наместника жалобами. Писали, между прочим, что упрашивали князя Джандиери учредить в их районе полицейский пост, предоставляли для него помещение, но Джандиери упорно им отказывает.

Как полагалось, эти жалобы отсылались на заключение начальника округа. Джандиери обыкновенно отвечал, что русские помещики — сплошные кляузники, что никаким насилиям они не подвергаются, никто не трогает их насаждений… Если у них происходят недоразумения с местным населением, то виноваты они сами. Ведь ладят же другие… Учредить у них полицейский пост нельзя, потому что полицейская стража вся распределена по более важным местам. А если им охрана нужна, пусть дадут средства на наем новых стражников…

Местному начальству было принято верить, и наместник приказывал на жалобы русских отвечать отказом. Но мне вся эта история казалась подозрительной.

Получив в свое распоряжение казенный автомобиль — в то время единственный автомобиль на все побережье Кавказа, — я неожиданно предложил:

— Поедем, князь, посмотрим, как живут кодорские помещики.

Джандиери ничего не оставалось, как лезть в автомобиль.

Через полчаса мы были у этих усадеб. Сразу же стало ясным, что жалобы справедливы. Мы сами увидали изломанные ограды садов и пасущихся в них, все уничтожающих, черных буйволов.

— А смотрите-ка, князь…

Джандиери угрюмо молчал.

Русские «помещики» нас не ожидали, но они быстро все собрались. Все это были скромные землевладельцы, физическим трудом зарабатывавшие на жизнь.

Поднят был больной вопрос об учреждении у них охранного поста полицейской стражи. На этот раз Джандиери был очень мил и предупредителен с русскими. У него нашлись свободные полицейские стражники, а помещение предоставили землевладельцы.

В результате кодорские «помещики» получили возможность существовать. При всех случаях они выражали по моему адресу благодарности.

Помощник начальника округа Г. П. Навроцкий оказался достойным деятелем. От ревизии он только выиграл.

Собственно, в делах окружного управления существенных неправильностей не оказалось. Выяснилась только довольно обычная картина денежных злоупотреблений: приходорасходчик управления К. А. Пятышкин, пользуясь слабостью надзора, обделывал мелкие делишки, особенно при выдаче паспортов. Правда, он клевал по зернышку, но на счет этих зерен все же выстроил себе хороший каменный дом.

Пятышкин увидел, что его злоупотребления мною обнаружены. Отсюда — тяжкая драма; о ней речь впереди.

Полицейские учреждения

Полиция в Сухуме была в ведении не начальника округа, а губернского начальства в Кутаисе. Полицеймейстер же сухумский был практически и начальником города. Власть начальника округа начиналась только за чертой города.

Капитан Бобровский производил ревизию полицейских учреждений неискусно. Останавливался на мелочах, небольших злоупотреблениях по службе, случаях превышения власти, аферах с проститутками и т. п. Но он не умел охватить суть и дать крупный и рельефный материал. Случалось, что Бобровский докладывал о каком-либо крупном факте, но когда я требовал от него расследовать это дело формально, то осязательных результатов обыкновенно не получалось. Ревизуемые оказывались искуснее ревизующего, и между ними шла какая-то игра вничью.