Книга Директория. Колчак. Интервенты - Василий Болдырев

Торопил Болдырева и Павловский, который намекал, что массы «раскачиваются». «Дать «раскачаться» широкому массовому движению при нынешних условиях крайне опасно», – поучает Павловский Болдырева. А решительный, отважный Болдырев ждет, рисковать не хочет. Дело с выводом войск из Владивостокской крепости не выгорело, ибо на этот раз Колчак дал несвойственный ему решительный отпор притязаниям председателя межсоюзной комиссии. Вся история чуть было не приняла характер грозного конфликта между Колчаком и союзными державами. Этого Иганаки не предвидел. Чтобы избежать конфликта, Иганаки поторопился дать отбой.

Но и о самом заговоре было осведомлено колчаковское правительство, от имени которого Гинс дал даже предупреждение заговорщикам в виде интервью, напечатанного в газетах. Да и как было колчаковцам не узнать о готовящемся перевороте, раз к этому перевороту были причастны лица, стоящие вокруг Государственного экономического совещания, председателем которого был не кто иной, как Гинс. Так конспирировали эти переворотчики.

Отголоском этого заговора служит вспыхнувшее впоследствии восстание Гайды во Владивостоке, которое, как это ни странно, было подавлено при помощи японцев.

«Эсерами-активистами», о которых упоминает в своем письме Павловский, называлась в Сибири та незначительная группа эсеров, которая порвала с официальной эсеровской партией и образовала «Сибирский союз с. р.» (см. примеч. 290).

Что же «касается сибирских военных организаций», о которых также упоминает Павловский, то это те организации, которые сформировал капитан Калашников (см. примеч. 272).

257 Опущены слова: «Заработал не менее 50 миллионов рублей».

258 Вместо «спасителем» в дневнике сказано «авантюристом».

259 Вот точный текст этой телеграммы с полными адресами:

«Иркутск. Председателю совета министров. Копия всем политическим комиссарам союзных держав. Копия Владивосток генералу Розанову.

Связи настоящим положением Сибири желая посильно помочь Родине считаю патриотическим долгом немедленный приезд Сибирь целью изложить свои соображения правительству и общественным организациям точка Неимении препятствия прошу срочного ответа через Всероссийское Посольство точка 22 ноября 1919 генерал Болдырев».

260 И. Огановский – правый эсер, в Колчаковии занимался исключительно научной работой.

261 Восстание Гайды подготовлялось эсеро-областниками (см. примеч. 256). Японцы оказали Розанову большую поддержку, а потому «слегка помогали» – сказано слишком скромно. Отдельные японские части действовали огнем. Японский крейсер освещал своим прожектором вокзал, в котором засели повстанцы, чтобы облегчить Розанову наступление. Японцы, правда, ненавидели Колчака, но Гайда по многим причинам был для них еще менее приемлем, а этого обстоятельства не учли областники, остановившиеся на Гайде после того, как Болдырев решил выжидать события в Токио.

262 Никто еще не разбежался. Все только чувствовали, что надо готовиться к побегу, и в первую очередь это понял Вологодский. На переформирование министерства Колчак вынужден был согласиться под грозным давлением властолюбивого Пепеляева, вдруг ставшего «демократом» и желавшего чем-то вроде представительного учреждения спасти положение и себя.

263 Вот текст этого меморандума:

«Невыносимое состояние, в котором находится чехословацкая армия, заставляет нас обратиться к союзным державам с просьбой о совете, каким образом чехословацкая армия могла бы обеспечить себе собственную безопасность и свободный возврат на родину, вопрос о котором был решен при согласии всех союзных держав.

Чехословацкая армия была готова охранять железную дорогу и сообщение на вверенном ей участке и эту задачу добросовестно исполняла.

Но ныне пребывание чехословацкого войска на магистрали и ее охрана становятся невозможными ввиду совершенной бесцельности и на основании примитивнейших требований справедливости и человечности. Охраняя железную дорогу и поддерживая порядок в стране, чехословацкая армия вынуждена против своего убеждения содействовать и поддерживать то состояние полного произвола и беззаконности, которое здесь воцарилось.

Под защитой чехословацких штыков местные военные русские органы позволяют себе такие дела, от которых весь цивилизованный мир придет в ужас. Выжигание деревень, убийства русских мирных граждан целыми сотнями, расстрел без суда людей исключительно только по подозрению в политической нелояльности – составляют обычное явление, а ответственность за все это перед судом народов целого света падает на нас за то, что мы, располагая военною силою, не воспрепятствовали этому бесправию.

Эта наша пассивность является прямым следствием принципа нашего нейтралитета и невмешательства в русские внутренние дела, и она же является причиной того, что мы, соблюдая безусловную лояльность, становимся против своей воли участниками преступлений. Сообщая это представителям союзнических держав, которым чехословацкий народ и войско были, есть и будут всегда верными союзниками, считаем необходимым постараться всеми средствами поставить народы всего мира в известность, в сколь морально трагическом положении очутилась чехословацкая армия, и каковы причины этого. Мы сами не видим иного выхода из этого положения, как немедленное возвращение домой из этой области, которая нам была вверена для охраны, и чтобы до осуществления возврата нам была дана возможность прекратить бесправия и преступления, с какой бы стороны они ни происходили.

Богдан Павлу. Доктор Гирс».

Этот меморандум был, понятно, сплошным лицемерием. Стиснутые Красной армией и предвидя, что им придется держать ответ за все содеянные преступления, мерзости и грабежи, чехословаки поторопились изящным жестом свалить все на Колчака.

В ответ на этот меморандум Колчак из своего поезда послал Пепеляеву телеграмму, в которой приказал прекратить всякие сношения с «интриганами» чехословаками и «войти со срочным представлением через Сазонова к чешским и союзным правительствам с предложением отозвать названных лиц из России, с заменой их другими, могущими вести себя более прилично».

Жанен ответил: ввиду недопустимого тона телеграммы Колчака, он отказывается дать ей ход.

Телеграмма Колчака стала, конечно, известна чехам, которые начали вредить Колчаку, подолгу задерживая его поезда на станциях железнодорожной линии, которую они охраняли. На одной из станций Колчак потребовал, чтобы к нему явился чешский комендант для объяснения, почему так долго не подают паровоза. Комендант велел Колчаку передать: «Среди нас нет людей, умеющих себя при лично держать. Пусть адмирал ждет, пока пришлют приличных людей».

264 Гривин, во время отступления всей армии, после поражения у Тобола, получил от Войцеховского боевой приказ задержать корпус и дать красным отпор. Гривин отказался, заявив, что поведет свои полки прямо в Иркутск. На предложение Войцеховского сдать командование корпусом Гривин также ответил отказом. Тогда Войцеховский выстрелом из револьвера убил его.