Книга Эльфийская сага. Изгнанник - Юлия Марлин

— Открывай! Его Величество нас живьем закопает, если он подохнет до поединка.

Хогет нервно сглотнул. Темный эльф был равнодушно молчалив. Лунный луч чуть сдвинулся и его сияющий облик поглотил тюремный сумрак.

— Господин, — пискнул фавн, когда дубовая дверь, окованная пластинами железа, со скрипом распахнулась и в камеру ввалились наемники из орков.

Один из них ткнул воина в бок носком сапога, обитым металлом.

— Эй, исчадие, давай, просыпайся!

— Оставьте его, — зарычал Хогет и схлопотал оплеуху.

— Не лезь!

Опрокинувшись на пол, он отполз в противоположный угол и сжался в комок. Из носа потекло. Открывшаяся на предплечье рана прыснула кровью.

Меж тем орки подхватили изгнанника под локти и рывком поставили на холодный пол. Цепи хищно зашелестели, а ошейник оцарапал шею. Он поморщился и глухо зарычал от боли.

— Пшел, — приказал солдат, когда цепи были вырваны из гнезд и перехвачены его и рукой сослуживца.

Габриэл повиновался и, пошатываясь, вышел в коридор; по холодным тюремным плитам за ним тянулся кровавый след. Хогет проводил его глазами, полными слез, и зарылся в почерневшие от грязи ладони. Он не чаял более увидеть юного эльфа из народа Сумерек. Потому как был абсолютно уверен — ему и самому осталось недолго.

… В лицо ударил сырой, спертый воздух трюмных переходов. Под ногами что-то с визгом разбегалось. Судя по запаху — откормленные стаи крыс. Звонко капала вода.

Пятерня в металлической перчатке толкнула его в спину.

— Сюда.

Габриэл через силу сдержал стон — орк задел рану, оставленную кинжалом Звездочета, — а после почувствовал, что силы на исходе. Головокружение усиливалось. Ноги едва ему повиновались, еще несколько шагов и он упадет.

— Стой.

Небольшая низкая дверь подалась с визжащим скрипом. Навстречу лязгали легкие гвардейцы в драгоценных доспехах. В руке первого рычало пламя. После потери зрения темноэльфийский слух шерла заметно обострился. Теперь он слышал шелест одежд, шипение капель смолы, свист сумеречного ветра тремя этажами выше, песни сладких трав и шелест бурных волн, а еще злобный, рычащий голос Брегона.

— Снять с него ошейник. Руки сковать за спиной. На голову — мешок. — Скомандовал тот, что держал факел. — Быстро! Его Величество не любит ждать.

Орки бросились исполнять. Вот тут силы вновь оставили темного эльфа и он потерял сознание. Из глубины могильного мрака, до него донесся окрик королевского «пса»:

— Что с ним?

— Э… подыхает, — предположил фаруханец.

— Проклятье. Вытаскивайте его наружу.

* * *

В сознание его привели разъяренные крики:

— Вот он, ваш предводитель! Ваша надежда! Ваш Вестник Рассвета! Любуйтесь!

А потом Габриэл понял, что стоит на коленях; руки обездвижены за спиной, а чья-то мертвая хватка оттягивает его голову за растрепанный хвост. Сквозь плотную повязку и сомкнутые веки пробивался расплывчатый свет звезд. Ночной ветер с ароматами соли и водорослей терзал избитые и израненные мускулы. Так значит, он под открытым небом, близ побережья, у подножия стены, залитой светом дымящихся факелов.

Сильные королевские пальцы разжались и он рухнул на полированное дерево в звоне лязгающих цепей. Тело свело судорогой.

— Вы отобрали у меня корону и трон! Я убью вашего избранника у вас на глазах! Это вам мое возмездие!

Откуда-то сверху громко зароптали и Габриэл различил знакомые голоса. Хрипловатые Сирилла, командоров Бесмера и Дминара, высокие — советника Хегельдера и Эллиона Первый Лук, тонкие Левеандила и Рамендила…

Все они были здесь. Его друзья, союзники, ученики и… Арианна. Сердце воина ужалил скорпион отчаяния. Он так и не успел сказать ей… Габриэл стиснул зубы до боли — нет, сейчас не время поддаваться чувствам, должно вернуться к истокам — стать, тем, кем он был рожден — отважным, хладнокровным воином на службе короля.

— Стража! Снять с него кандалы, — рявкнула Брегонова пасть. А после он обратился в вышину: — Я не последний мерзавец, каким вы все меня считаете! Я не стану казнить связанного и ослепленного пленника ради удовольствия! Я проявлю неслыханную милость! Я позволю умереть ему на поле боя, как благородному королевскому шерлу, которым он когда-то был, — последние слова Брегон выплюнул с ненавистью.

Стража быстро освободила Габриэла от цепей. Свобода показалась ему еще более тяжким грузом.

— Вставай, — приказным тоном бросил король. — Бейся со мной.

Тяжело оперевшись на локти, Габриэл приподнялся. Пошатнулся, но выпрямился. Даже в лохмотьях, избитый и раненый, он сохранил гордую осанку смелого и свободного господина. Обаяние юности и снежное лицо, освещенное внутренней несокрушимой силой, сделали его прекрасным и величественным воином — истинным шерлом Подземного королевства.

С высоких стен донесся слитный выдох. Кто-то звонко крикнул:

— Не сдавайтесь, учитель!

Брегона перекосило от злобы. Он рывком сорвал бархатный плащ и швырнул за пределы ярко озаренной арены. Из сверкающих ножен выпорхнул клинок с матово-черным лезвием.

— Дайте ему оружие, — приказал он.

Под ноги изгнанника швырнули клинок. Он медленно опустился и нащупал холодную сталь, укусившую задеревеневшие пальцы. Коснулся рукояти, украшенной искусной выбивкой, и узнал в нем свой безымянный меч, подарок Остина. Она легла в ладонь, как влитая. На секунду в сердце запылало украденное пламя воина, но тут же поблекло до огонька. Он потерял слишком много крови, провел в забытье слишком много часов — силы покинули его так же, как душа покидает остывшую плоть.

Только бы хватило духу на последний рывок, только бы Иссиль не подставила подножку в решающий момент.

Запел эльфийский рог — сигнал к началу поединка. Габриэл утратил способность видеть, а потому пришлось опираться исключительно на слух. Его окружала мутная темнота, полная удивительных шорохов, неясных шепотов и злобного ворчания.

Из далекого, почти забытого детства донесся слабый голос старого учителя Бениамина:

«Ты не всегда сможешь положиться на зрение и слух. Однажды насупит момент, когда тебе придется биться в полной темноте или полной тишине. Ты должен научиться слушать и слышать самого себя. Помни, самый страшный враг воина не легионы противника и не смерть от клинка на бранном поле, самый страшный враг воина — его страх и неверие в себя».

Габриэл вдохнул солоноватый воздух. Справа дышало Великое Море — опаловая гладь сверкала в лунных лучах; свистевший ветер выводил тоскливые песни; монотонно гудели фонари.

Чуть слышно лязгнул металл. Движение воздуха заставило его насторожиться. Доспехи из адаманта почти не издавали звуков, покрывая эльфийские тела подобно второй коже, но все же они не были беззвучны.