Книга Американская империя - Анатолий Уткин

Встает вопрос, доколе Америка будет руководствоваться доктринами односторонности в условиях общего изменения стратегической ситуации, демографического уменьшения Запада, растущего ожесточения за пределами «золотого миллиарда»? Надежду в данном случае дает критическое восприятие американским руководством своего афганского и иракского опыта (породившего столько новых проблем), а также резонный страх перед спровоцированием нежелаемого развития событий. Надежду дает хотя бы тот факт, что, вопреки постулатам «доктрины Буша», американское руководство отвергло механический подход к принципам превентивной войны по отношению к следующим из государств пресловутой «оси зла» — Северной Корее и Ирану. Команда Буша, чувствуя слабость общественной поддержки, специфически (в обнародованном документе) отказалась от направленного против Пхеньяна предвосхищающего удара.

Согласятся ли гордые державы на диктат сильнейшего? Будущее может быть для США более суровым. Уже сейчас, пишет Р. Хаас, «американское первенство, не говоря уже о гегемонии, далеко не всеми странами приветствуется — и среди противников столь разные государства, как Китай, Россия, Франция, Иран». Не нужно быть Кассандрой, чтобы предсказать следующее развитие событий: вовне Соединенных Штатов случится исторически обычное — в дальнейшем требования дисциплины и солидарности неизбежно ослабеют, антитеррористическая коалиция рассыплется и произойдет восстановление баланса в мире. Так было всегда. Антинаполеоновский союз, победоносный в 1815 г., развалился в 1822 г. Победоносная в 1918 г. Антанта распалась в начале 1920-х годов. Антигитлеровская коалиция 1945 г. к 1948 г. превратилась в противостояние антагонистов. До сих пор ни один союз в истории никогда не переживал своей победы.

Судьба лидера практически всегда одинакова: уступающие ей по мощи государства смыкают свои силы, противодействуя лидеру. И нынешний случай не будет исключением — природа человека и обществ в этом демонстрирует историческую неизменность. Или, как пишет Кеннет Уолте: «Облагодетельствованные чувствуют раздражение против своего благодетеля, что ведет их к мысли об исправлении нарушенного баланса силы… Особенно громкие жалобы слышны со стороны французских лидеров, страдающих из-за отсутствия многополярности и призывающих к росту мощи Европы».

Есть все основания думать, что в дальнейшем, в условиях приобретения опыта жизни в централизованной системе однополярности, не сдаст, а укрепит свои позиции мнение о необходимости найти противовес современному Риму. Что сформировавшаяся на рубеже тысячелетий пирамидальная система с Вашингтоном как последней инстанцией и мировым арбитром, базирующаяся на мощи единственной сверхдержавы, несет опасности, чревата необратимыми конфронтациями. Что мировая межгосударственная система станет стабильнее и благотворнее, если (и когда) будет заменена более стабильной, более традиционной системой баланса сил. На роль контрбаланса с наибольшими основаниями в недалеком будущем смогут претендовать как минимум Европейский союз и Китай. Но, оговоримся сразу, такая замена возможна лишь в неком будущем. Реалии же сегодняшнего дня — безусловное преобладание американской сверхдержавы на мировом горизонте.

К Соединенным Штатам обращаются за помощью и арбитражем члены «Антитеррористической» коалиции (видящие терроризм зачастую там, где его не усматривают американцы), удаленные страны и даже потенциальные антагонисты. Гегемону так или иначе приходится отвечать за сложившееся в мире положение вещей. И это при том, что большинство человечества живет в конвульсиях, и существующее в мире положение в той или иной степени это большинство не устраивает. Чем дальше, тем больше Америка будет ощущать, что быть мировым гегемоном непросто. Лидирующее положение в мировом сообществе предполагает как минимум последовательность и предсказуемость, а следовать этим принципам весьма трудно.

Скажем, Америка декларирует свою приверженность демократии, но так и не осмеливается осудить попытку путча в Венесуэле против президента Уго Чавеса в апреле 2002 г. Вашингтон многократно выступал — даже сделал символом своей веры — свободную торговлю, но без малейших колебаний ввел в 2002 г. тарифы на сталь (равно как и поддержал субсидии своему сельскому хозяйству). США подвергли осмеянию экономическую помощь развивающимся странам, а затем на встрече Север — Юг в мексиканском Монтеррее возвели ее в канон. Республиканская администрация настаивала на процедуре банкротства иностранных должников в процессе грянувших финансовых кризисов, а затем заняла диаметрально противоположную позицию. Подобные примеры говорит о том, что осуществлять имперский курс весьма сложно; что эволюция современного мира таит в себе непредсказуемые неожиданности; что Америке не хватает администраторов с глобальным видением проблем; что выработка стратегии вызывает к жизни противоборствующие интересы в самих Соединенных Штатах и сталкивается с немалыми трудностями.

В дестабилизации международной арены в наступившем веке есть значительная доля американской вины. Как формулирует У. Пфафф, «похоже, что многие в администрации Буша убеждены, что военной силой можно добиться желательного разрешения политических проблем. Они полагают, что Ариэль Шарон делает то, что нужно делать в его ситуации. Грубой силой можно решать политические проблемы, но этот метод обычно несет с собой новые проблемы… Эдмунд Берк однажды заметил, что для нации нет большего бедствия, чем порвать со своим прошлым… „Холодная война“ оторвала США от прошлого. После окончания ее возврата к прошлому не произошло. Стратегам в Вашингтоне статус империи представляется удачным выбором. Считается, что таким образом удастся увеличить стабильность международного сообщества и решить проблему терроризма, государств-изгоев, оружия массового поражения и т. д. Но американское политическое, экономическое и культурное влияние не носит стабилизирующий характер. Оно опрокидывает прочные, структуры, преследуя добрые или дурные цели. Администрация Буша — это правительство крестоносцев».

До сих пор ответ США на внешние вызовы сводился, если цитировать классика современной политологии Иммануила Уоллерстайна, «в основном к высокомерному выкручиванию рук. Самонадеянность имеет свои негативные стороны. Расходование имеющегося кредита означает абсолютное уменьшение этого кредита и неизбежно порождает раздражение. На протяжении последних 200 лет Соединенные Штаты обрели значительный идеологический кредит. Однако в текущее время США исчерпывают свой кредит быстрее, чем когда-либо после золотых дней 1960-х годов… Вашингтон, что ни говори, остается политически изолированным; практически никто (за исключением Израиля) не считает благотворной занятую Америкой позицию ястреба. Многие страны боятся или не желают выступить против Вашингтона в лобовом противостоянии, но даже их своеобразный саботаж наносит вред позициям Америки. В ближайшие десять лет перед Соединенными Штатами откроются две возможности: 1) идти по ястребиному пути со всеми вытекающими негативными последствиями для всех и не в последнюю очередь для себя. 2) Или прийти к выводу, что негативные последствия внешнеполитической активности слишком велики… Подлинный вопрос заключается не в том, увядает или нет американская гегемония, а в том, что США, видя неизбежность отхода, постараются обеспечить себе достойный путь отступления — с минимумом ущерба миру и себе».