Книга История - нескончаемый спор - Арон Яковлевич Гуревич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но возвратимся к тому заседанию в Институте истории, на котором А.И. Неусыхин послужил объектом безответственных нападок. На заключительной стадии ему было предоставлено слово для ответа, и он в высшей степени достойно, четко и недвусмысленно парировал выпады в свой адрес. Несколько его учеников и учениц, потрясенные всем услышанным, аплодировали любимому учителю. Но такого поворота сценарий не предусматривал, научная общественность должна была единодушно осудить «безродных космополитов» и «буржуазных объективистов». Поэтому через несколько дней Н.А. Сидорова созвала уже на кафедре в университете новое заседание и обвинила всех тех, кто осмелился аплодировать Неусыхину, в идеологической неустойчивости и политической безответственности. Присутствовавший на этом собрании пожилой преподаватель латинского языка, как две капли воды напоминавший латиниста Тараканиуса из повести Льва Кассиля «Кондуит», прокричал мне: «Молодой человек, вы знаете, что с вами было бы, если бы сообщить о вашем поступке куда следует?» Но сейчас речь идет не о тех, кто счел нужным поддержать нашего учителя в минуту жизни трудную, а о том, в какой мере справедливы слова Гутновой о содействии и защите, оказанной ему Сидоровой.
Последняя выполняла партийное поручение, и подозревать ее в мягкотелости и либерализме неуместно. Допускаю, что она не была кровожадна, и совершенно солидарен с мнением Е.В. Гутновой, что Нина Александровна ни в коей мере не была антисемиткой. Но факт остается фактом: после завершения этой гнусной кампании Н. А. Сидорова возглавила кафедру истории Средних веков истфака МГУ, сектор истории Средних веков Института истории АН СССР и стала главным редактором периодического сборника «Средние века». Все, что я слышал о ней еще и до публикации мемуаров Гутновой, дает основания полагать, что она была лишена алчности и вела образ жизни, не вполне соответствовавший стандартам нуворишей из академической элиты (а ведь ее мужем был крупнейший ядерный физик В.И. Векслер, лауреат всевозможных премий). Я полагаю, что движущими стимулами ее поведения были воля к власти (и ею она пользовалась, далеко не всегда считаясь с достоинством подчиненных ей ученых) и убежденность в том, что она обладает доступом к исторической истине. В трактовке Средневековья ей все представлялось ясным и легко понятным, все было распределено между силами прогресса и реакции, и подобная неоманихейская трактовка кое-кого искренне подкупала своею четкостью и недвусмысленностью. Такая модель была положена в основу ее докторской диссертации об Абеляре и ранней городской культуре во Франции. Добро и прогресс, с одной стороны, злокозненность и мракобесие, с другой, были персонифицированы Абеляром и Бернаром Клервоским. Виднейший теолог XII в., Абеляр выступал в этой монографии как олицетворенное «противодействие авторитету церкви» (Энгельс), тогда как Святой Бернар рисовался в качестве главы «партии воинствующих церковников». Я присутствовал на обсуждении рукописи этого сочинения, и весьма странное впечатление произвел на меня Е.А. Косминский, заявивший, что он настолько был увлечен его чтением, что провел за ним бессонную ночь. Нужно было знать Евгения Алексеевича, его склонность к сатирическому гротеску, для того, чтобы верно понять потаенный смысл этих слов. Как и другие профессора старшего поколения, Косминский страшился той безличной силы, которая стояла за Сидоровой. Он не мог не догадываться, что именно эта, еще молодая и аскетически выглядевшая женщина в ближайшее время установит свой безграничный контроль над медиевистикой.
Я вполне согласен с заявлениями нашей мемуаристки, что Н.А. Сидорова представляла собою многоплановую личность, сочетая жесткость и, если нужно, беспощадность с человеческой добротой и отзывчивостью в частных вопросах, не затрагивавших ее власти. Е.В. Гутнова, по ее словам, тесно дружила с Ниной Александровной и знала ее несравненно ближе и лучше, нежели многие другие, в том числе и я. Я не сомневаюсь в том, что, когда после защиты мною кандидатской диссертации (в 1950 г.) Е.А. Косминский не смог оставить меня в Институте истории ни в качестве научного сотрудника, ни на должности его референта, свою роль в этом отказе не могла не сыграть Н.А. Но лично зла ко мне она не питала, и я всегда имел возможность выступить в секторе с докладом по новой, уже скандинавской проблематике. Представленные мною тексты регулярно публиковались в сборнике «Средние века».
Между 1950 и 1966 гг. я преподавал в Педагогическом институте в Твери (тогдашнем Калинине), и Н.А. Сидорова не раз передавала мне через доверенное лицо, что якобы намерена взять меня на работу в свой сектор. Признаться, я не придавал серьезного значения этим словесным посланиям, но в самом конце 50-х годов произошло следующее. Когда я сообщил ей о намерении прочитать очередной доклад о социальных отношениях в древней Скандинавии, Н.А. потребовала, чтобы в преамбуле своего выступления я бы заявил, что мною завершена работа над докторской диссертацией. «Я хотела бы взять вас в сектор, — сказала она, — но как еврея я могла бы пробить вашу кандидатуру в дирекции института только после защиты вами докторской диссертации». Прошло некоторое время, и я действительно представил на обсуждение сектора два тома своей работы. Сидорова говорит: «Официальными рецензентами вашей работы я намерена назначить А.И. Неусыхина и Я.А. Левицкого», и внимательно смотрит на меня. Дело в том, что в той же мере, в какой я мог ожидать положительного отзыва первого, я знал о настороженном, если не враждебном, отношении ко мне второго. Яков Александрович Левицкий, близкий друг Е.В. Гутновой, принадлежал к ближайшему окружению Е.А. Косминского и очень ревниво следил за тем, чтобы в этом окружении не появились какие-либо новые лица. Я испытывал его недоброжелательность даже и после кончины Евгения Алексеевича.
Но, разумеется, никаких возражений против этих кандидатур я Сидоровой не высказал. Накануне обсуждения в секторе я встретил в библиотеке С.А. Асиновскую, приближенную к ней сотрудницу, которая по секрету поведала мне о только что происшедшем разговоре между Сидоровой и Левицким: «Яков Александрович, вы прочитали диссертацию Гуревича? Каково ваше мнение?» Он: «Работа интересная, но, Нина Александровна, очень мало источников». Сидорова в ответ: «Так вот вы и похвалите его за то, что при скудости источников он написал такую прекрасную работу». Когда на другой день состоялось обсуждение моей диссертации, бедняга Левицкий был вынужден буквально повторить эти слова. Мне пришлось
