Книга Повелитель теней. Том 2 - Лариса Куницына

что обе смерти связаны. Что сказал Жувер?

— Я ещё не говорил с ним. Слуги сказали, что он вместе с виконтом уехал на источники вскоре вслед за вами. Караульные вспомнили, что он возвращался в город, но вскоре снова уехал. При этом он был один. Это подозрительно, тебе не кажется?

— Кажется, — вздохнул Марк. — И именно поэтому я прошу тебя не поручать это расследование мне, по крайней мере, в той части, которая касается Жана. Когда-то мы были друзьями, да и теперь находимся в приятельских отношениях. Я боюсь, что у меня появится желание найти разумное объяснение его подозрительным поступкам. Здесь лучше разберётся кто-то, не связанный с ним какими-либо узами.

— Как скажешь. Думаю, на сей раз, мы справимся без тебя. Однако будь под рукой на случай, если возникнет что-то непредвиденное.

Марк обещал остаться в городе и отправился в гостиницу отсыпаться, а де Грамон вызвал на допрос Жувера. Жан, пребывая в полном неведении о печальной судьбе Монтре, повторил версию, заготовленную заранее: они вдвоём поехали на воды, где и были, пока Монтре не уехал. Своё возвращение в город с полдороги Жан объяснил тем, что виконт забыл какие-то притирания и просил его съездить за ними. Альфонса он не видел, хотя и был в доме, взял шкатулку с бутылочками и вернулся к Монтре.

Однако после этого барон де Грамон ледяным тоном сообщил ему, что в то тёмное утро, когда по его, Жувера, словам Монтре уехал в город один, его хладный труп уже обнаружил кавалерийский разъезд. Жувер смутился, а потом испугался. Он клялся, что был на водах, но, возможно, Монтре уехал несколько раньше. Однако приехавший с источников сыщик заявил, что опросил всех, кто там был, в том числе слуг, присматривавших за арендованным Жувером домиком, и никто не подтвердил, что видел там виконта Монтре.

Тогда Жувер решил сказать правду, и признался, что Монтре просил его поехать вперёд, и снять домик, но потом так и не приехал. По его словам, он собирался встретиться с кем-то из свиты принца. Побеседовав с наследником престола и его друзьями, де Грамон выяснил, что все они без исключения были на пиру в доме известной куртизанки, которая устроила для них яркое торжество с красивыми девицами, фонтаном из вина и богатым застольем. Куртизанка и её девушки подтвердили, что все рыцари свиты принца были у них в гостях и вели себя благопристойно, как и подобает благородным господам, однако остались на ночь в гостевых комнатах, поскольку были слишком утомлены празднеством.

Лекарь, осмотревший трупы, сообщил, что обе жертвы вполне могли быть убиты одним человеком, поскольку для того, чтоб повесить связанного виконта и перерезать горло хилому мальчишке достаточно одного сильного и опытного воина. Напоследок де Грамон лично расспросил слуг виконта о взаимоотношениях этой троицы, причём те, не опасаясь более гнева хозяина, были очень откровенны.

После этого де Грамон решил, что может рассказать о результатах расследования королю. Он, как обычно, изложил добытые им сведения, из которых Ричард со свойственной ему категоричностью сделал окончательный вывод.

— Это подлец Жувер! — заявил он. — Я уверен. Вы заметили, как он постоянно менял свои показания? Он так и не сказал правду! Кому, кроме него, нужно убивать этих двоих, да ещё в одну ночь? Всем известно, что Жувер ненавидел Бризона и обижался на Монтре из-за того, что тот явно отдавал предпочтение своему юному протеже. Понятно, для чего Монтре пристроил этого смазливого мальчишку ко двору, а потом потащил за собой в поход! Его вкусы были всем известны! Да и Жувер не раз попадался на порочных связях. Он просто ревновал виконта к красивому юнцу, понимая, что его собственная привлекательность давно осталась в прошлом. Я сам видел, какие яростные взгляды он бросал на Бризона и как мрачно посматривал на виконта. Увы, тот был так уверен в его преданности, что не обращал на это внимания. Я уверен, что по дороге в купальни они с виконтом поссорились, и Жувер убил Монтре, возможно задушил из ревности, а потом повесил, чтоб отвести от себя подозрения, после чего вернулся в Бренне и убил мальчишку. А потом, как ни в чём ни бывало, поехал на воды, чтоб впоследствии заявить, что был там с Монтре, и тот уехал в одиночестве и был убит кем-то другим. Он просто не предполагал, что на труп вскоре наткнётся наш разъезд. И этот мерзавец ещё пытался клеветать на рыцарей моего сына, юношей благородных, к тому же сыновей наших лучших подданных!

Де Грамон слушал короля с несколько меланхоличным выражением, после чего поинтересовался:

— Подготовить дело для суда, ваше величество?

— Много чести, — фыркнул Ричард. — Вывести его за лагерь и повесить на дубе. И пусть висит, пока птицы не склюют! Или местные не снимут, если им запах не понравится.

— Что делать с телами жертв?

— Пусть слуги Монтре увезут тело хозяина в Сен-Марко. Подготовьте письмо сыну виконта с выражением наших соболезнований и поздравлением с тем, что он унаследовал титул. Заверьте его в нашем отеческом расположении. Бризона похоронить здесь.

— Слушаюсь, ваше величество, — поклонился де Грамон, готовясь уйти, но король его остановил.

— И что это за история с пиром у куртизанки? Я хочу знать подробности, и если Жоан или кто-то из его повес-дружков вляпался там в историю, вы должны принять меры, чтоб это не получило огласки. Я не против того, что мальчишки развлекаются на привалах, но это не должно наносить ущерб ни им, ни нам.

— Я всё выясню, — ещё раз поклонился де Грамон и на сей раз удалился.

Утром следующего светлого дня армия Сен-Марко снова двинулась в поход. Проходя по дороге, колонна следовала мимо того самого дуба, на котором висел Жан Жувер со связанными за спиной руками. Конные воины едва скользили взглядами по его телу и с презрением отворачивались.

— Как странно, — проговорил граф Блуа, который сразу же подъехал к Марку и пристроился рядом, — о Монтре никто не вспоминает и не говорит. Ещё недавно он был такой важной персоной при дворе, но теперь никто даже из вежливости не высказывает сожаления о его печальной участи.

— Сейчас при дворе заправляют другие люди, Антуан, — ответил Марк. — Они предпочитают промолчать, но не быть неискренними в своих сожалениях. Хорошо ещё, что никто из них не продемонстрировал радость, хотя, я уверен, многие испытали если не это чувство, то хотя бы облегчение.

— Я сам из таких, — признался граф, — но, действительно, не считаю возможным открыто ликовать. Однако смерть Монтре и несчастного