Книга Власть меча - Уилбур Смит

* * *

Хайди Деларей лежала без сна, прислушиваясь к бомбардировщикам. Те прилетали три ночи подряд. Центр города был опустошен, оперный театр и железнодорожный вокзал полностью разрушены, и из сведений, к которым у нее в министерстве пропаганды был доступ, она знала, что войска союзников побеждают во Франции и в России, знала правду о сотнях тысяч немецких солдат, взятых в плен русскими под Минском.

Рядом с ней тревожным сном спал полковник Зигмунд Больдт; он ворочался, бормотал и мешал ей спать больше, чем бомбардировщики. У него есть причины для тревоги, думала она. Все тревожатся со времени неудачного покушения на фюрера. Она видела фильмы о казни предателей, видела каждую минуту их мучений, когда их подвешивали на мясные крюки. Генерал Цоллер был среди них.

Полковник Больдт не входил в круг заговорщиков, она была уверена в этом, но был достаточно близок к заговору, чтобы его подхватила последовавшая приливная волна. Хайди уже год была его любовницей, но заметила первые признаки убывания его к ней интереса, к тому же она знала, что дни его власти и влияния сочтены. Она снова окажется одна, без особых продовольственных пайков, которые давали возможность существовать ей и маленькому Лотару.

Она прислушалась к бомбардировщикам. Налет закончился, и рев их моторов превратился в комариное гудение, но они вернутся. В наступившей после их отлета тишине она думала о Манфреде и о письмах, которые он ей писал и на которые она ни разу не ответила. Он в Лиссабоне, а в Португалии сейчас нет бомбардировщиков.

На следующий день за завтраком Хайди поговорила с Зигмундом. «Я думаю только о маленьком Лотаре», – объяснила она, и ей показалось, что она увидела искру облегчения в его взгляде. Может, он тоже ломал голову над тем, как избавиться от нее без скандала. В этот день через немецкое консульство в Лиссабоне она написала Манфреду и вложила свой с Лотаром снимок.

Полковник Зигмунд Больдт действовал быстро. У него еще сохранилось в министерстве достаточно власти и влияния, чтобы за неделю получить пропуск и дорожные документы. Он отвез Хайди с сыном в черном «мерседесе» в аэропорт Темпельхоф и поцеловал ее на прощание у трапа транспортного «юнкерса».

Три дня спустя Зигмунд Больдт был арестован в своем доме в Грюневальде, а еще неделю спустя умер во время допроса в камере гестапо, продолжая заявлять о своей невиновности.

* * *

Маленький Лотар Деларей впервые увидел Африку через поручни португальского парохода, входящего в Столовый залив. Он стоял между отцом и матерью, держа их за руки, и радостно смеялся, глядя на шедшие им навстречу паровые буксиры.

Война закончилась два года назад, но Манфред предпринял чрезвычайные предосторожности, прежде чем вернуться с семьей в Африку. Прежде всего он написал дяде Тромпу, которого в конце войны выпустили из заключения, и от него узнал новости семейной и политической жизни. Тетя Труди здорова, обе девочки теперь замужем. Рольф освободился одновременно с дядей Тромпом и вернулся в университет. Они с Сарой счастливы и здоровы и до конца года ждут нового прибавления в семье.

Политические новости были многообещающими. Хотя «Оссева брандваг» и другие тайные общества были дискредитированы и запрещены, их члены влились в Национальную партию доктора Дэниэла Малана, укрепили эту партию и оживили ее. Единство африкандеров никогда не было так прочно, а открытие грандиозного памятника воортреккерам на холме над Преторией объединило Volk, так что даже те, кто вступил в армию Сматса и воевал в Северной Африке и в Италии, теперь переходили на другую сторону.

Сматс и его Объединенная партия вызывали все большее недовольство. Считалось, что он ставит интересы Британского Содружества Наций, в создании которого он сыграл такую большую роль, выше интересов Южной Африки.

Более того, Сматс допустил политическую ошибку, пригласив в страну британскую королевскую семью, и ее присутствие вызвало дополнительную поляризацию общественного мнения между англоязычными шовинистами и африкандерами. Даже многих людей Сматса оскорбил этот визит.

Доктор Хендрик Френч Верворд, который оставил преподавание в Стелленбосском университете и стал издателем «Die Vaderland», в своей газете только раз упомянул о королевском визите. Он предупредил читателей, что в Йоханнесбурге в связи с приездом в город иностранцев возможно нарушение уличного движения.

Во время выступления королевы на открытии южно-африканского парламента доктор Малан и все депутаты – члены его националистической партии в знак протеста отсутствовали.

Дядя Тромп закончил письмо так: «Мы, как Volk, вышли из бури более сильными и чистыми, мы как никогда полны решимости достичь своей цели. Впереди великие дни, Мэнни. Возвращайся домой. Нам нужны такие, как ты».

И все же Манфред не торопился. Он обиняками спросил, что слышно о белом мече, который он оставил, и после некоторой заминки получил ответ, что никто ничего об этом мече не знает. Осторожные расспросы друзей из полиции подтвердили, что, хоть дело об исчезнувшем мече остается открытым, активное расследование больше не ведут и никто не знает, кому принадлежал этот меч. Должно быть, пришли к выводу, что его никогда не найти.

Оставив Хайди и мальчика в Лиссабоне, Манфред поездом отправился в Цюрих и продал оставшиеся алмазы. Из-за послевоенной эйфории цены держались высокие, и он смог поместить на номерной счет в «Креди сюисс» почти двести тысяч фунтов.

Добравшись до Кейптауна, семья сошла на берег, не привлекая внимания, хотя как олимпийский золотой медалист Манфред при желании мог бы рассчитывать на торжественный прием. Он начал разведывать обстановку, навещал старых друзей, прежних членов «ОБ» и политических союзников; прежде чем дать интервью «Бюргеру», он убедился, что на берегу его не ждут неприятные сюрпризы. Журналистам он рассказал, что провел всю войну в нейтральной Португалии, потому что не хотел сражаться ни на чьей стороне, но теперь вернулся в родную страну, чтобы внести вклад в политический прогресс, в осуществление мечты любого африкандера – создание Южно-Африканской Республики, свободной от любого иноземного диктата.

Он говорил правильные вещи и был олимпийским чемпионом в стране, где в почете спортивная доблесть. Он был красив, и умен, и набожен, с привлекательной женой и сыном. У него были высокопоставленные друзья, и количество этих друзей с каждым днем возрастало.

Он приобрел партнерство в процветающей стелленбосской адвокатской конторе. Старшим партнером в этой фирме был некто ван Шоор, очень активный политически, один из вождей Националистической партии. Он способствовал вступлению Манфреда в партию.

Манфред посвящал себя делам фирмы «Ван Шоор и Манфред Деларей» так же целеустремленно, как и проблемам Националистической партии. Он проявил большие организационные способности и способности к сбору средств и к концу 1947 года стал членом «Broederbond».

«Broederbond», или братство, было еще одним тайным обществом африкандеров. Оно не вытеснило исчезнувшую «Оссева брандваг», а существовало одновременно и часто в соперничестве с ним. В отличие от «ОБ» оно не питало пристрастия к чрезмерной пышной и откровенной военизированности, в нем не было ни мундиров, ни собраний при свете факелов.