Книга Скала Прощания - Тэд Уильямс

Видение в середине костра хохотало и полыхало, но не давало света. Напротив, казалось, оно всасывало в себя свет, отчего становилось шире и выше. Дикий свившийся воедино клубок тел прыгал вокруг него, головы и руки возмущенных ситхи казались черными силуэтами на его фоне.

Саймон в панике огляделся: Джирики не было.

Еще один звук прорвался сквозь хаос, пока не сравнялся с ужасным хохотом Красной Руки. Это был надрывный лай охотничьей своры.

Орда бледных теней наводнила Ясиру. Белые гончие вдруг оказались повсюду, их узкие глазки отражали адский огонь того, что было в центре зала, их разинутые красные пасти рявкали и скулили.

— Руакха, руакха, зидайя! — Саймон услыхал голос Джирики где-то рядом. — Тси э-иси-ха ас-Шао Иригу!

Саймон застонал, отчаянно пытаясь найти какое-нибудь оружие. Гибкая белая тень проскочила мимо, что-то зажав в мокрой пасти.

Джингизу!

Саймона обожгло воспоминание: как будто пламя снаружи зажгло пламя изнутри — вспышка воспоминания осветила картину: черные глубины под Хейхолтом — видение трагедии и призрачного огня.

Джингизу. Сердцевина всей печали.

Неистовство вокруг приобретало все более дикий характер: тысячи глоток вопили в темноте, усыпанной искрами, груды размахивающих конечностей и обезумевших глаз и сводящий с ума вой собачьей своры. Саймон попытался удержаться на ногах, но снова бросился на землю. Отважные ситхи разыскали свои луки: дымный воздух пронизывали стрелы, как мелькающие полоски света.

Собака, шатаясь, подошла к Саймону и рухнула на землю возле его ног, пронзенная стрелой с голубым оперением. Саймон с отвращением отполз от трупа, чувствуя под пальцами траву и пергаментный пепел сгоревших бабочек. Его рука наткнулась на камень, он поднял его и зажал в руке. Он полз вперед, как слепой крот, туда, где жар и шум были сильнее, движимый необъяснимым чувством, не в силах отделаться от ощущения, что все это он уже переживал во сне — видение призрачных фигур, которые в страшной панике убегают из дома, гибнущего в огне.

Огромный пес, крупнее которого Саймону никогда не доводилось видеть, прижал Шима'Онари к стволу огромного ясеня, так что повелитель ситхи уперся спиной в тлеющую кору. Одежда Шима'Онари почернела и тоже дымилась. Безоружный, отец Джирики удерживал голыми руками массивную голову пса, пытаясь отстранить клацающие челюсти от своего лица. Странные огни мелькали возле них, голубые и ярко-красные.

Недалеко от того места, где боролся его отец, Джирики и несколько других окружили вопящую огненную фигуру. Принц был маленьким силуэтом перед ревущим чудовищем — Красной Рукой. Меч Джирики Индрейу казался сгустком тени, противостоящим огненному столбу.

Саймон нагнулся и пополз вперед, все еще стремясь попасть в центр Ясиры. Шум был оглушительным. Его толкали, некоторые ситхи мчались на помощь Джирики, другие носились как безумные с горящими волосами и пылающей одеждой.

Неожиданный удар бросил Саймона на траву. Одна из собак набросилась на него, ее мертвенная морда рванулась к его горлу, тупые когти царапали его, когда он отчаянно пытался вырваться из-под навалившейся туши. Он вслепую шарил руками, пока не нащупал выпавший камень, затем ударил собаку по голове. Она взвизгнула и вцепилась зубами в его рубашку, задев плечо, когда тянулась к горлу. Он снова нанес удар, попытался освободить руку, затем снова ударил. Собака обмякла и соскользнула с его груди. Саймон перекатился и отбросил мертвое тело.

Внезапно, перекрывая весь остальной шум, по Ясире пронесся пронзительный вопль, вслед за которым взвыл зимний ветер — ледяной порыв пронзил его насквозь. Раздутая этим порывом огненная фигура в центре на миг увеличилась, затем сжалась, плеснув вверх пламя. Раздался громоподобный звук, потом Саймон почувствовал сильный хлопок в ушах, когда чудовище Красная Рука рассыпалось дождем шипящих искр. Еще один порыв ветра бросил Саймона и многих других ничком на землю, когда воздух рванулся заполнить пустоту, возникшую на месте огненного столба. После этого странная тишина опустилась на Ясиру.

Оглушенный, Саймон лежал на спине, глядя наверх. Постепенно вернулись естественные оттенки сумерек, просвечивая через верхушку мощного дерева, чьи ветви теперь не были усеяны живыми бабочками, а хранили лишь их обгоревшие останки.

Саймон со стоном поднялся на дрожащие ноги. Повсюду вокруг него обитатели Джао э-Тинукай беспорядочно топтались, не в силах прийти в себя от пережитого. Те ситхи, которым удалось найти луки и копья, приканчивали оставшихся собак.

Неужели этот страшный вопль был предсмертным криком жуткого огненного создания? Удалось ли Джирики и другим уничтожить его? Он уставился на мутный сумрак в центре зала, пытаясь рассмотреть, кто стоит у Туманной лампы. Он прищурился и шагнул вперед. Там была Амерасу… и кто-то еще. Саймон почувствовал, как дрогнуло сердце..

Фигура в шлеме, сделанном в виде оскаленной собачьей морды, стояла у плеча Праматери, окутанная клубами дыма, поднимающегося от обожженной земли. Одна из рук пришельца в кожаных перчатках обвивала ее талию, крепко сжимая худенькое обмякшее тело, как в любовном объятии. Другая рука медленно подняла забрало, обнажив загорелое лицо Ингена Джеггера.

— Никуа! — крикнул он. — Джинва! Ко мне! — глаза охотника горели красным огнем.

Возле ствола ясеня огромная белая гончая попыталась подняться. Шерсть ее была опалена. В рваной пасти почти не осталось зубов. Шима'Онари неподвижно лежал на земле — там, откуда поднялась собака: в кулаке ситхи была зажата окровавленная стрела. Собака сделала шаг, потом неуклюже упала и опрокинулась на бок. Из раны на животе показались внутренности, мощная грудь Никуа тяжело вздымалась и опускалась.

Глаза охотника расширились.

— Вы ее убили! — закричал Инген. — Мою гордость! Лучшая на псарне! — он нес Амерасу перед собой, направляясь к умирающей собаке. Голова Праматери безвольно качалась. — Никуа! — прошипел Инген, потом повернулся и медленно осмотрел Ясиру. Ситхи неподвижно стояли вокруг, лица их были измазаны кровью и сажей. Они безмолвно смотрели на охотника.

Узкий рот Ингена Джеггера кривился от горя. Он поднял взгляд на обгоревшие ветки ясеня и на серое небо вверху. Амерасу была распята у него на груди, ее белые волосы закрывали лицо.

— Убийство! — закричал он, за этим последовало долгое молчание.

— Что тебе нужно от Праматери, смертный?

Это был спокойный вопрос Ликимейи. Ее белое платье было запачкано золой. Она стояла на коленях около распростертого на земле мужа и держала его вымазанную красным руку в своей.

— Ты причинил достаточно сердечной боли. Отпусти ее. Оставь нас. Мы не станем преследовать тебя.

Инген посмотрел на нее, как на давно забытую достопримечательность, которую видишь после долгого путешествия. Его гримаса перешла в отвратительную ухмылку, и он потряс беспомощное тело Амерасу так, что ее голова запрыгала. Он взялся за свой оскаленный шлем кроваво-красной рукой и помахал им в исступленном восторге.