Книга Моя последняя любовь. Философия искушения - Джакомо Казанова

если не ему суждено блистать в поэзии, политике, математике, то кому же другому? И вот в 1790 году он издает работу об удвоении куба, признанную математиками хотя и не выходящей из ряда, но вполне серьезной; затем рассуждения о грегорианском календаре; посылает императору «Трактат о ростовщичестве», предмете несомненно ему знакомом; разражается длинным критическим эссе о нравах, искусствах и науках. Побуждаемый отвращением к якобинцам, разорявшим столь любезную ему помпадуровскую Францию, пишет «Размышления о Французской Революции». Демон сочинительства овладевает им. Он нашел, что единственный способ избавиться от черной меланхолии, сводившей его с ума, – это марать бумагу десять-двенадцать часов в день. Он писал и писал, то набрасывая трагикомическую драму, то музыкальную комедию, то балет. Он все время делал заметки, записывал на обрывках бумаги наблюдения и мысли, начиная от своего воображаемого диалога с Богом до рецепта винного бисквита. Оставшееся после него громадное количество рукописей энциклопедично по своему разнообразию: наброски рассказов, грамматическая лотерея, отрывки из Гомера, «Изокамерон» – совершенно нечитаемая философская фантазия, на которую ему удалось собрать 345 подписчиков, но ни один экземпляр которой не был продан. Далее: сочинение о безумствах рода человеческого, «Размышление о сне», проект идеального языка, длиннейшая критика Бернардена де Сент-Пьера, трактат о страстях. Единственное, на что у него хватило духа, – это на замышлявшийся им «Словарь сыров», который показался ему слишком уж обширным предприятием. Рядом с этим кипы итальянских и французских стихов, часто с многочисленными поправками. А когда философия и поэзия уже не успокаивали его раздраженные нервы, оставались письма: ответы поэтам и литераторам, ученым и философам, которые еще писали ему, а также Генриетте, брату, старой графине Вальдштейн, матери его патрона, которой он жаловался на притеснения подлого Фельткирхнера. И, наконец, письма самому Фельткирхнеру, где, незаметно для себя становясь смешным, Казанова давал волю своей ярости.

Подобные труды всецело заняли бы время и энергию любого другого человека, но для него это были лишь побочные плоды, создававшиеся в свободные минуты между главным делом – мемуарами. И они становятся чем-то большим, чем просто воспоминания. Это настоящая исповедь. Он так бы и назвал их, если бы не «этот шарлатан», похитивший у него заглавие. Казанова уже написал небольшую часть и выпустил приватным изданием только для друзей: «История моего бегства из Свинцовой Тюрьмы». Его часто просили рассказать об этом, но рассказ требовал не меньше двух часов, а ему уже становилось трудно говорить подолгу. Это, однако, было лишь приключение и оставляло мало места для ума и души. Но в его признаниях будет все. Он скажет правду и не пощадит себя.

Казанова несколько раз переписывал вступление, в одном варианте даже упоминал о своем родстве со вселенским духом. Но, отбрасывая мало-помалу претенциозную философию, он сделал предисловие истинным произведением искусства. И все-таки он переписывал его снова и снова, и последний вариант правил совсем незадолго до смерти.

Вспоминая прошлое, Казанова словно возвратил себе молодость. Он забыл болезни и оскорбления Фельткирхнера. Он непрерывно работал. Вскакивал с постели, чтобы писать и переписывать заново. Как он сообщал одному из своих все еще многочисленных корреспондентов, даже в сновидениях книга не оставляла его.

И когда работа была уже наполовину сделана, им вдруг овладело желание опубликовать ее, хотя прежде он во всеуслышание заявлял, что ни одна строка не появится до его смерти. Некоторые части мемуаров были прочитаны друзьями и прежде всего принцем де Линем, который, восхитившись откровенностью автора, советовал непременно выпустить их в свет. Казанова не колебался более и послал один том рукописи в Дрезден графу Марколини. Однако осторожный и величественный граф, бывший к тому же министром саксонского короля, побоялся напечатать его записки. Ведь Казанова позволял себе слишком резкие выражения и упоминал о многих еще живых персонах.

Возможно, по причине этой неудачи Казанова заболел и оказался лицом к лицу с единственной по-настоящему неприятной в жизни вещью – со смертью. Его грехи возвратились к нему в виде неизлечимой тогда болезни предстательной железы. За ним ухаживал племянник и некая чопорная дама, Элиза фон дер Реке. Одним из его последних удовольствий был визит дочери Малерба. Казанова знал, что умирает; книга была написана только до 1774 года; и он сжег большую часть черновых записей, ибо понимал, что его мемуары – произведение искусства, наиболее полно раскрывающее человека из всего, когда-либо написанного, и не хотел оставлять ничего незавершенного. Нераскаявшийся старый язычник умер 4 июня 1798 года.

Долгое время его могила оставалась в неизвестности, да и какая у легенды может быть могила? Сохранялось лишь предание, что железный крест на ней зацепляет юбки девушек, идущих в церковь. Все же и могила, и даже его кости были найдены. А совсем недавно их потревожили, чтобы перевезти и с почетом похоронить в той самой Венеции, которую Казанова так любил и которая при жизни столь упорно отвергала его.

Примечания

1

«История Жиль Бласа из Сантильяны» – плутовской роман, написанный Аленом Рене Лесажем с 1715 по 1735 год. Роман считается последним шедевром плутовского жанра.

2

«Хромой бес» – плутовской роман Луиса Велеса де Гевары, вышедший в свет в Мадриде в 1641 году

3

Не почитаю евангелием (лат.).

4

Полушерстяная или шерстяная материя с глянцем.

5

Курфюрст, призывавшийся, в прежние времена, для подания голоса при выборе германского императора.

6

Гневаться скорый, однако легко умиряться способный(Гораций. Послания. Кн. 1, 20, 25. Пер. Н. С. Гинцбурга).

7

Сводники, олухи (итальянское выражение XVII–XVIII вв.).

8

Где не проступало ни узелка, ни вены (итал.; Ариосто. Неистовый Роланд. Песнь VII. Строфа 15).

9

Букв.: «Покуда длится жизнь, хорошо».

10

Путь отыщет судьба (лат.) (Вергилий. Энеида).

11

С двумя и Геракл не справится (лат.) (Платон. Федон.

12

Дворцовый канал (Rio di Palazzo) – это один из каналов в центре Венеции, он проходит вдоль восточной стены Дворца Дожей и Собора Святого Марка, расположенных на площади Сан-Марко соединяя залив Сан-Марко с каналом Rio de San Zulan.

13

Это он самый; в тюрьму его (итал.).

14

Каравита. (Примеч. Казановы на полях.)

15