Книга Горячо-холодно: Повести, рассказы, очерки - Анатолий Павлович Злобин

проблем. Аплодируй и приходи за наградами. Вы помните, какие аплодисменты были у нас самые ходовые? Исключительно «бурные, переходящие в овацию».

И не стало слышно за аплодисментами обыкновенных человеческих голосов. А тут еще для таких голосов словечко мудрое придумали — «очернитель». Музыка зазвучала еще громче. По себе знаю.

Эстафета проблем перерастает наши возможности. Хочешь не хочешь — надо торопиться.

Так ведь и жизнь продолжается — наряду с поиском.

Выполняя план по вращению небесных тел, Земля совершила оборот вокруг Солнца, снова настало 30 сентября. И многим жителям планеты казалось, что это событие произошло досрочно: у них, как всегда, не хватало одного дня для сдачи.

В министерских коридорах на проспекте Калинина толчея. Земляне озабочены вечным вопросом: выполнено или не выполнено?

Корректировка планов — величайшее изобретение наших хозяйственников, хотя на него, насколько мне известно, до сих пор не выдано патента. Да и то сказать, кроме как у нас, вряд ли где применяется.

Как все великое, данное открытие предельно просто.

Наименование Количество Сделано Процент

продукции (план) фактически выполнения

Грузовики 100 шт. 92 шт. 92

Просим, умоляем, мы не виноваты, нас с металлом подвели. Сверху спускается волшебная бумага:

Грузовики 91 шт. 92 шт. 101, 1

Честь нам и хвала, что мы такие умельцы. План сделан — и концы в воду. На повестке дня — аплодисменты.

Или другой прием: остановка времени. 30 сентября будет продолжаться еще много дней, пока не будут увязаны все неувязки. Это уже не план корректируется — идет корректировка правды!

Выполнить план любыми средствами. Государство принимает на себя всю ответственность за ту высшую цель, которая стоит перед нами. И если при этом совершается некоторый нравственный упадок, то государство также готово принять его на себя, ибо все делалось ради его высших интересов, ради его нового подъема.

Но если совершается хотя бы малый упадок нравственности, то, может, и не нужен никакой небывалый подъем.

Связь между материальным и нравственным возникает неотразимо — и столь же закономерно рушится. Коль мы освоили в совершенстве воздушный вал и научились быть с государственным планом запанибрата, сам собой просится следующий шаг, вовсе крохотный, — с такой же вольностью обойтись с государственным имуществом, повелевать им.

Приписка — родная сестра казнокрадства. Вот он, искомый стержень, за который надо весь воз вытягивать.

Начиналось с дефицита товаров, а кончилось дефицитом нравственности. Вседозволенность переросла в безнаказанность. Для очищения совести наиболее застенчивых жуликов составили спасительный афоризм: казнокрадство есть стихийная форма перераспределения национального дохода.

Мы строим коммунистическое общество, но не любой ценой. Если общество будущего будет построено любой ценой, то оно окажется прежде всего против человека.

Как не может быть на земле такого счастья, которое — любой ценой.

10. ЦЕНТРАЛЬНАЯ ЧЕРНИЛЬНИЦА

Иду по Садовому кольцу дальше, дошагал до Самотечной площади, тут можно двигаться двумя путями: если в машине, то напрямик по скоростной эстакаде. А если пешком, то низочком, по забетонированной лощине.

Спускаюсь вниз. А навстречу мне приятель. Я к нему: сколько лет, сколько зим, что с нами будет?

Он отвечает, приблизив физиономию к моему уху:

— Все забетонировано, ни щелочки… Смета составлена на века…

И заспешил в горку не оглядываясь.

А я задумался, стоя против шашлычной. Шашлыков там, конечно, не было. А зачем они? Там торговали кипрскими баранами навынос. Не верю я в непроницаемость железобетона. Все, что не меняется, перестает быть живым. А мы, наоборот, стремимся стать многоголосыми, динамичными, приоткрытыми.

Готовы ли мы к тому, чтобы раскрываться дальше?

У нас всегда отдавался приоритет количественным показателям. Но брать количеством — это все равно что штурмовать крепость в лоб и класть при этом армию, как случалось на войне.

Ускорение — это не количество. Наконец-то мы услышали четкие слова на эту тему, сказанные М. С. Горбачевым на совещании в Центральном Комитете партии в ноябре 1986 года:

«Товарищи, ускорение должно идти только через высокое качество, через лучшую продукцию с большими производительными способностями, обеспечивающими внедрение технологий трудосберегающих, ресурсосберегающих и т. д. Только через качество. Ускорение неразрывно связано с качеством. Тот, кто думает иначе, вообще не понимает до сих пор, что такое ускорение. Думает, что это тяп-ляп, давай, вали побольше. А не задумывается: а нужно ли оно в таком виде вообще народному хозяйству и народу? Такой подход — не ускорение, это каменный век с современной точки зрения».

К этому мало что можно добавить. Разве что такую мысль. Я бы включил в ускорение показатель добра и зла. Как известно, добро есть товар штучный. Зато зло мы гоним валом, не считаясь с потерями. Разумеется, я отдаю себе отчет в том, что выражаюсь в данном случае внеэкономическими категориями, так ведь я и не экономист. А если мы будем решать наши проблемы с помощью одной экономики, то мы ничего не решим.

Добро и зло есть категории качества. Если вещь хороша, работает безотказно, то ясно же, что она сделана добрыми руками. А зло гонит брак. Но всегда ли мы понимаем это?

А мы считали добро количеством. Чем больше, тем лучше. А если навалом — значит, сбылась мечта…

Сижу поздним вечером в кабинете Владимира Федоровича. Кончается октябрь, но завод идет в графике. За два часа не раздалось ни одного телефонного звонка из города, тем не менее мой собеседник озабочен.

— Снова завели моду — сидеть до победного, — с досадой говорит Владимир Федорович. — Министр сидит, его замы сидят. Следом за ними и мы, грешные, сидим. Берем количеством просиженного времени, а не качеством руководства. Смотрю я на моих коллег. Дали нам сейчас права, пока немного, но дали. А мы и этих прав боимся. Я девятнадцать лет давал план, ни разу не сбился, не просил скорректировать. Но за эти годы нас