Книга Долг. Мемуары министра войны - Роберт Гейтс

Я сказал «котикам», что горжусь мужеством президента, принявшего решение провести миссию. Я напомнил им, что президент Картер, возможно, проиграл свое президентство из-за подобной операции в 1980 году. Обама пошел на значительный риск, и «благодаря вам у него все получилось». Знаю, что вы вернулись из Афганистана всего за несколько месяцев до рейда, сказал я, и снова отправитесь туда летом. Я попросил их поблагодарить от моего имени свои семьи «за веру в вас и вашу службу». И закончил разговор цитатой из Джорджа Оруэлла, которая как нельзя лучше характеризует «котиков»; Оруэлл обмолвился, что «люди мирно спят в своих постелях по ночам только потому, что грубые мужчины готовы творить насилие от их имени».

Последний комментарий по поводу рейда: успех стал результатом решений и вложений в предыдущие тридцать лет. Уроки, извлеченные из катастрофы в Иране в 1980 году, привели к созданию Совместного командования специальных операций, усилению тренировок и закупкам современного снаряжения, что и предопределило успех в Абботабаде. В 1986 году, будучи заместителем директора ЦРУ по аналитике, я согласился откомандировать более десятка своих сотрудников под «крышу» нового Антитеррористического центра – службы, которая объединяет лучших аналитиков, участвующих в подготовке и планировании контртеррористических операций. Тогда я понятия не имел, что мы заложили основу для исторического успеха, к которому причастны и преемники тех аналитиков, двадцать пять лет спустя.

Сокращение оборонного бюджета: математика, а не стратегия

Посередине 2011-й финансового года конгресс, как обычно, не принял проект ассигнований – мы продолжали действовать в рамках продлеваемой резолюции (ПР), что означало бюджет около 530 миллиардов долларов, а не 548 миллиардов, как просил президент. Как я уже писал ранее, в том же году мы получили сразу шесть разных продлеваемых резолюций, а итоговая ПР предусматривала сокращение годового бюджета на 18 миллиардов, причем урезание расходов пришлось на последние несколько месяцев финансового года. Самую крупную и самую сложную в мире организацию финансировали, что называется, впроголодь и заставляли жить от зарплаты до зарплаты. Было очевидно, что конгресс не одобрит увеличение нашего бюджета с 530 миллиардов долларов в 2011-м финансовом году до 553 миллиардов в 2012-м финансовом году, как мы просили и надеялись.

Пятнадцатого марта 2011 года я собрал старшее военное и гражданское руководство Пентагона, дабы обсудить печальное ближайшее будущее. И честно описал мрачные перспективы:

«Я придерживаюсь мнения, что бюджетное давление, с которым мы сталкиваемся, возникло не вследствие сознательного политического стремления сократить расходы на оборону или каким-либо образом уменьшить бремя наших глобальных обязательств. Думаю, причиной всему достаточно популистская точка зрения: мол, федеральное правительство слишком вольно распоряжается деньгами налогоплательщиков, это нужно прекратить, а мы, как часть администрации, обязаны внести свою лепту в снижение расходов бюджета. Дебаты, которые мы наблюдаем сегодня, практически игнорируют последствия подобных решений и, конечно, уклоняются от сколько-нибудь взвешенного обсуждения вариантов политики. Как я уже говорил, в этих спорах больше математики, чем стратегии и политики… Если государство примет решение сократить расходы на оборону, мы, разумеется, мы будем соблюдать и выполнять это решение в меру своих возможностей. Но мы обязаны сделать все от нас зависящее, чтобы предоставить обществу анализ последствий такого решения, равно как и определить, какие именно сокращения допустимы и не поставят под угрозу обороноспособность страны и национальные интересы США».

Я добавил, что, по-моему, мы плохо справимся со своей работой, если скроем последствия крупных сокращений, «втихую» осуществив по всему министерству тысячи мелких (этакую «салями-нарезку»). Требуются внятные решения и значимые сокращения. Мы должны заставить политиков, указал я, осознать стратегические военные последствия, которыми чревата «бюджетная математика». На сей раз нужно отказаться от традиционного военного «взять под козырек» и ясно дать понять, что «так точно» никто отвечать не собирается.

Двенадцатого апреля меня пригласили к Биллу Дэйли на встречу с ним и директором АБУ Джеком Лью. Благодаря своим контактам в АБУ моя бюджетная команда узнала, что Пентагон намереваются, как говорится, поставить перед фактом нового серьезного урезания. И Лью подтвердил эту информацию, сказав, что на следующий день президент выступит с речью о бюджете и об уменьшении дефицита и объявит о сокращении расходов министерства обороны на 400 миллиардов долларов в течение десяти лет. Я был в ярости. Я ткнул пальцем в Дэйли и процедил: «Слово этого Белого дома ничего не значит!» Я напомнил им о своем соглашении в декабре 2009 года с Эмануэлем и Орзагом, а также о недавних – всего четыре месяца назад – договоренностях с президентом и Лью; оба соглашения, получается, отправлены в мусорную корзину. Еще я напомнил Дэйли о невыполненном обещании администрации профинансировать ливийскую кампанию. «Вы не дали нам ни единого гребаного цента!» – обвиняюще воскликнул я.

В очередной раз решение, имеющее «монументальные» последствия, принималось под предлогом президентского выступления, о котором меня уведомили за день до события. Я сказал Дэйли и Лью, что это математика, а не стратегия. Что данное решение окажет сильнейшее влияние на боевой дух наших войск и отправит мировому сообществу стратегическое сообщение следующего содержания: «Соединенные Штаты возвращаются домой, пользуйтесь шансом и заключайте сделки с Ираном и Китаем». Единственный способ обеспечить подобное сокращение расходов, продолжал я, состоит в том, чтобы избавиться от «лишних» людей и снаряжения – при том что нам необходимо отремонтировать поврежденную и обновить изношенную технику, после двух-то войн, заменить устаревшие корабли и самолеты рейгановской эпохи и приобрести новые самолеты-заправщики для ВВС. Возможно, предположил я, президенту в его выступлении следует обойтись без конкретных цифр и сроков. Пусть выскажется в том смысле, что в последние два года Пентагон сэкономил около 400 миллиардов долларов за счет урезания военных программ, и министерству будет предложено сэкономить еще столько же в ближайшие десять – двенадцать лет. Пусть Обама попросит министерство оценить нашу стратегию, цели, задачи и структуру вооруженных сил и выработать на основании этой оценки рекомендации для президента.

В тот же день я встретился с президентом. Обама сказал, что страна находится в отчаянных экономических обстоятельствах и что в условиях, когда ему приходится «резать по живому» внутренние расходы, медицинское страхование и тому подобное (кстати, на момент нашего разговора почти никаких сокращений «Медикэр» и «Медикейд»[138]не случилось), он просто не вправе оставить в покое Пентагон. Президент прибавил, что в противном случае республиканцы его наверняка поймут, а вот демократы – вряд ли. Наилучшим решением, похоже, будет самоустраниться и не ввязываться в бюджетную схватку. Ведь политических дивидендов от нее не получишь. (Сколько раз на протяжении многих лет я слышал рассуждения президентов, начиная с Ричарда Никсона, о непростых решениях, принимаемых якобы на благо страны, тогда как в действительности – и это бросалось в глаза – с политических позиций все было довольно легко?) Я привел Обаме тот же аргумент, которым воспользовался в беседе с Дэйли и Лью: какие именно программы и операции президент желает заморозить? Помните, сказал я, враг не дремлет. Предположим, что, едва мы декларируем сокращение, «Иран втянет нас в полноценную войну». Что тогда? Я не стал скрывать эмоции: «Нынешние сокращения расходов на оборону нам придется компенсировать в следующей войне кровью американцев – еще больше наших детей погибнут из-за такой политики».