Книга Мари. Дитя Бури. Обреченный - Генри Райдер Хаггард

Выслушав знахаря, половина советников хранила молчание, а сторонники мира настаивали, чтобы я выстрелил в призрака. В итоге Кечвайо как будто поддался на их уговоры. Вот именно, как будто, потому что уступил он с удовольствием. Как и остальным, ему было невдомек, дух перед нами или нет, однако он сообразил: стоит доказать, что она смертная женщина, и войне с англичанами не бывать. Вот король и ухватился за эту последнюю возможность.

– Макумазан, – обратился он ко мне, – я знаю, что у тебя есть пистолет, ведь на днях ты приносил его в мой дом, ты не расстаешься с ним ни днем ни ночью, как мать со своим новорожденным чадом. Раз уж так пожелал Открыватель, я повелеваю тебе выстрелить в женщину, стоящую на скале. Если она смертная, то заслуживает кары за свой обман, а если дух, сошедший с Небес, твоя пуля ей не повредит. С тобой тоже ничего не случится, ведь ты всего лишь исполняешь свой долг.

– Король, – ответил я, – я не стану в нее стрелять, не важно, женщина она или дух.

– Ах вот как, белый человек, ты вздумал перечить мне! Что ж, как угодно, но учти, тогда твои белые кости навсегда останутся в этой долине. Да, ты будешь первым англичанином, нашедшим здесь свою могилу! – Он отвернулся и зашептался о чем-то с двумя советниками.

Итак, оставалось одно: подчиниться или умереть. В первую минуту разум восстал против необходимости делать такой ужасный выбор. Мне никак не верилось в существование призрака. Без сомнения, на той скале стояла Номбе. Она ловко провела нас с помощью какого-то местного природного красителя, который издалека и при слабом освещении делал ее похожей на белую женщину. И как эта мысль не пришла мне в голову раньше, видно, от потрясения я потерял ясность мысли. Что ж, в таком случае за подобные выходки Номбе заслужила наказание, тем более ее смерть разоблачит мошенника Зикали и, может статься, предотвратит войну. Но тогда зачем он подсказал королю идею о выстреле? Потихоньку вынув из кармана пистолет, я взвел курок.

– Король, мне неохота умирать, – сказал я, – поэтому я подчинюсь тебе, а за последствия будешь отвечать сам.

Вдруг в голове у меня мелькнула только одна мысль, такая ясная, что я не сомневаюсь, ее мне послал Зикали: «Можно стрелять, а попадать необязательно».

– Король, если только там смертная, она умрет – лишь духу под силу избежать моей пули. Смотри на ее лоб, сейчас я выстрелю прямо в него!

Вскинув пистолет, я хорошенько прицелился, казалось, даже издали я вижу страх в ее глазах, и выстрелил, легким движением кисти послав пулю в метре над ее головой.

– Она цела! – закричали все. – Макумазан промахнулся.

– Макумазан не промахивается, – парировал я надменно, – если я выстрелил, а она жива, значит ее нельзя убить.

– Ха-ха-ха! – засмеялся Зикали. – Белый человек забыл, каков вкус у губ его любимой, а теперь он не попал, потому как ее якобы нельзя убить. Пусть попробует снова. Нет, дадим ему другую мишень. Может, она и дух, а вдруг тот, кто ее вызвал, по-прежнему вас обманывает? У белого человека в пистолете есть вторая пуля, поглядим, сможет ли она пронзить сердце Зикали, вот тогда король и Совет узнают, провидец ли он, величайший из всех провидцев, или простой ловкач.

Тут вдруг меня разобрала злость на старого плута. Я вспомнил, как он, спасая собственную шкуру, приложил руку к смерти Мамины, а потом разнес по всей стране сплетни о нас с ней, и с тех пор, куда я ни пойду, они повсюду меня преследуют. Много лет он мечтал стереть с лица земли зулусский народ, и теперь для осуществления своих черных замыслов собирается развязать страшную войну, которая будет стоить жизни многим тысячам людей. Он заманил меня в Зулуленд и передал в руки Кечвайо, разлучил с друзьями, бывшими на моем попечении, и кто знает, мо жет, их уже давно нет среди живых. Безусловно, я окажу всем услугу, избавив от него мир.

– Как пожелаешь! – воскликнул я и нацелил на него пистолет.

И тут мне припомнилась заповедь: «Не судите, да не судимы будете». Кто я такой, в конце концов, чтобы обвинять этого человека и выносить ему приговор, ведь ему и без того досталось в жизни. Все еще держа старика на мушке, я заметил, как в небе промелькнуло нечто блестящее и летит прямо в короля, и, мгновенно сменив цель, спустил курок. Предмет, чем бы он ни был, раскололся пополам, причем одна половина упала на Зикали, а другая прилетела к Кечвайо и пробороздила ему колено.

Поднялась жуткая суматоха, все заголосили: «Король ранен!» Я подбежал к нему, на земле лежал наконечник копья, а из неглубокой раны на колене Кечвайо сочилась кровь.

– Пустяки, всего лишь царапина, – сказал я, – хотя, если бы копье достигло цели, все могло бы обернуться куда хуже.

– Ты прав! – воскликнул Зикали. – А чем все-таки ранило короля? Взгляни, Сигананда, может, ты знаешь, что это такое? – спросил он и протянул кусок красного дерева.

– Это же рукоять копья Чаки! – воскликнул Сигананда. – Пуля Макумазана оторвала ее от наконечника.

– Да, – согласился Зикали, – а его наконечник пролил кровь потомка Чаки. Истолкуй эту примету, Сигананда, или спроси ту, чью фигуру ты видел на вершине скалы.

Тут все разом оглянулись, а там никого. Призрачной фигуры как не бывало.

– Король, последнее слово за тобой, – сказал Зикали, – миру быть или войне?

Кечвайо поочередно бросил взгляд на копье, на кровь, сочащуюся из его колена, и на лица своих советников.

– Кровь взывает к крови, – простонал он, – мое слово – война!

Глава XVII

Печальное известие

Зикали разразился таким жутким хохотом, что кровь застыла у меня в жилах.

– Король выбрал войну! – кричал он. – Пусть Номкубулвана возвестит на Небесах! Пусть Макумазан возвестит белым людям! Пусть капитаны возвестят своим полкам и земля обагрится кровью! Король сделал выбор, хотя, будь я на его месте, может статься, поступил бы иначе. Впрочем, что взять с меня, полого тростника, торчащего из земли, через который духи общаются с людьми. Все кончено, и мне теперь тут не место. Прощай, о король! Где мы встретимся вновь, на земле или под землей? Прощай, Макумазан, наши пути пересекутся там, где ты и не подозреваешь. Король, я возвращаюсь в свой дом и прошу тебя, дай указ, пусть никто не приходит и не докучает мне, ибо я истратил все силы.

– Да будет так! – сказал Кечвайо.

В эту минуту огонь чудесным образом погас, колдун встал, на удивление шустро поковылял и скрылся за выступом скалы.

– Постой! – крикнул я. – Мне нужно с тобой поговорить. – Он не остановился и даже не оглянулся, хотя, по-моему, все прекрасно слышал.

Я хотел броситься ему вдогонку, однако по мановению Кечвайо его советники преградили мне путь.

– Белый человек, разве ты не слышал приказ короля? – холодно спросил один. Тон его голоса напомнил мне, что война объявлена и теперь я стал их врагом. Только я хотел резко парировать, как вмешался сам король.