Книга Заговор - Николя Бёгле

Молодой полицейский, похоже, быстро соображал. Саре это нравилось.

— Тем не менее запустите поиск и передайте результаты лично мне. Я позабочусь, чтобы их отправили в Осло в мою группу, чтобы попытаться произвести отсев.

— Слушаюсь, мадам, — ответил молодой эксперт, взглядом спрашивая Триммера.

— Я сейчас загружу фотодосье в вашу сеть, — ответил медэксперт и застучал пальцами по клавиатуре своего компьютера.

Специалист по дактилоскопии коротко кивнул на прощание и вышел из палатки.

Сара не строила никаких иллюзий относительно результатов его будущих поисков. Но она не могла себе позволить роскошь пренебречь даже таким следом.

— Вот ведь невезение, что единственное место, где был чужой отпечаток, оказалось так повреждено, — пожаловался Триммер, звонким щелчком по клавиатуре запуская передачу последней части картотеки.

Сара посмотрела на него и едва сдержала неуместное замечание относительно его недогадливости. Но неужели он не увидел связь?

Единственное место, где он нашел отпечаток пальца возможного убийцы, позволивший бы установить его личность, по странному стечению обстоятельств оказалось и единственным местом тела Катрины Хагебак, которое та расцарапала до крови.

Чувствуя, что сердце колотится, как перед прыжком с парашютом, Сара прошептала, обращаясь как к медэксперту, так и к себе самой:

— Катрина Хагебак намеренно старалась стереть этот отпечаток.

Глава 10

Ровно в 7.45 Кристофер вошел в кафетерий в центре Осло, расположенный в сотне метров от французской школы имени Рене Кассена. Он только что отвел туда Симона, предварительно договорившись с ним, что вечером за ним придут родители Сары, у которых он побудет до среды. Перед выходом из дома Кристофер нашел Симона в его комнате с рюкзаком на спине и с написанным от руки плакатом в руке: «Я хочу отсюда уехать. Симон».

Мальчик наотрез отказался от любых форм контакта, несмотря на все усилия встревоженного Кристофера. Тот решил выполнить просьбу приемного сына, надеясь, что несколько дней разлуки покажут Симону, насколько ему необходимы Кристофер и Сара.

Входя в школу, мальчик не захотел поцеловать приемного отца. Кристофер смотрел ему вслед, и на сердце у него было тяжело от того, что он не смог облегчить страдания Симона.

От своих переживаний он был отвлечен мужчиной, сидевшим в глубине зала и махавшим ему рукой. Неизвестному было лет пятьдесят, матовое лицо, кончик носа, казалось, собирался дотянуться до рта, редкие седеющие волосы, разделенные косым пробором, и большие очки в массивной оправе, очень хорошо сочетавшиеся с его старым коричневым пиджаком.

Кристофер пробрался к нему между посетителями и пьянящими ароматами кофе латте, старого доброго венского кофе в чашке, увенчанной горой крема «Шантильи», и сдобы, только что извлеченной из печи.

— Спасибо, что пришли, — произнес мужчина на правильном французском.

Кристофер пристально рассматривал собеседника. Правильно ли он поступил, что согласился на эту встречу?

Получив странный звонок, он хотел предупредить Сару, что некий журналист Томас Хольм хочет расспросить его о ней. Но потом подумал, что сейчас не стоит ее отвлекать. И очень скоро любопытство взяло верх над осторожностью.

Не то любопытство, которое вас дразнит и манит в течение мгновения, а то, что сидит где-то глубоко в вас и лукаво придумывает извинения для вашей совести, чтобы та уступила искушению.

Так что Кристофер направился на встречу, убедив себя в том, что хочет как можно лучше информировать Сару о нависшей над ней журналистской угрозе.

Он сел напротив своего таинственного гостя, стараясь выглядеть непринужденным и надеясь как можно лучше скрыть терзавшее его лихорадочное возбуждение.

— В обычное время я бы с удовольствием пожал вам руку, — заявил он. — Но, как вы понимаете, в вашем демарше есть что-то раздражающее и подозрительное. А посему…

— Понимаю. Я уже оценил смелость, которую вы проявили, придя сюда.

Кристофер мысленно улыбнулся, узнав одно из главных правил расследовательской журналистики: польстить нерешительному собеседнику, чтобы преобразовать его чувство вины в гордость. Выставить его героем, в то время как сам он считает себя предателем.

— Я вас слушаю, — произнес Кристофер.

Томас Хольм посмотрел на него через толстые стекла очков с некоторым восхищением.

— Я читал много ваших военных репортажей, в первую очередь, из Косова, и должен сказать, что у меня никогда не хватило бы духу отправиться за материалами, которые вы достали.

Еще одна лесть, подумал Кристофер, вежливо кивая.

— Я также читал вашу лекцию о подлогах в истории и науке, — добавил журналист. — Блестяще, особенно о мошенничестве в астрологии. А сейчас я читаю вашу новую работу «Детали, которые меняют всё», дошел до середины, до того места, где вы объясняете, что такая вершина христианского искусства, как потолок Сикстинской капеллы, в действительности является гимном сексуальности вообще и гомосексуальности в частности.

— Я сейчас пишу следующую, которая называется «Почему Томас Хольм интересуется Сарой Геринген», — устало перебил его Кристофер.

Журналист нервно дернул правым плечом, как будто его туда укусило какое-то насекомое, поправил очки и посмотрел в свою чашку кофе.

— Да, да, вы правы, перейдем к делу. Но сначала позвольте мне задать вам последний вопрос.

Кристофер вздохнул, поудобнее устраиваясь в старом кресле, обитом потрескавшейся кожей.

— Как получилось, что вы ничего не опубликовали по «делу пациента 488»? Как талантливый репортер и непосредственный участник событий, вы должны были бы создать совершенно исключительный документ!

Этот вопрос ему задавали не в первый раз. Кристофер обычно отвечал, что именно его слишком большая вовлеченность в эту историю не позволяла ему быть объективным свидетелем. И, кроме того, он не готов был ворошить столь тягостные для него воспоминания. Все, кто знали тайны их расследования, были мертвы. Только Кристофер и Сара знали, что скрывал пациент 488, но они поклялись никогда не раскрывать правду.

— Зачем вы меня позвали? — спросил Кристофер, которого уже поджимало время.

— О’кей, о’кей. Поверьте, у меня нет никаких недобрых намерений в отношении вашей подруги. Я просто хочу прояснить некоторые детали ее блестящей карьеры. Точнее выражаясь, после «дела пациента 488» Сара Геринген стала звездой, жизнью этой женщины, национальной героини, заинтересовались все норвежские газеты. Пресса расспросила некоторых благожелательно настроенных по отношению к ней коллег, которые описали ее как потрясающе эффективного работника. В большинстве своем мои собратья по перу повторили ее хвалебную биографию, предоставленную пресс-службой полиции Осло…