Книга Иди ты к лешему! - Тамара Шатохина

— А в окно не могут выстрелить?

— Нет, в окно не могут, не бойся. Опасна только дверь, ее не запечатать совсем, ходим же постоянно, — успокоил меня брат.

Потом спросил: — Ты как, не ушиблась?

— Если бы некоторые еще не танцевали у меня на животе…

— В следующий раз лягу удобнее, Настенька…. — ласково пообещал Святослав… — Целиться было паршиво на весу, практически на одной руке. Не успел даже сдвинуться. Хорошо хоть перчатку снял перед этим. А то и не знаю… Ты смотрел — сколько попал?

— Я видел все попадания в процессе, Слав. Три твоих. Один, что в лучника — наповал. А этого маманя остановила. Оборотень же. У меня пули заговоренные. Сам набивал патроны, тройной заряд «Сунара», пулю не завальцовывал, обжал только. Полева, шестая, что с тупым носиком. Там такой останавливающий момент на малом расстоянии… Маманя, как плечо?

— Не выбило же… Болит, синяк будет. Славик, а у тебя простые пули?

— Кто ж знал-то? Первый раз такое. Привычка со службы еще — оружие в пим совать, чтобы смазка не загустела. Вот и пихнул… на автомате… Не делай тройной, разорвет ствол когда-нибудь или заклинит при отдаче. Ты не тяни, рассказывай давай.

— А что тянуть? Все дело в прииске. Батя набрел. Богатейшее место, жила в глубину. Размыло ручьем. Самородки даже, покажу потом — спрятано. Состав сильно отличается. Наши тут все в приемке прикормленные, скорее всего — среагировала Москва. Не получилось запутать, раньше смешивали, доли выверяли. Не прошло. Бате предложили указать место. Настя, для тебя говорю — золота не жаль, мы в другом месте возьмем, хозяевам лес покажет. Так разроют же все на многие километры, дороги протянут, город выстроят. Снесут все живое, добираясь до золота. Нагадят в лесах, которые уцелеют, пакетами завалят, бутылками пластиковыми, свалками строительными отравят. Первый раз, что ли? Не простит Лес, проклянет весь род наш.

Ты знаешь, что за Хребтом нет лесовиков? В глухих лесах Архангельской области, восточнее — там живет мужик. Туда просто еще не добрались с трелевочниками. А еще эти их северные алмазы… вытеснят. Вопрос времени. Еще на Рдейских болотах сидел род, слабый, потому что места гиблые. А так там нет наших. И лесов нет диких, живых, так — остатки. Изувеченные, искромсанные, загаженные.

Вот батя и тянул, выкручивался. Я думаю — ждал он их. Не зря нас убрал. Надеялся видимо, что решат — я не знаю ничего о золоте. Я ни разу и не ходил, «артель» распалась с гибелью бати, так что и не сдавал больше. Почему опять явились — ума не приложу.

— Им важно убрать тебя до весны. Проснется все — ты никого не пустишь в лес. Значит, нужно спешить. А ты не думал, с какого такого вдруг у нас появились Роговцевы? Когда эти змеюки за Хребет выползали? Где сейчас все золото страны? А они всегда у золота. В Новосибирске сейчас и Тугорин. Они не дружат, ты знаешь? Но те же все лица. Настенька, ты читала сказы Бажова?

— Читала, конечно.

— О Великом Полозе. Это не сказка — это реальность. Они умеют чуять золото и даже отводить его в другое место, если россыпное. А больше всего любят владеть им. Великого Полоза видели в далеком прошлом на Урале. До пояса человек, а ниже — змеиное тело. Огромный, в полсосны. Я так думаю, что сильно преувеличено, да и оборачиваться они давно уже не умеют, если и вообще могли когда-то… В Москве сделали анализ, в Новосибирск прибыл наследник, сдатчика — батю, вычислили еще раньше, договориться не смогли.

Оборотни — исполнители. А если у них получится, Роговцев уточнит место и дальше — по накатанной. Ну, или Тугорин — кто успеет первым. И смотря, кто из них — заказчик.

Глава 11

Мышка категорически отказалась оставить дом и Коровку на произвол судьбы. Когда ее пытались убедить и говорили, что корова — она и в Африке просто корова и ради нее не стоит рисковать жизнью, она говорила, что дело не в корове. Дело в том, что риск для нее отсутствует от слова «совсем». Лишние смерти никому не нужны, а бессмысленные — тем более. Она ничего не знает о золоте, не имеет никакой ценности даже, как заложница — помрет от страха и все. И вообще ее решение остаться обсуждению не подлежит. Свой дом она больше не оставит.

Поэтому уезжали втроем. Два водителя и я — пассажир. Меня брали для того, чтобы я закрыла все вопросы с квартирой, забрала из нее документы, погасила кредит. Жить в Новосибирске спокойно я не смогу, ввиду присутствия там Львовича. Просто боюсь. Непогашенный и не выплачиваемый кредит может помешать выезду в теплые страны на отдых. А документы просто элементарно должны находиться у владельца. Тот же паспорт.

Ярослав и Святослав ехали решать вопрос о золоте. Я почему-то думала, что у них все получится. Способ был продуман и выгоден стороне противника так же, как и нам. Это еще и давало нам уверенность в безопасности Мышки.

Мужчины вели ГТС по очереди, а я то спала в теплом кунге на мягкой постели, то сидела рядом с водителем. По зимнику ехать было хорошо, не трясло так, как на летней грунтовке и кочках просеки. Свет фар выхватывал из темноты куски жизни заснеженного леса. А лес зимой жил скупо — следы, мелкие и очень мелкие на обочине, тяжелый полет глухаря или косача через просеку днем. Срываемые ветром с веток шапки снега на открытом пространстве вдоль болот, иногда падающие, осыпающиеся на дорогу и машину. Я примолкла, затихла в тепле и полумраке — кабину освещали только огоньки приборов.

— Настя, что ты приуныла? Хочешь поспать? — спросил Святослав.

— Думаю… Знаешь, у меня такое состояние… однажды, еще в институте, подружки вытащили меня в клуб. Силком, практически. Тогда я еще не связалась с Сережей, мало прошло времени со смерти семьи… Меня решили развлечь. Мы пошли в хороший клуб. Я не танцевала, но слушала и смотрела во все глаза. Это было, как на другой планете. Красивая и не очень музыка, лезущая в уши, мелькающие цветовые пятна, веселая и нарядная подвыпившая толпа. Потом красивый парень на эстраде, исполняющий свою песню так, что пробило на слезы. Песня о любви, о красивой любви. Все это так отличалось от моей предыдущей и настоящей жизни… Я потом мечтала, что так может быть, но не верила, что я тоже когда-нибудь смогу стать частью всего этого, такого беззаботного, легкого существования. Я была там сторонним наблюдателем, случайным, чужим человеком.

Такое же состояние и сейчас. С того самого времени, как Сережа послал меня к лешему. Все совершается с моим участием, но помимо моей воли и без моего согласия. Я ненормально среагировала на чужую женщину в нашей постели, это я сейчас понимаю. Я просто ушла на кухню кушать… Происходят невероятные события, я узнаю невозможные вещи… И опять чувство, что я здесь по ошибке, лишняя. Что всего этого не может быть, не со мной, во всяком случае. Я не воспринимала серьезно общение со Львовичем. Поэтому в тот вечер как проснулась — он встряхнул, поразил меня своей жесткостью, напугал, я ощутила себя в опасности тогда, в реальной опасности. Поэтому и такое сильное потрясение. И тебя я не воспринимаю сейчас серьезно, Слав. Понимаю, что если бы не случайность и я не стала лесавкой, то ты прошел бы мимо и не заметил.