Книга Общество и хозяйство в Римской империи. В 2 томах. Том 1 - Михаил Ростовцев

Глава II

Август: политика обновления и восстановления

Современный взгляд на характер и значение деятельности Августа не отличается единством мнений. Август бесспорно был великим человеком, и созданное им государственное устройство просуществовало в основных чертах на протяжении, по крайней мере, двух столетий, надолго предопределив путь развития римского государства; также бесспорно, что с Августа начался новый этап истории Древнего мира, который мы по привычке называем эпохой Римской империи. До этих пределов простирается всеобщее согласие. Но едва только мы попытаемся точнее определить сущность того политического процесса, который мы называем реформами Августа, как сразу же возникают разногласия, — и они настолько глубоки, что представляются непреодолимыми. Одни говорят, что дело Августа было всего лишь делом восстановления и что его целью было возрождение древнего римского государства; другие требуют признать в Августе революционного реформатора, которому под покровом старых форм удалось создать совершенно новое государственное устройство — чисто монархический тип правления, когда во главе государства стоит главнокомандующий римской армии; третьи придерживаются некоей середины между этими крайностями.[61]

Я не намерен подробно обсуждать эти теории со всеми их вариантами и ограничусь лишь приведением ряда фактов, чтобы дать им свое собственное объяснение, причем более всего меня интересует социальная и экономическая сторона данной проблемы. В первой главе было продемонстрировано, что все население Римской империи, в особенности ее активная и влиятельная часть — а именно римские граждане, жившие как в самой Италии, так и в провинциях, — в подавляющем большинстве были единодушны в своем стремлении к скорейшему прекращению гражданских войн. Все классы гражданского общества объединяло общее желание мира. Таким образом, для того чтобы укрепить свою власть, Август в первую очередь должен был добиться примирения, и предпосылки для этого уже созрели. Чувствовалось, что все устали и всем надоела война, и все с надеждой мечтали о том, чтобы битва при Акции стала последним сражением гражданских войн.

Впрочем, главенствующая часть населения империи не собиралась соглашаться с любым, какое ни выпадет, решением этой проблемы. Римские граждане боролись за восстановление Рима, а не за создание монархии, хотя бы и в самой замаскированной форме. Они желали мира, но при условии, что этот мир будет царить в истинно римском государстве, т. е. они были готовы поддерживать Августа до тех пор, пока он будет проявлять волю и доказывать на деле свою способность установить мир в той форме, которая гарантировала бы римским гражданам всех классов общества сохранение их привилегий. Воззвав во время борьбы с Антонием к патриотизму римских граждан, Август тем самым дал молчаливое обещание, что не допустит ущемления прав и привилегий римских граждан, а, напротив, даже расширит их или, по крайней мере, оформит в компактный, точно очерченный свод. Только на этих условиях римские граждане были согласны признать Августа своим вождем и конституционным главой института римского общественного устройства — senatus populusque Romanus. Таким образом, перед Августом стояла ясная и относительно простая задача, и то, что от него требовалось, в основном представляло собой восстановительную работу. В далеко идущих реформах не было необходимости, и никто их от него не ожидал. В той мере, в какой они были нужны для того, чтобы приспособить конституцию римского города-государства к условиям мировой империи, многое уже было сделано предшественниками Августа, римскими полководцами времен гражданских войн — Марием, Суллой, Помпеем, Цезарем, Антонием и, наконец, самим Августом. Оставалось только заново запустить государственную машину, чтобы она заработала, и дальше все пошло бы своим ходом.

Однако восстановить римское государство еще не значило обеспечить его жизнеспособность. Гражданская война добавила в государственный механизм два новых элемента, которые нельзя было спокойно игнорировать, занявшись восстановлением того, что было раньше; ведь именно они стали движущей силой, благодаря которой вращались колеса государственной машины. Этими элементами были армия, преобразованная в регулярное войско, и ее главнокомандующий — император Август, Imperator Caesar divi filius Augustus. Наличие войска было непреложным фактом. Его нельзя было распустить, потому что оно было крайне необходимо для того, чтобы охранять мир от внешних и внутренних опасностей. Ни о каком порядке и спокойствии, мире и благополучии нельзя было и помышлять без сильного, хорошо дисциплинированного и получающего достаточное жалованье войска. И это войско, по крайней мере его ядро, должно было состоять из римских граждан, если они хотели оставаться хозяевами в империи и занимать в ней господствующее положение. Опыт гражданской войны показал также, что даже регулярное, хорошо дисциплинированное войско только тогда чего-то стоит, когда оно находится под началом одного человека и этот человек не навязан ему сенатом и народом Рима, а пользуется уважением армии и та сама признала его своим вождем; полководец должен быть любим солдатами и офицерами и должен пользоваться их доверием, а еще лучше, если они сами выберут его на эту должность. Вот в этом и крылось великое противоречие нового устройства Римской империи. Новое государство должно было выглядеть копией прежнего, в нем должны были возродиться конституционные формы республики, и в то же время оно должно было вобрать в себя две главные силы, на которые опиралась революция, — революционное войско и его предводителя. Предшественники Августа с разных сторон пробовали подступиться к решению этой трудной задачи. Сулла, а возможно и Помпей, видели решение в том, чтобы вернуть войско сенату и чтобы полководец управлял страной на правах ординарного магистрата римского государства. Другое решение, которое, вероятно, имел в виду Цезарь, заключалось в том, чтобы разрубить все связи между сенатом и армией, поставив во главе ее высшее должностное лицо, — полномочного представителя римского народа. Август в основном пошел по второму пути.