Книга Украденное сердце - Властелина Богатова

Зарислава прошла к лавке и первым же делом стала раскладывать вещи. Сняла туесок и, встав спиной к Верне, откупорила крышку. Огневицы пахнули смесью терпких запахов. Травы оставались зелены и свежи. Больше не беспокоясь, Зарислава закупорила крышку, опустила туесок на дно сундука. Если обычным травам нужны тень и воздух, то купальские огневицы остаются живыми и свежими, будто бы до сих пор растут на лугу. Они питают силу от травницы.

В то время, когда Зарислава сложила одежду, Верна уже переоделась в нарядное платье и теперь спешно переплетала косу. Закончив, она прошла к двери. Зариславе так и хотелось её остановить и сказать, что на Пребрана она не имеет видов, что он не интересует её, но подумала, что выставится глупой, вовремя одёрнула себя, позволив челядинке покинуть клетушку, не услужив ей ни взглядом, ни словом.

Скользнув взором по только что хлопнувшей за Верной двери, травница выглянула в окно. Из него видны были только кровли и голубое бескрайнее небо. Ещё так рано, не представлялось, чем ей ныне заняться до того, как понадобится она Радмиле. Одной бродить по терему не желалось, хотя кого опасаться? Тех почтенных волхвов, или же Данияра, что ныне за дверью? Пустынно кругом. А вот с Марибором искренне не хотелось сталкиваться…

Зарислава в дороге много размышляла о нём. Должно быть, тяжело жить среди своих, зная, что в тебе кровь рода знатного и простая. Вроде бы и княжич, и имеет своё слово, но для других он, что кость в горле, камень посередине двора, с которым и не знаешь, как поступить – то ли обойти, то ли выкорчевать. Или же молить. Но для последнего слишком велика честь. А потому, наверное, много приходилось ему выслушивать о себе всякого скверного, да быть поруганным народом. Марибор весь путь держался впереди с дружинниками и, слава матери Славунье, более не приходилось Зариславе сталкиваться с ним, как, впрочем, и с Пребраном. Единственный раз княжич подъезжал на своём буром скакуне к матери и только для того, чтобы справиться о её самочувствии, умудрившись подмигнуть Зариславе и улыбнуться Верне. От чего лицо последней, и без того бывшее бледным, стало совершенно бескровным и синеватым. После этого травница остро ощущала веющий от челядинки холодок в свою сторону.

Вдохнув прохладу, плывущую из окна, Зарислава присела на краешек сундука, устало стянула очелье с головы. Ночь выдалась долгой, а всё потому, что провели её в сёдлах. Чтобы успеть добраться к утру, на ночлег не останавливались. Только помыслила об этом, как навалилась дрёма. Положив головной убор на сундук, Зарислава соскочила на пол и, пройдя к лавке, прилегла на застеленную войлоком и шкурами постель, закрыла глаза и мгновенно провалилась в сон.

Из забытья её вытянули странные звуки. Зарислава с спросонья не сразу вспомнила, что находиться в Волдаре – могучей твердыни, и не сразу различила чьи-то всхлипы. Подле неё кто-то тихонько плакал. Травница оторвала голову от подушки и увидела сидевшую на лавке Верну. Волосы её тёмные облепили взмокшее от слёз лицо, губы дрожали. Заметив, что её соседка проснулась, челядинка затихла резко, отвернулась. Зарислава даже растерялась, увидев горделивую Верну в таком расстроенном виде. Травница поднялась и спросила:

– Тебя кто обидел?

Не надеясь, что Верна ответит ей правду, собрала мокрые от пота волосы, принялась плести косу. Выглянула в окно. Был уже полдень – самая духота.

Вопреки ожиданиям, челядинка повернулась и сказала:

– Княжна Радмила зовёт тебя к столу нынче вечером, на пир.

Зариславу будто холодной водой окатили, сон слетел окончательно. Она поднялась, прошла к бадье, смочив руки в потеплевшей за день воде, отёрла шею и лицо. Вспомнила давний разговор с Радмилой, случившийся на крепостной стене, тогда княжна пообещала назвать её сестрой. Неужели решила сдержать своё слово?

«Но я ещё ничего не сделала для такого почёта».

Очередной всхлип Верны вывел Зариславу из задумчивости.

– Ну, а ты ревёшь потому, что думаешь, будто я позарюсь на княжича Пребрана? – повернулась она к чернавке.

Та вмиг смолкла, резко повернулась к травнице, глядя на неё замутнённым взором. Зарислава приблизилась, присела рядом. Верна, отползла от травницы, будто от гадюки.

– Ошибаешься. Есть у меня любый, звать его – Дивий.

Взгляд Верны оттаял, она спешно вытерла ладонью щёку. И куда делись надменность и величие? Теперь перед Зариславой сидела обычная девка, рыдающая по своему молодцу. Она напомнила травнице Чарушу, такую же наивную и влюблённую.

– Правда? – спросила надрывно Верна.

– Правда, – ответила коротко Зарислава.

И горько стало, ведь эта юная девица и не думает о том, что всё одно – недолго будут вместе они. Тот тоже хорош – морочит девке голову попусту. Поиграет да бросит.

– А что же, князю Данияру лучше стало? – спросила Зарислава, отвлекая челядинку от своего горя.

Верна кивнула.

– Лучше, – отозвалась она, стирая с лица мокрые дорожки. – Он уже с Радмилой виделся, подарок ей подарил. Извинения просил…

"Вот как…" – отвернулась Зарислава, не зная, радоваться тому или нет.

– Прости меня, коли что, – вдруг заговорила Верна, коснувшись запястья травницы, сжала. – Я думала, что ты… Ну, когда встретила тебя на крыльце… А потом как смотрел на тебя Пребран, подумала, что вы уже встречались…

Зарислава сжала губы и улыбнулась.

– Разве только когда до порога меня проводил, к Благине.

Верна тоже улыбнулась.

Вечер настал быстро, настолько же быстро Зарислава переоделась, на этот раз в самое нарядное своё платье, украшенное вышивкой у ворота и подола. Вот и пригодилось оно. Уж не знала, что затеяла Радмила, но Зариславе пришлось не по нраву решение позвать её за общий праздничный стол. А от того, что рядом будет находиться княгиня Ведогора, так и вовсе немело под сердцем. Что говорить о Мариборе, теперь она точно прикуёт своим нездешним видом его внимание, что совсем не на руку травнице, нисколько не забывавшей о том, о чём упреждала её матушка-волхва и сама Радмила.

Сжав Чура в руках, Зарислава освятила себя молнией. Положила оберег под подушку, и вместе с Верной они вышли из клети на полутёмную лестничную площадку. Спустились вниз, постепенно погружаясь в свет и гул, что доносились из открытых дверей горницы. Но свернули в другую клеть, ведущую к покоям Радмилы. По мере того, как приближались, ноги Зариславы немели, а сердце то сжималось в груди, то бешено прыгало. Никогда травнице не доводилось бывать на княжеских пирах. Непременно отказалась бы от приглашения Радмилы, но не могла отвергнуть её почтения. Как-никак Зарислава хоть и всего лишь гостья из дальних земель, но не дикарка из глухой деревни. Этим она себя и успокоила.

Остановились у двери. С новой силой взыграло беспокойство.

– Чего ты? – осмотрела её Верна. – Пойдём, Радмила уже заждалась поди, – сказала, взявшись за ручку двери.

– Постой, – остановила её травница. – Скажи, а как зовут того волхва, что приветствовал Ведогору?