Книга Хроники Черного Отряда. Книги юга. Игра Теней. Стальные сны. Серебряный клин - Глен Кук

– Все поменяется местами, – сказал я Госпоже, обсуждая с ней текущие дела. – Пожалуй, Одноглазый подхватит какую-нибудь паршу, а Гоблин окажется будто бы и ни при чем.

– Может, это потому, что мы пересекли экватор. Тут даже времена меняются местами.

Этой реплики я не понял. Размышлял над ней многие часы, и наконец до меня дошло, что она ничего не значила. Просто одна из шуток, которые Госпожа любила выдавать с серьезным лицом.

15. Саванна

На самом краю плато мы прождали шесть дней. Дважды посмотреть на нас являлись отряды темнокожих воинов. В первый раз Хрипатый предупредил:

– Будут с дороги сманивать, не ходите.

Сказал он это Одноглазому, не зная, что я стал малость разбираться в их болтовне. У меня несомненный талант к языкам. Да и у многих старых солдат. Нужда, как говорится, заставит.

– С какой еще дороги? – скривился Одноглазый. – С этой коровьей тропы?

Он указал на извилистую колею, уходящую вдаль.

– Все, что между белыми камнями, это дорога. Она священна. Пока остаетесь на ней, вы в безопасности.

На первом привале нам было велено не покидать круга, ограниченного белыми камнями. Пожалуй, я догадался, почему здесь такой обычай. Торговля требует безопасных дорог. Хотя, видно, не слишком она здесь бойкая… Покинув империю, мы весьма редко встречали достойные упоминания караваны. И вообще не видели никого, кто бы направлялся на юг. За исключением того ходячего пня.

– И берегитесь степняков, – продолжал Хрипатый. – Им верить нельзя. Они со всем мыслимым коварством будут сманивать вас с дороги. Особенно их бабы – эти славятся своей хитростью. Помните: с вас не спускают глаз. Сойти с дороги – значит умереть.

Тут разговором живо заинтересовалась Госпожа. Она тоже понимала язык. Да и Гоблин проскрипел:

– Хана тебе, червячья пасть.

– Что?! – взвизгнул Одноглазый.

– Вот как положишь глаз на такую пухленькую – считай, что уже в котле у людоедов.

– Они не людоеды…

Одноглазого перекосило от ужаса. Он наконец сообразил, что Гоблин понимает их с Хрипатым беседу. Взглянул на остальных: некоторых выдало выражение лица.

Крайне обеспокоенный, он что-то зашептал соплеменнику.

Тот крякнул и рассмеялся. Смех напоминал не то куриное кудахтанье, не то павлиний клекот. И стоил ему жестокого приступа кашля.

– Костоправ, – спросил Одноглазый, – ты точно ничего не можешь для него сделать? Выхаркает ведь легкие и помрет. Тогда нам плохо придется.

– Не могу. Начнем с того, что не надо было ему тащиться с нами… – (Хотя что толку в этих разговорах? Он уже отказался внять им.) – Вы с Гоблином способны помочь ему куда лучше, чем я.

– Поди помоги тому, кто помощи не хочет…

– Истинно так. – Я заглянул прямо в его единственный глаз. – Когда у нас будут проводники?

– Я спрашивал. Он одно твердит: скоро.

Это оказалось правдой. В лагерь уверенной рысцой вбежали два высоких чернокожих молодца. Более здоровых и крепких образчиков человеческого рода я в жизни не видел. Каждый имел за спиной колчан с дротиками, в левой руке – копье с коротким древком и длинным наконечником, а на левой – щит из шкуры в черную и белую полоску. Конечности двигались ритмично и слаженно, словно были частями чудесного механизма.

Я взглянул на Госпожу. На ее лице не отражалось никаких мыслей.

– Из них могут получиться отменные солдаты, – сказала она.

Эти двое подбежали к Хрипатому. Они демонстрировали полное безразличие ко всем остальным, однако то и дело изучающе косились на нас. По эту сторону джунглей белый человек – редкость.

С Хрипатым они заговорили надменно. Речь напоминала отрывистый лай: множество щелкающих звуков и смычных согласных.

Хрипатый с заметным трудом отвесил несколько глубоких поклонов и ответил на том же языке хнычущим тоном, словно раболепствуя перед раздраженными хозяевами.

– Будут проблемы, – предсказала Госпожа.

– Похоже на то.

Презрение к чужим – штука не новая. Следовало распределить роли. Я понаблюдал еще, пытаясь определить, кто из этих двоих главный.

Потом обратился к Гоблину на пальцах, языком глухонемых. Одноглазый, уловив суть, гоготнул. И это возмутило наших новых проводников. Наступил ответственный момент. Теперь эти ребята должны сами осознанно спровоцировать нас. Только в этом случае они примут наказание как должное.

Одноглазый явно замышлял что-то большое и шумное. Я жестом велел ему угомониться и приготовить какой-нибудь простой, но впечатляющий фокус.

– Что они лопочут?! – сказал я вслух. – Ну-ка, разберись.

Одноглазый заорал на Хрипатого.

Тот сообразил, что попал между молотом и наковальней. Он объяснил Одноглазому, что к’хлата не торгуются. Мол, они только пороются в наших вещах и возьмут то, что сочтут подходящей платой за беспокойство.

– Пусть попробуют! Сразу лишатся пальцев. По самые локти. Объясни им. Вежливо.

Для вежливости было слишком поздно. Эти двое понимали язык Хрипатого. Но рык Одноглазого смутил их. Они не знали, что предпринять.

– Костоправ! – окликнул меня Мурген. – У нас гости!

И верно, гости. Кое-кто из встретившихся нам по пути парней с рыбьими глазами.

То, что нужно, чтобы переполнить чашу терпения наших новых приятелей. Ребята подпрыгивали, кричали и стучали древками копий по щитам. Изрыгали ядовитейшие насмешки. Носились вдоль отмеченной камнями обочины. За ними рысил Одноглазый.

Рыба не кусается. Но когда она – живец, в ней прячется острый крючок.

Чернокожие воины с ревом атаковали, застав всех врасплох. Трое вновь прибывших были повержены. Остальные быстро, хоть и не без труда, усмирили наших проводников. Хрипатый стоял на обочине, заламывая руки и коря Одноглазого. Над нами в вышине кружили вороны.

– Гоблин! Одноглазый! – зарычал я. – Заканчивайте!

Одноглазый захихикал, схватил себя за волосы и рванул. Прямо из-под дурацкой шляпы он стащил кожу со своей головы и сделался тварью – клыкастой, злобной и вообще достаточно отвратительной, чтобы даже стервятника вывернуло от одного взгляда на нее.

Пока он таким образом играл на публику и отвлекал внимание, Гоблин проделал главную часть работы.

Казалось, его окружают гигантские черви. Даже я не сразу понял, что все это, извивающееся и кишащее, просто-напросто веревки. А когда увидел, в каком состоянии наша упряжь, из горла помимо воли вырвался негодующий крик.

Гоблин весело заулюлюкал – и десятки кусков веревки скользнули в траву, а потом взвились, готовые заполонить собою все, настичь, опутать, задушить.