Книга Тайное становится явным. ЦОС ФСБ уполномочен заявить - Василий Ставицкий

Наверное, для многих, кто прошел эту школу, время, проведенное за партой ЦОС, не было пустопорожним времяпрепровождением. И даже тот, кому были противопоказаны «общественные связи» в принципе, получал от них много полезного, для себя в частности. Учился слушать, внимать, убеждать и отстаивать свою точку зрения.

Я не случайно отметил, что «мой путь» к Центру общественных связей начинался с работы рядового опера. Именно там понимаешь, как активна жизнь оперативных подразделений, какие многогранные проблемы им приходится решать. И, конечно, поднимая бокал за юбилей ЦОС, первый тост должен быть в их честь. В честь простого, рядового опера, сотрудника наружной разведки, девочку контролера из оперативно-технического подразделения, за взрывотехника, ежедневно рискующего жизнью. Именно ради них мы существуем, ради того, чтобы об их делах рассказывать, чтобы своим словом поддержать каждого офицера специальной службы, которым редко говорят спасибо наши вожди. Гласность вещь конкретная, как конкретны и дела оперативников.

НАЧАЛО

Назначенный в столичное Управление КГБ начальником генерал-лейтенант Виталий Михайлович Прилуков был человеком нестандартным. Многое из того, что он говорил и делал, выходило за рамки привычного.

Однажды позвонил мне дежурный по службе и попросил «связаться» с начальником Управления. Нормальный человек счел бы это за розыгрыш. Но какое-то смутное предчувствие мне подсказывало, что «сегодня может быть все». Разговор был предельно короток и непонятен. «Александр Георгиевич, вам поручается создать пресс-группу в Управлении. Срок три дня. Справитесь?» Ответить иначе как «Всегда!» было бы опрометчивым. В те годы мы были полны сил и решимости даже «для заката солнца вручную». Впрочем, в данном случае предложение легло на почву, подготовленную и подогретую страстным желанием делать именно это. Работая в оперативной службе после окончания факультета журналистики и постоянно общаясь с журналистами, я понимал необходимость создания чего-то подобного. Моим глубоким убеждением было то, что если мы будем рассказывать о КГБ сами, тем меньше домыслов останется для наших оппонентов.

Трех дней Прилуков ждать не стал. Наутро мы с ним столкнулись в проходной.

«Как дела? Людей подобрал?»

«Так точно!» — еще не понимая возможных последствий сказанного, рявкнул я.

«Тогда завтра людей и их начальников ко мне к девяти!».

Собрать тех людей, имена которых я держал в подкорке, было одно. Но объяснить их высоким начальникам сбор столь странной команды у шефа было значительно сложнее. А возможные осложнения для меня могли быть непредсказуемыми.

Ведь, предлагая без согласования с ними офицеров для работы в другом подразделении, я нарушал основополагающий принцип любви обоюдной и разделенной.

Утром странная компания сидела в зале заседаний коллегии. Начальники пепелили меня взглядами и вопросительно поднимали брови. Прилуков провел совещание коротко и конструктивно. «Вы видите этих людей? Они больше у вас не работают. Мы создаем пресс-группу. Через час мне приказ на стол!»

В свое время я был поражен краткостью одного совещания у Сергея Мироновича Кирова по поводу плохого качества спичек. Он пригласил к себе директоров спичечных фабрик и перед каждым положил по коробку спичек его фабрики. «Закуривайте!» — сказал тогда Киров. И когда никому не удалось с нескольких попыток извлечь огонь, Киров совещание закрыл.

Прилуков был ленинградцем и работал в здании Большого дома на Литейном, построенном при Кирове.

Команда, которая была собрана спонтанно, оказалась толковой и сплоченной.

ПЕРВЫЙ ЭФИР

В сентябре 1988 года одно из подразделений Управления реализовывало разработку по контрабанде. Впрочем, понятие контрабанда к этому случаю можно отнести с большой натяжкой. Некий потомок великого комбинатора решил хорошенько нажиться на торговле религиозной литературой. К этому времени все, что было связано с религией у нас, перестало быть чем-то запретным. Но на Западе, видимо, плохо представляя себе ситуацию с верующими в России, по-прежнему подходили к этой проблеме с позиций холодной войны. И вот, некий потомок Бендера, установив контакт с одной из клерикальных организаций в Швеции, организовал канал переправки Библии в СССР, якобы, для ведения миссионерской деятельности. Северные соседи с пунктуальностью, достойной уважения, организовывали транспорты, которые с ухищрениями ввозили в нашу страну большие партии этих книг. Где их только не прятали. И за обшивкой салона и в скатах запасного колеса. Сам получатель напустил такого тумана вокруг этого дела, что курьеры, не успев сбросить ему груз, бежали из нашей страны, покрывшись мурашками. Разоблачить его было делом нашей профессиональной чести.

Однажды, во время появления очередного курьера, а точнее курьеров-молодоженов, доставивших контрабанду под видом своего свадебного путешествия, мы их задержали. И когда изумленные и напуганные супруги изложили свою версию нелегального ввоза литературы (гонения верующих, невозможность в России отправлять религиозные обряды), им было предложено лично, без посредников зайти в Храм и раздать книги находящимся там верующим. Кроме того, с ними встретился настоятель и, поблагодарив за столь щедрый подарок, популярно разъяснил им, что нет необходимости придумывать всяческие ухищрения, чтобы привезти Библии в нашу страну. Контрабандисты в одночасье превратились, к их удовольствию, из правонарушителей в миссионеров. Наверное, их свадебное путешествие запомнилось им надолго. Все это было тогда отснято на пленку. И телевизионная программа «Добрый вечер, Москва» с радостью приняла наше предложение показать все это по своему каналу. Для монтажа в Останкино прибыли два наших сотрудника — один опер, второй мой заместитель Андрей Олигов. В течение двух часов шел монтаж, и когда кассету понесли в студию, неожиданно для участия в программе пригласили и Андрея. Отказываться было уже поздно, а идти без согласования тоже нельзя. И согласовывать было некогда, да и не с кем. И он рискнул. Эфир шел более получаса. И надо признаться, удался. С того дня 9 августа 1989 года программа «Без грифа «секретно» шла без перерыва 5 лет.

Это стало началом удивительной, напряженной, тревожной, увлекательной, всепоглощающей жизни. Горжусь тем, что многое, к чему мы мучительно шли тогда — репортажи с места событий, прямые эфиры, оперативные комментарии, теперь стали нормой. Единственное, что огорчает, так это частый показ грубости и силовых акций, проводимых спецслужбами. Все-таки спецслужбы — это несколько иное. Это не мускулы, не мордобой, а работа интеллекта и мысли. А уж если необходимо провести силовую акцию, то она должна быть незаметной. Не царское эТо дело проводить обыски с помощью силовых подразделений ФСБ на Черноголовской водочной фабрике. Увы, но телевизионные эффекты развращают и офицеров, ощущающих себя вдруг «рембами» перед телекамерой.

БЫВАЕТ…

Сегодня видеокамерой никого не удивишь, а тогда, в конце восьмидесятых, она была экзотической вещицей. Правда, «Юматик» вещицей назвать можно было лишь с большой натяжкой. Выглядела она, как этакий мощный, тяжелый агрегат. Собственно камера была связана толстым кабелем с видеомагнитофоном, который висел стопудовым грузом на плече. В узком месте с ней не развернуться, а бежать — можно было только после упорных тренировок. Сама система «Юматик» уже стремительно устарела, но ряд телекомпаний все равно с ней работали. Однажды с этой камерой произошел курьезный случай. В наше управление приехала группа японских журналистов. Для японцев посещение штаб-квартиры КГБ было сравнимо с полетом на Луну. Попасть в святая святых спецслужбы! Правда, здесь уже побывала не одна телебригада иностранцев, но японцы старались ощущать себя первопроходцами. Видимо, они страшно волновались, были сверхпредупредительными и невероятно застенчивыми. Войдя в здание КГБ, они ходили, что называется, по струнке, опасаясь хоть чем-то вызвать наше неудовольствие. И вот настал момент, когда мы должны были с ними вместе отобрать видеоматериал. Мы вынули кассеты и сбросили с видеомагнитофона чехол. Надо было видеть их лица. Японцы были ошеломлены, словно увидели паровоз Ползунова. А когда мы нажали кнопку «Еджект», чтобы вставить в приемник кассету, то кассетоприемник выскочил из магнитофона со звуком разорвавшейся гранаты. Их узкие глаза вдруг стали широкими-широкими и квадратными-квадратными. Убежден, что они так до конца и не поверили, что мы работаем на столь экзотической аппаратуре, видимо, выпуск таких магнитофонов в Японии был прекращен еще до рождения наших гостей. Но, как мы знаем, Россия всегда могла удивить иностранцев…