Книга Виринея, ты вернулась? - Александра Миронова

– Уверены?

– Абсолютно.

– А как же ваша способность видеть будущее? Ну что вам стоит напрячься и посмотреть, где жена с дочерью будут через пару часов? – не выдержал Борис.

Глеб закусил губу, взглянул на Бориса и промолчал. А Лобанов-Ростовский решил не вдаваться в детали мошенничества, гораздо больше его занимало другое:

– Вы же меня не обманываете, Глеб Николаевич? Мне бы этого очень не хотелось.

– Я похож на идиота? – поинтересовался Глеб.

– Нет, поэтому я и спрашиваю, знаете, до последнего верю в людскую честность, – вздохнул Борис. – Я попробую отыскать вашу жену по своим каналам и надеюсь, что во время этих поисков вы не станете предпринимать лишних телодвижений. Мы друг друга поняли?

Глеб кивнул и, морщась из-за отсыревшей обуви, направился к выходу со школьного двора.

Нахмурившись, Борис смотрел ему вслед. В том, что Подольский не врал, он был уверен. Вера слишком умна для того, чтобы позволить этому олуху проиграть ее в карты. Во всем произошедшем виноват он сам, Борис. Нужно было действовать предусмотрительнее – пока Глеб бездарно спускал свою жизнь в унитаз, стоило приглядывать за Верой. А он упустил это из виду.

Однако сокрушаться по упущенным возможностям было не в его правилах. Что сделано, то сделано. Служба безопасности разыщет Веру в течение двадцати четырех часов, и больше таких ошибок он не допустит. А Подольский? Подольский тоже заплатит. Ведь финансовые долги никто не отменял.

Глава 21

Веру разбудил стук в дверь. Она подскочила на кровати и попыталась сообразить, где находится. Через мгновение произошедшее вчера нахлынуло и накрыло с головой. Спасение дочери, побег от мужа-изменщика, возвращение туда, куда она надеялась никогда не вернуться.

Солнце настойчиво светило в окна, не спасали даже шторы с подсолнухами. Стук повторился. Вера тряхнула головой и быстро оглядела комнату – убого и обветшало, все еще хуже, чем показалось ночью. Впрочем, родной дом никогда не казался ей роскошным особняком, несмотря на то что возможности сравнивать у нее особо не было. В другие дома ее не приглашали.

И снова стук. Вера бросила взгляд на часы – восемь утра. Тетя Маня что-то заметила? Наверняка. Впрочем, больше некому.

Вера спала в одном белье, а потому схватила джинсы и блузку, поспешно оделась и направилась к двери, собирая волосы в импровизированный узел. Оля еще спала, из ее комнаты не доносилось ни звука. Судя по отсутствию Бурана, пес храпел рядом с девочкой. Защитник называется.

Вера вышла в сени, потерла лицо и распахнула дверь. Соседку она любила – за мудрость, чувство юмора и доброту.

Но вместо тети Мани на крыльце стояли парень и девушка. Ему около тридцати – косая сажень в плечах, борода лопатой. Для довершения образа норвежского лесоруба не хватало только топора на плече. Впрочем, норвежцы в большинстве своем белокуры, а парень притягивал взгляд смоляными глазами и бронзово-смуглой кожей. Похож на одну из статуй Стонхенджа – грубо вылепленный, монументальный, величественный. Огромные руки с массивными пальцами. Рядом с ним его спутница выглядела мотыльком на гранитном надгробье. Словно статуэтка севрской фарфоровой мануфактуры: смесь «королевского синего» – глаза, «розового Помпадур» – губы и «желтых нарциссов» – волосы. Огромный живот, казавшийся ненастоящим, будто деформировал совершенное тело. В руках девушка держала плетеную корзинку, в которой Вера разглядела две банки домашнего варенья и банку соленых огурцов.

– Здравствуйте, – пробасил парень, – я Петя, а это моя жена Настя, мы ваши соседи.

– Вот возьмите, пожалуйста, свое, домашнее. – Настя протянула корзинку.

– Здравствуйте, – кивнула ошалевшая Вера, не приглашая гостей войти. Посетители совсем не вовремя, к тому же она вовсе не собиралась обрастать дружественными связями. Она вообще в дружбу не верила.

В светелке скрипнула кровать – Оля проснулась. Надо было выпереть этих любителей дружбы по-американски как можно скорее и приготовить дочери новую порцию отвара, пока она снова не впала в панику.

– Возьмите, это от всего сердца, и добро пожаловать, – настойчиво пробасил Петр.

– Мама? – услышала Вера тихий голос дочери.

– Спасибо, я не ем сладкое. И соленое, – объявила Вера соседям и захлопнула дверь перед их носом. Невежливо, но сейчас у нее нет другого выхода.

Вернувшись в гостиную, Вера увидела дочь. Заспанную, с растрепанными рыжими волосами и мертвенно-бледным лицом, на котором яркой россыпью полыхали веснушки. Худенькие руки с синими, явственно проступившими венами обхватили тонкое горло, Оля задыхалась. Вера подхватила дочь под руку, подтащила к окну, раздвинула тяжелые шторы, с трудом открыла растрескавшуюся створку и усадила дочь на широкий подоконник.

– Дыши, глубоко дыши, я сейчас отвар приготовлю.

У Оли не было сил ответить, она просто кивнула и прилегла на подоконник. Утренняя прохлада пробрала старый дом до последней дощечки. Оля покрылась гусиной кожей, но то, что она мерзнет, было даже к лучшему. Немного отвлечется от страха перед замкнутым пространством.

Вера метнулась в кухню, поставила на огонь кружку с водой. Пока та закипала, вернулась в комнату. Самым главным сейчас было – переключить Олино внимание:

– Оль, я дам тебе отвар, сразу станет легче, полежишь, а потом поможешь мне привести дом в порядок?

Дочь молча кивнула.

– Ты голодна?

Оля замотала головой, но Вера уже успела обругать себя, что не заехала по дороге в супермаркет и не купила еды. О чем она только думала? Явиться сейчас в сельпо означало оповестить целое село о своем возвращении, а она пока к этому не готова. Вся надежда на тетю Маню, у соседки наверняка найдутся яйца, молоко, домашний хлеб и немного картошки. А потом Вера что-нибудь придумает.

Вода закипела. Вера бросила в эмалированную кружку необходимые травы, заварила отвар и поставила на подоконник.

Пока он остывал, женщина открыла кран на кухне и умылась холодной водой. В голове прояснилось. Она пригладила мокрыми руками пшеничные волосы. Посмотрела в старое зеркало, висящее над белой раковиной. По бокам оно уже почернело, напыление алюминия дало трещины. Зеркало отражало повзрослевшее лицо семнадцатилетней девочки. Да, можно сказать, что она почти и не изменилась, вот только глаза выдавали возраст. Видели слишком многое, чего предпочли бы не видеть никогда.

Вера вновь отогнала ненужные мысли. Дом заполнял свежий воздух. Помимо двери, маленькую кухню от зала отгораживала тонкая тканевая занавеска – хлопок, пестревший яркими цветами. Вера подошла и принюхалась – в отличие от постельного белья занавеска пропахла пылью. Одним движением женщина сорвала ее и бросила на пол – пойдет в стирку. Хотя лучше бы ей отправиться в мусорку, но вещами практичная Вера раскидываться не любила. Мало ли, как жизнь повернется.