Книга Манифест двадцатилетних. Кто мы, чего хотим и как этого добиться - Кристин Хасслер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Те, кому перевалило за двадцать, часто признают, что на начальной стадии процесса самоосознания переживают страх, тревогу, беспокойство, смятение, печаль, даже депрессию. Им трудно держать марку и приспосабливаться к ответственности за собственную жизнь. Некоторые доводят себя до истощения, пытаясь соответствовать ожиданиям окружающих, в итоге они просто выгорают, поскольку напрягают тело и разум сверх всякой меры. Других переполняет чувство утраты и печали: они скучают по студенчеству, учебе, сокурсникам и чувствуют себя словно маленькая потерянная рыбка в большом пруду.
Я чувствую себя будто между двух миров, в каком-то промежуточном месте. Я отделился от семьи и дружной студенческой компании и теперь сам по себе в реальном мире. Какова моя роль? Я не студент, не муж, не родитель… Я тот, кем я сам себя сделаю. Это дает ощущение огромной свободы, но также и страха.
На начальной стадии самоосознания мы часто цепляемся за сложившиеся роли и через них определяем себя: «Я — студент, сын, официантка, инженер, выпускник, чья-то девушка, спортсмен». Мы также часто позиционируем себя через собственные желания, качества, симпатии и антипатии: «Я играю в футбол, я люблю музыку, я обожаю читать, меня волнует состояние окружающей среды». Это естественно. В течение двух десятков лет другие люди наклеивали на нас ярлыки и «определяли» таким вот способом, а теперь мы пытаемся разобраться, что же сами думаем о себе.
Когда мы растем, нас классифицируют и определяют по полу, хобби, интересам в учебе, социально-экономическому статусу и прочим подобным вещам. С начальной школы и позже наши способности и занятия становятся предметом обсуждения за ужином, а качества характера и интересы часто собираются в легко узнаваемый тип, или «бренд». Возможно, вы были веселым сверхактивным заводилой, или спортивным ребенком, с которым многие хотели дружить, или не очень общительным отличником. На начальной стадии процесса самоосознания на нас все еще висят эти ярлыки; мы можем испытывать острую потребность избавиться от них, но пока еще не понимаем, как это сделать.
Трудно отделаться от образа, исходя из которого родители на протяжении многих лет определяли, кто я такой. И хотя я живу отдельно, я все еще нуждаюсь в их мнении и одобрении.
Мы привыкли полагаться на собственный «бренд», причем независимо от того, насколько он нам подходит, и даже от того, нравится ли он нам. Это основа для одобрения и принятия со стороны родителей, учителей и приятелей. Говоря о себе, мы продолжаем использовать эти чужие внешние оценки, тем самым подкрепляя их, хотя в глубине души желаем от них избавиться. Пока я взрослела, другие люди больше всего обращали внимание на мой острый ум, поэтому я всегда была либо умницей (положительная оценка), либо занудой (негативная оценка).
На начальной стадии люди, как правило, серьезно сомневаются в себе. Мы активно сравниваем себя с другими, и наша самоценность и уверенность в себе могут повышаться или понижаться в зависимости от того, что они о нас думают. Мы выклянчиваем комплименты и одобрение, а критику переносим с трудом: занимаем оборонительную позицию, а в глубине души сильно расстраиваемся. Бывает трудно отличить подлинное «я» от «бренда» и примирить «хорошие» качества (те, за которые нас хвалят) с «плохими» (за которые нас критикуют или которые считаются слабыми). Те, кому за двадцать, могут застревать в таком вот двойственном мышлении, ведь от него сложно избавиться. В одних обстоятельствах быть умницей хорошо, в других — плохо, поэтому мы начинаем одновременно и ценить, и ненавидеть свою сообразительность. И социум совсем нам не помогает. Например, при поиске работы нас постоянно спрашивают: «Какие ваши сильные и слабые стороны? Расскажите о своих достижениях». Предполагается, что мы будем делать акцент на позитивном, поэтому мы скрываем, осуждаем и критикуем то, что в себе не любим, надеясь либо изменить эти качества, либо скрыть, либо со временем их перерасти.
«Незнакомец в зеркале», Фил, 22 года
О себе: мне тревожно, потому что я не знаю, кто я, а пока не узнаю, не смогу решить, в каком направлении двигаться.
Спустя пару месяцев после окончания университета мы с однокурсниками решили встретиться. И вот мы все собрались, в костюмах и галстуках, я стою с бокалом вина в руке, слушаю шутки и обрывки разговоров, жму кому-то руки. Почему-то я никого не узнавал, даже попыток не делал. Я подошел к зеркалу в туалете и попробовал понять, кого вижу перед собой.
Конечно, я несколько преувеличиваю: свое лицо я узнал, но выражало оно почему-то только тихое отчаяние. И у этого отчаяния была не одна причина, а скорее целый букет причин. Стресс от крайне плотного расписания учебных курсов, сомнения в себе из-за резких оценок со стороны некоторых сокурсников, одиночество из-за ужасной застенчивости, от которой я никак не могу избавиться, неопределенность, а еще родители, которым я никогда не мог угодить. И главная причина тревожности: я совершенно не понимал, кто я и куда иду.
Я хочу жить своей жизнью, отдельно от родителей, без долгов, счастливо и успешно. Но у меня пока маловато жизненного опыта, чтобы понять, кто я, и, по-моему, нереально ожидать от меня, что я разберусь во всем этом прямо сейчас. Однако трудно не сравнивать себя с ровесниками, которые, как мне кажется, очень хорошо понимают себя.
В 18 лет я хотел быть сценаристом и режиссером, как Оливер Стоун, поэтому и выбрал кафедру английского языка и литературы, в наивном предвкушении славы и почета. Я никогда не рассказывал родителям о своей мечте, потому что сомневался, что они меня поддержат. После того как они узнали, на какую кафедру я поступил, я слышал, как они шепотом обсуждали свои опасения относительно моего выбора будущей карьеры. Поэтому с их подачи, а скорее даже по их настоянию, а также после уговоров со стороны моего лучшего друга, второй специальностью я выбрал бухгалтерию.
Из-за учебы по дополнительной специальности я не мог полноценно отдохнуть на каникулах, не мог погрузиться в деятельность студенческих клубов или нормально общаться с сокурсниками. У меня не было времени даже на уроки вождения — а в 16 лет, когда все это делают, родители отговорили меня от получения прав. Учиться и работать было тяжело, и я постоянно чувствовал себя в мыле и жутко перегруженным.
На последнем курсе я понял, что бухгалтера из меня не получится и вообще я жалкий неудачник. После ужасного семестра я перевелся на кафедру маркетинга. Оценки стали хуже, уверенность в себе рухнула. Хуже того, из-за дополнительной нагрузки и смены кафедры у меня не было времени читать, я не писал эссе каждый день, не смотрел фильмы: я не успевал делать то, благодаря чему обычно и появляются хорошие писатели и сценаристы. В результате у меня развился комплекс неполноценности. Не успел я оглянуться, как уже думал о юридическом факультете в качестве запасного варианта. Я решил, что степени доктора права будет достаточно для того, чтобы обеспечить мне престиж, признание и богатство, которых я так жаждал.
