Книга Матерь Лада. Божественное родословие славян. Языческий пантеон - Дмитрий Дудко

У славян богом ветра был Стрибог. В «Слове о полку Игореве» «ветры, Стрибожьи внуки, веют с моря стрелами на храбрые полки Игоревы». (Заметим, что индийское «Маруты» также означает «с моря веющие».) Моравское stri означает «ветер, приносящий непогоду».

Имя этого бога пытались объяснять как «распространяющий блага» (Р. Якобсон), индоевропейское «отец-бог» (Paterbkagos; M. Вей), иранское Sri-baga (возвышенный бог; Р. Пирхеггер). В нем пытаются видеть небесного бога-отца (то есть Рода). Однако в славянских источниках хозяин ветров вовсе не выглядит благим небесным богом. Скорее наоборот.

В «Слове…» Стрибог враждебен русскому войску. Ярославна лишь молит Ветер-ветрилу не веять стрелами на воинов ее мужа. У с. Воронино Ростовского уезда, по преданию, находилось капище Стрибога, где гадали по внутренностям жертвенных воронов. Вороны — спутники Одина, а «черные птицы» — «Сатурна» Масуди (Чернобога). Болгары верили, что ветер обитает в пещерах и пропастях, а стерегут его там халы (драконы), одноглазая вештица (ведьма) или слепой старик (вспомним игру в «слепого деда» или «слепую бабу»). По сербским представлениям, ветрами повелевает Ветряной воевода (его праздник — 29 июня), св. Стефан (2 августа) либо св. Пантелеймон (27 июля); по чешским — Яга; по македонским — Илья-пророк; по украинским — сердитый старик за морями или Ветродуй, главный из пяти ветров; по русским же — Ветровый царь, Вихревой атаман, старший из четырех (семи, восьми) братьев-ветров. В восточнославянских сказках выступают Ветрова Мать и Ветров Батька.

Как видим, хозяева ветров у славян — либо Громовник и близкие к нему персонажи[19], либо зловещие фигуры типа Чернобога и Яги. Но самое интересное поверье записано П. П. Чубинским на Западной Украине (в Грубешевском уезде). Согласно ему, ветрами повелевает некий «барин», сидящий под землей и держащий ее на себе. Тут уже впору припомнить подземного бога на Збручском идоле. А еще — гоголевского Вия, казалось бы, совсем не связанного с ветром.

Вий не вымышлен Н. В. Гоголем, хотя образ этот сохранился для науки только благодаря великому писателю (очень точно передававшему этнографический материал). В его повести Вий — подземный карлик (в черновике — великан) с огромными веками. Он почти слеп (не может открыть глаз без посторонней помощи), но взгляд его всевидящ и смертелен. Следует заметить, что обитатели потустороннего мира обычно невидимы для людей, и наоборот. Яга не видит пришедшего к ней героя, лишь чует его «русский дух». И только Вий, этот шаман мира нечисти, видит Хому, даже огражденного магическим кругом.

Видный иранист В. И. Абаев сопоставил Вия с иранским Ваю и осетинскими вайюгами. Ваю (особенно в злой ипостаси) — бог не только ветра, но и смерти, неодолимый и безжалостный. А вайюги — одноглазые великаны, стражи подземного царства мертвых. В зороастрийском рива-яте (послании) и у персидского поэта XI в. Асади-Туси богатырь Гаршасп (Кере-саспа) загоняет под землю злого дэва ветров, который с тех пор держит на себе небо и землю. Кере-саспа подобен индоевропейскому громовнику: грубоватый и буйный воитель, истребляющий палицей драконов и других чудовищ.

Славяне тоже делили ветры на добрые и злые. Считали, что в первых летают души праведных людей, а во вторых (особенно в вихре) — нечистая сила, в том числе змеи-халы. Белорусское заклинание призывает на вихрь молнию. То есть и славяне, и иранцы сближали ветер с чудовищем — врагом Громовника.

Огромными веками и губительным взглядом отличаются у славян также св. Касьян и Шелудивый Буняка. Касьян Немилостивый (29 февраля) скорее напоминает злого демона. От него, чей день отмечается лишь раз в четыре года, крестьяне ждали только несчастий. Верили, что взгляд его губит все живое и даже уничтожает города, что он обитает в пещере, лишенной света, или погребен живьем, что его, скованного, избивают ангелы или черти. Касьяна считали также привратником ада, выпускающим оттуда 12 злых ветров, разносящих эпидемии.

Половецкий хан Боняк, погулявший со своей ордой на нынешней Западной Украине, превратился в местных легендах в настоящее чудовище — великана, людоеда и колдуна Шелудивого Буняку. Стоит ему поднять громадные веки — и он видит все на 100 миль вокруг, а от его взгляда проваливается целый город, уходят под землю царевна, королевич с войском и дворец с сокровищами. Убившим Буняку пришлось долго преследовать его отсеченную голову. Иногда он представляется ожившим мертвецом.

Подобный персонаж есть и в ирландской мифологии: Балор, вождь одноглазых демонов-фоморов, взгляд которого сжигает все.

Индолог Г. М. Бонгард-Левин и иранист Э. А. Грантовский в своей замечательной книге «От Скифии до Индии» сумели восстановить общеарийский (индоиранский) миф о Крайнем Севере, сохранившийся, в частности, у скифов (в передаче греческих авторов). Согласно этому мифу, далеко на севере лежат неприступные высокие горы.

Путь туда стерегут чудовища — одноглазые аримаспы (подобные вайюгам), грифоны. В пещере среди гор обитает северный ветер (Борей). И лишь могучий герой или великий шаман может, преодолев горы, попасть в блаженную страну (Гиперборея, Швета-двипа — Белый остров). Страна эта, однако, имеет черты загробного рая, порой отождествляется со Сваргой — раем Индры.

У зороастрийцев, как и у славян, север — злая, смертоносная сторона. С севера, в частности, приходит Ангра-майнью. Помнили славяне и о гнезде бога ветра в северных горах: русские называли северный ветер «горичем». Однако же главная грань Збручского идола была обращена на север.

Сродни Вию-Ваю и былинный Соловей-Разбойник. Подобно Ваю, он загораживает путь и губит всех, пытающихся пройти. Соловей восседает на трех дубах (Мировом Дереве) и издает звериный рев, змеиное шипение, птичий свист, то есть звуки представителей всех трех миров. Перед нами снова злой бог, претендующий на роль владыки Вселенной. И одолевает его (выбив стрелой глаз) не кто иной, как Илья Муромец — воплощение Громовника (его даже прямо отождествляли с Ильей-пророком). Интересно, что у Соловья, как и у греческого бога ветров Эола, все сыновья женятся на собственных сестрах.

Так что Стрибог (Вий, Соловей и др.) — тот же Чернобог? Не совсем так. Все же его почитали в главном святилише Киева, рядом с Перуном и Даждьбогом, а не на Лысой горе. Вероятно, смертоносный Вий был особой, злой ипостасью Стрибога. Благой же Стрибог представлялся грозным соратником Перуна. Об этом могут говорить сербские песни, где Илья-громовник, Огненная Мария (его супруга-громовница — см. ниже) и хозяин ветров Пантелей вместе карают грешников.

Представление о двух богах ветра сохранили и польские историки XV–XVI вв. Длугош и его последователи упоминают Погоду — бога хорошей погоды или благоприятного ветра. В польском и чешском языках слово «погода» означает благоприятное для нив время, а в русских областных говорах — наоборот, ненастье. В то же время Кромер, Вельский, Стрыйковский говорят о боге непогоды и сильного ветра Похвисте; «Синопсис» и Густынская летопись называют его Позвиздом (польск. chwistac, gwizdac — «свистеть»). Позвиздом звался один из сыновей Владимира Святого, а в уже упомянутой украинской песне русы молятся богу Посвистачу о благоприятном ветре на море, и бог этот «гуляет» с Мокошью. Следовательно, даже бог буйного ветра и ненастья не считался однозначно злым.