Книга Тайный шифр художника - Олег Рой

– Ну а я тебе за что втираю? – хмыкнул Угрюмый, опрокидывая очередную стопку. – Видать, этот старый хрыч не знает, куда деть свое бабло, которого у него вагон в швейцарском загашнике. Вот и решил картинки скупать – хоть на холсте, хоть на живой шкуре. Сам-то он, как его помощница наболтала, в Россию-матушку больше не ездит. Был тут года три назад, да что-то ему не поперло, с тех пор зарекся. Так он решил меня подрядить корешей бывших поискать. А теперь им еще и баба какая-то понадобилась. Что за баба да зачем – меня не касается, мое дело сторона. Мне б поскорее со всем этим расплеваться – и снова на Крит. Я, Грек, совсем не против провести остаток своих дней ходячей выставкой на пляжике у моря, как эта краля предлагает…

Он хохотнул и добавил:

– Жаль, что и тебе Апостол ничего не выколол. А то вместе бы там загорали…

В моем уже сильно затуманенном водкой сознании так и всплыла эта картина: роскошный отель на берегу моря и разгуливающие по пляжу среди пальм зэки с татуировками во всю спину, «кисти», то есть иглы модного художника и тоже бывшего советского зэка… Да, похоже, Апостолу все же в итоге повезло, к нему пришел и успех, и признание, богатые коллекционеры готовы за бешеные деньги скупать его работы. Интересно, а что сталось с их автором? Он жив-здоров и процветает где-то на Западе? Или так и умер в нищете и безвестности, не успев дожить до своего звездного часа? Увы, ответа на этот вопрос не знали ни я, ни Угрюмый.

Глава 7. Арт-шарлатан

Поскольку наши с Угрюмым посиделки затянулись, домой я вернулся уже после полуночи, но проснулся свежим как огурчик и даже на работу не опоздал. Хотя сейчас такие вещи уже никого не интересовали. Начальство, особенно с учетом того, сколько и с какой регулярной нерегулярностью нам платили, не только трудовых подвигов не требовало, но и на наши левые приработки с использованием казенного оборудования смотрело сквозь пальцы, равно как и на наши самовольные отлучки. Поставив записываться очередную партию кассет – я так привык начинать утро с этого действия, что выполнял его уже на автомате, – я занялся полученным вчера заказом от Угрюмого. Точнее, как я теперь знал, от какого-то забугорного мецената.

Новый фигурант, точнее фигурантка, звавшаяся Еленой Леонидовной Коротковой, появилась на свет во время войны в Москве, в семье служащих. Сначала проживала в центре, на Пречистенке, потом перебралась на проспект Мира. Наверное, родителям дали квартиру в новом доме. Ага, вот это уже интересно: Елена Короткова окончила Суриковское училище, специализация – плакатная графика. В тот же год была «выписана в связи с отбытием по новому месту жительства: город Пенза, улица…, дом…, квартира…» И это все. Больше никакой информации, даже фотографии не сохранилось. Как говорится, «не была, не состояла, не участвовала…» И не привлекалась.

То, что после ментов и зэков мне дали задание найти безобидную художницу, откровенно порадовало. Получается, что фонд этого забугорного мецената… Как там его, Угрюмый же называл имя… Ах да, герр фон Бегерит. Он действительно интересуется творчеством советских художников – а значит, в моей работе на них нет ровным счетом ничего криминального. Теперь, когда железный занавес рухнул, контакты с заграницей официально разрешены. Елена Леонидовна имеет полное право сотрудничать с забугорным меценатом, и ей за это ничего не грозит. А мне за ее поиски тем более – если, конечно, не считать солидного вознаграждения.

Впрочем, это вознагражение еще надо было отработать. Я позвонил в Пензенский архив и попросил прислать мне по факсу всю информацию о Коротковой. На скорый результат не рассчитывал – если даже у нас, в столичном архиве, такая неразбериха и никому ничего не надо, то можно себе представить, что творится в других городах… Но, видимо, сотрудница, которой я делал запрос, оказалась еще старой закалки и позвонила на следующий же день. Благодаря ей я узнал, что в Пензе Елена Короткова прожила чуть больше года, но успела за это время выйти замуж и сменить фамилию на Темирхан. А через несколько месяцев после свадьбы снова выписалась с места жительства, на этот раз отправившись в Мурманск.

Я снова потянулся к телефону. Ох и сделает мне Василь Василич втык за междугородные переговоры – телефон-то служебный, а бюджет архива если и резиновый, то исключительно в смысле сжатия. Ну да ладно, я быстро.

К счастью, в Мурманске фигурантка замуж не выходила и фамилии не меняла. Но и прожила там недолго, перебравшись через пять лет в казахстанский город Семипалатинск. Эти скачки туда-сюда напоминали бегство от кого-то или от чего-то, но на деле все оказалось куда проще. На всякий случай я сделал запрос и на ее мужа со странной фамилией Темирхан, вызывающей ассоциации с татаро-монгольским игом, и выяснил, что тот был военным. А значит, скорее всего, мотался по гарнизонам, а Елена как примерная жена следовала за ним.

Очередной след четы Темирханов вел в Хабаровск. Из-за разницы во времени мне пришлось звонить туда из дома – чтобы узнать, что они смогут дать ответ не раньше понедельника. Но это меня не сильно огорчило. Даты перемещений неуловимой Елены постепенно приближались ко дню нынешнему, так что вялая поначалу надежда ее отыскать начинала расцветать все пышнее и пышнее. Главное, чтобы полученная в итоге информация удовлетворила бы заказчика.

Я немного расслабился и вечером в пятницу наконец сделал то, что давно должен был сделать, да все откладывал: сводил в ресторан свою «крышу» – бывшего одноклассника Руслана. Признаться, я сильно опасался, что до его «бригады» уже дошли слухи о моих недавних доходах, и меня вновь заставят «делиться». Но обошлось. Видимо, у Заура были какие-то свои соображения, заставляшие его молчать о моем сотрудничестве с Угрюмым.

Так что в субботу утром я проснулся поздно и ждал очередной родительской нотации о вреде алкоголя и своем аморальном образе жизни. Но, на мое счастье, папе сейчас было не до воспитательных бесед с непутевым сыном – он смотрел передачу с участием очередного экстрасенса.

Первое время я недоумевал, как может отец, неглупый и хорошо образованный человек, закончивший Бауманское училище, всерьез относиться к этому опиуму для народа, следовать рекомендациям всяких Чумаков и Кашпировских, ставить перед экраном воду, кремы и мази, чтобы они зарядились какой-то там положительной энергией, и верить в прочую чушь. Я подшучивал и над телевизионными шарлатанами, и над доверчивостью отца, пока не понял, как сильно задевают его мои подколки. Пусть с опозданием, но до меня все-таки дошло, что человек в его положении готов поверить во что угодно – лишь бы это «что угодно» вернуло ему здоровье и силы.

– Пап, ну сколько можно? – пытался я воззвать к его ра-зуму. – Почему бы тебе просто не пойти к хорошему врачу, в хозрасчетную клинику, обследоваться, посмотреть, какие методики для реабилитации предлагают…

– Ты знаешь, сколько дерут в хозрасчетных клиниках? – тут же перебивал отец.

– Но ведь есть же у нас деньги, есть! Не копейки считаем и с голоду не помираем! – умолял я. Но папа лишь вздыхал в ответ:

– Сынок… что толку на меня тратить… я свое прожил, а у тебя вся жизнь впереди…