Книга Ты мой или ничей - Энди Брок

– Я не должен был так говорить. – Под грозным взглядом Лукаса Кристос едва ворочал языком. – Я приношу свои извинения.

– Садись. – Толкнув Кристоса на стул, Лукас повернулся к Янису: – А теперь ты.

Янис сопротивляться не стал и сделал то, что велели.

– Настало время вам обоим кое-что уяснить. Во-первых, ваш отец – бессовестный негодяй и преступник, лжец, предавший моего отца и подставивший меня. Во-вторых, если я еще хоть раз услышу, что вы говорите гадости о вашей сестре, я за себя не отвечаю. Это ясно?

Братья дружно кивнули.

– Только из уважения к Калисте я не буду продолжать. Но это не значит, что я не хочу. – Лукас вперил в Кристоса уничтожающий взгляд. – Потому что, уж поверьте, вышвырнуть вас обоих отсюда за шкирку доставило бы мне несказанное удовольствие. Вы не заслуживаете такой сестры, как Калиста. Она смелая, сильная и честная. А уж мозгов у нее куда больше, чем у вас обоих, вместе взятых идиотов. И вот третье, – он замолчал и бросил быстрый взгляд на Калисту, – что вам надо знать. Я с гордостью сообщаю, что Калиста – мать моего ребенка.

Янис и Кристос в унисон разинули рот при этом удивительном известии.

– Да, у нас есть дочь. И однажды она унаследует мое состояние, продолжит мое дело. Настанет день, когда она возглавит империю Каланосов. И поверьте, – он пристально посмотрел на братьев холодным взглядом, – больше я никогда и никому не позволю разрушить мою семью.

Глава 8

Лукас достал из бара бутылку бренди и открыл ее.

– Стаканчик на ночь?

– Гм… пожалуй, почему нет?

Калиста взяла у него стакан, пригубила напиток, и приятное тепло окутало ее горло.

Они приехали к Лукасу, поужинав в маленьком семейном ресторанчике, затаившемся в лабиринте афинских переулков. Они сидели под открытым небом за столиком, таким маленьким, что их колени то и дело соприкасались. Калиста наконец блаженно расслабилась после драмы, разыгравшейся в офисе мистера Петридиса. Еда была вкусной, теплый воздух благоухал жасмином и цветами апельсина, небо цвета индиго радовало глаз россыпью звезд, так что Калиста неожиданно для себя позабыла обо всех проблемах и просто наслаждалась вечером в компании Лукаса. И это было несложно, поскольку он был обаятелен, забавен и очень мил.

Теперь, однако, Калиста стала подозревать, что все вот-вот изменится. Стараясь оттянуть неизбежное, она огляделась и заметила:

– Красивая у тебя квартира.

– Спасибо. – Лукас подошел и стал сбоку от нее. – Хотя не пойму, чего тут удивительного.

– Прости! – рассмеялась Калиста. – Просто я представляла ее немного иначе.

– И что же ты представляла, позволь спросить?

– Ой, нет, лучше не надо.

– Дай подумать… Черная кожаная мебель и широкоэкранный телевизор?

– Что-то вроде того.

– А еще водяной матрас и шелковые простыни? Игрушки для интимных забав?

Калиста вспыхнула. Он что, читает ее мысли? Или просто она мыслит стереотипами?

– Ты имеешь в виду, что я во всем ошиблась? – парировала она в попытке скрыть смущение.

– Разыграй свои карты правильно и чуть позже все увидишь сама.

Калиста сглотнула. Все это она уже проходила.

Она отошла от Лукаса в центр комнаты.

– Мне нравится эта картина. Это оригинал? – Она указала на яркий портрет на стене.

– Несомненно. Меня интересует современная живопись. И кроме того, это хорошее вложение. Но ни одна картина из моей коллекции не сравнится с этим. – Он нажал выключатель, и шторы разошлись, открыв панораму за окном. – Что думаешь?

У Калисты захватило дух. Перед ними, сверкая огнями, раскинулись Афины, а в отдалении над городом возвышался Акрополь, горделиво вырисовываясь на фоне ночного неба.

– Какое великолепие!

– А отсюда вид еще лучше. – Лукас пересек комнату и открыл стеклянные двери, ведущие на балкон.

Действительно, вид был волшебным. Откинув голову, Калиста позволила ночи захватить себя в плен, упиваясь невероятной магией момента.

Легкое движение за спиной заставило ее оглянуться. Лукас стоял позади и смотрел на нее, склонив голову набок. Указал на два изящных кованых стула:

– Присядем?

– Конечно, почему бы и нет?

– Итак… – Лукас снова впился в нее своими бездонными черными глазами. – Похоже, твои дорогие братцы наконец-то узнали правду о вашем отце.

Калиста поморщилась:

– Они не «мои дорогие братцы». Я не хочу их больше видеть.

– Полностью с тобой солидарен. – Он вдруг посуровел и сузил глаза. – Если Кристос посмеет еще хоть раз такое говорить о тебе, клянусь, я за себя не отвечаю.

Калиста увидела, что его кулаки сжались.

– Я до сих пор не могу понять, как мне удалось удержаться, чтобы не убить его на месте.

– Ты проявил недюжинную выдержку, – рискнула улыбнуться она.

– За это я бы с радостью отправился на пожизненное заключение.

– Ну уж нет. – Ее улыбка мгновенно погасла. – Он того не стоит.

Лукас усмехнулся:

– Это точно.

– В любом случае спасибо, что заступился за меня. – Калиста поспешила увести разговор от больной темы тюремного заключения.

– Все в порядке. Я сказал, что действительно думаю.

– Спасибо. Я это очень ценю. – Она вдруг беспомощно оглянулась, пытаясь найти твердую почву. – Ты сказал, что Эффи унаследует твой бизнес… Не рановато об этом думать?

Лукас пожал плечами:

– Не вредно дать им понять, что династия Каланосов процветает.

– Гм… – От этой темы Калисте было не по себе, но она решила не нарушать хрупкого перемирия между ними, затеяв спор.

– Должен признать, что я всегда считал, что эта парочка клоунов знает всю правду об Аристотеле, – продолжил Лукас. – Но, увидев их изумленные лица сегодня, засомневался.

– Думаю, отец всем нам лгал. – Калиста с тревогой взглянула на него. – Мне ужасно жаль, Лукас.

В ответ тот покачал головой.

– Давай заключим перемирие – по крайней мере, на сегодняшний вечер. Не будем об этом.

Она согласно кивнула. Если бы была ее воля, она об этом больше вообще не говорила. Она похоронила бы все это омерзительное дело так глубоко, что потребовался бы ядерный взрыв, чтобы извлечь его на свет божий. Но Лукас намерен обелить имя своего отца, и теперь, видимо, сможет сделать это с помощью Петридиса, у которого есть доказательства невиновности Каланосов. Все должны узнать, что Аристотель был негодяем. Это справедливо. Но это не значит, что ей от этого легче. Он ведь все равно ее отец… и дедушка Эффи.