Книга Детство комика. Хочу домой - Юнас Гардель

Прочь от детства, прочь от чучел, прочь из Сэвбюхольма.

Прочь.

Некоторых девочек уже отпускают с физкультуры из-за месячных. Это, конечно, Пия и Эва-Лена. А еще Силла, и Лотта, и Метте.

Хотя Метте блефует. Йенни стопроцентно в этом уверена. И Йенни бы блефовала, если бы не краснела от каждого пустяка.

Лучшая подружка Пии — Эва-Лена. Эва-Лена — самый злой человек на свете. Она воображала и задавака и воняет лошадью. Пия, конечно, тоже пахнет лошадью, но это ничего — это же Пия.

Весь класс жаждет завоевать симпатии Пии и Эвы-Лены. Особенно Юха. Он на все готов, лишь бы их рассмешить. Если бы ему пришлось выбирать между ними и Йенни, у нее не было бы ни малейшего шанса.

Хотя Йенни знает, что он их боится. По нему видно. Впрочем, их боятся все. И она тоже. Иногда она представляет себе, что они позвали ее в гости.

Она воображает, как они идут домой к Пие, которая живет в типовом коттедже через дорогу. Йенни точно знает, где это, хоть ни разу и не бывала у Пии. Даже на вечеринках, потому что ее никогда не приглашали.

Йенни сама приглашала Пию к себе на праздник, но Пия не пришла. Как, впрочем, и все остальные. У Юхи было воспаление уха, а все остальные отказались.

Йенни не ненавидит Пию. Она воображает, что Пия зазывает ее к себе в гости, и они болтают обо всем на свете, и Пия рассказывает Йенни секреты — такие, которых даже Эва-Лена не знает, и Йенни клянется, что никому ни за что не расскажет.

Они читают «Старлет»[29] и красят друг друга, и мама Пии спрашивает, не хочет ли Йенни остаться у них пообедать, и она, конечно, соглашается. Эве-Лене пора домой. Но Йенни остается и садится за стол с семьей Пии. Спагетти с мясным соусом, а на десерт — молочный коктейль, который мама Пии приготовила в их новомодном миксере. Потом Йенни и Пия слушают пластинки, потом сооружают прически, потом хихикают, а потом Пия спрашивает, не хочет ли Йенни остаться переночевать, и они всю ночь лежат и не спят, а болтают и болтают.

Но такого, конечно, никогда не произойдет.

Пия и Йенни учатся в одном классе вот уже почти шесть лет. Но они никогда по-настоящему не говорили друг с другом. Эва-Лена переехала в Сэвбюхольм в четвертом классе, но они с Пией сразу же подружились.

У выхода из школы висит табличка: «Перемена в помещении».

Если она светится, можно не выходить на улицу.

За все годы, что Йенни проучилась в сэвбюхольмской школе, табличка ни разу не светилась.

Идет ли дождь, падает ли снег, трещит ли на дворе мороз. Табличка «Перемена в помещении» — лишь мираж, о котором дети могут только мечтать, но который никогда не станет реальностью.

44

Юха так взбудоражен, что, когда они приходят к нему домой, даже не дает Йенни снять куртку. И ботинки снять она не успевает. Он дергает ее за руку и тащит за собой. И когда она спрашивает, что же случилось, Юха больше не в силах сдерживаться: они купили цветной телевизор!

— Цветной телевизор… — выдыхает Йенни, закатывая глаза. — Прости, что я это тебе говорю, но вы последние в Сэвбюхольме купили цветной телевизор.

— Ты что, думаешь, я не знаю, — отвечает Юха, — но ты не видела, что у него есть, — пульт!

Он прямо-таки смакует это слово.

— Да ну! — говорит Йенни.

— Ну да, — отвечает Юха и тянет Йенни в гостиную, где Бенгт устанавливает телевизор.

Марианна сидит на диване, сунув палец в рот, с комиксами про Дракулу на коленях, и ждет, когда папа закончит, чтобы посмотреть «В половине пятого».

— Осторожно! — нервно кричит Ритва, когда они входят. — Сейчас папа будет проверять пульт! Ни в коем случае не попадите между ним и телевизором! Кто знает, что за волны излучает эта штуковина! Ну, Бенгт, нажимай!

Она усаживается поудобнее на диван. Юха садится рядом. Йенни стоит позади. Ритва так нервничает, что ей вдруг приходит в голову закрыть глаза Марианне.

Вся семья выжидающе смотрит сначала на телевизор, потом на Бенгта, потом снова на телевизор.

Ничего не происходит.

— Ну нажимай, Бенгт! — повторяет Ритва.

— А я что делаю!

Бенгт держит пульт, как стеклянный. Осторожно-осторожно нажимает на кнопочки. Нажимает и нажимает. На лбу выступает испарина. Он поднимает и опускает пульт и нажимает, и нажимает, и нажимает.

И ничего не происходит.

— С телевизором что-то не так, — говорит он наконец со слезами в голосе.

Ритва подходит к телевизору и ударяет по нему. Великолепное изображение без звука.

— Телевизор — высший класс, — бормочет она, — это с тобой что-то не так.

Она вырывает у него пульт.

— Делаю погромче, слышите! — сообщает она.

Ничего не происходит.

— Еще раз делаю погромче!

Ничего не происходит.

— Может, я слишком далеко стою, — не сдается она, — теперь переключаю!

Шаг за шагом она приближается к телевизору, нажимая на кнопки так, что костяшки пальцев белеют. Наконец пульт уже у самого экрана, и она кричит:

— А НУ-КА ПЕРЕКЛЮЧАЙ, SATANA PERKELE[30], ДОЛБАНЫЙ ЧЕРТОВ ПУЛЬТ!

— Можно я попробую! — говорит Юха, хватая пульт.

— Осторожно, — кричит Ритва, — ты можешь заработать рак! Он сломан — бог его знает, что он там испускает! Лучше я запру его в серванте.

— Телевизор все равно хороший… — робко произносит Йенни.

— Сними башмаки, соплячка! — тут же шипит в ответ Ритва. — Дома у себя ты тоже в уличной обуви топаешь?

Большой и нелепый пульт попадает в сервант, где и лежит заодно с финскими рождественскими тарелками и семейной Библией. Магический неприкосновенный предмет в семье, о котором обычно не говорят. Время от времени Юха тайком берет его, чтобы проверить — вдруг заработал.

Но он не заработал.

Юха стоит несколько минут, нажимая на кнопки и поднимая-опуская пульт, а потом кладет его на место.

Постепенно во всех семьях в округе появляются телевизоры с пультами, и неуклюжая здоровенная махина в доме Юхи начинает напоминать нечто из каменного века, а вовсе не чудо электроники.

Через много лет жених уже взрослой Марианны достанет пульт, рассмотрит его внимательно и спросит, почему в него не вставили батарейки.

Но это, как уже сказано, произойдет в далеком будущем, о котором никто ничего не может знать заранее.

45

Мира, в котором я родился, больше не существует. Это теперь такая же история, как и восемнадцатый век, так же непостижимо.