Книга Мой тесть Леонид Брежнев - Юрий Чурбанов

Как правило, гости Леонида Ильича собирались к ужину. Если Леонид Ильич хорошо себя чувствовал, он всегда сам встречал гостей и вообще вел себя не как Генеральный секретарь ЦК КПСС, а как радушный и добрый хозяин. Виктория Петровна знала толк в кулинарии, всегда подсказывала повару, как получше приготовить то или иное блюдо, хотя Леонид Ильич предпочитал самую обыкновенную еду. В обед — это борщ, реже суп, всякие пудинги или каши, особенно рисовая, которую он очень любил. По утрам — омлет и чашка кофе с молоком, иногда творог, вот и весь завтрак. Особой симпатией у него пользовался свой собственный, его руками добытый кабан. Тут же, за столом, всегда были разговоры, как он его убивал, как он к нему подкрадывался, какого веса был этот кабан. Леонид Ильич никогда не звал людей просто так. Помню, как-то раз они с Андреем Андреевичем Громыко обсуждали вопрос о выезде из СССР. Тогда Леонид Ильич достаточно резко сказал: «Если кому-то не нравится жить в нашей стране, то пусть они живут там, где им хорошо». Он был против того, чтобы этим людям чинили какие-то особые препятствия. Юрий Владимирович, кажется, придерживался другой точки зрения по этому вопросу, но ведь многих людей не выпускали из-за «режимных соображений», это было вполне естественно. Сейчас тоже выпускают не всех. Не помню, чтобы в разговорах Леонида Ильича возникало имя Солженицына, — кажется, нет, ни в положительном, ни в отрицательном аспекте. Может быть, Щелоков что-то докладывал Леониду Ильичу о решении Вишневской и Ростроповича, с которыми был дружен, но Леонид Ильич в эти вопросы не вмешивался. Все-таки это была прерогатива Юрия Владимировича Андропова. А вот об Андрее Дмитриевиче Сахарове разговоры были. Леонид Ильич относился к Сахарову не самым благожелательным образом, не разделял, естественно, его взгляды, но он выступал против исключения Сахарова из Академии наук. Суслов настаивал, причем резко, а Леонид Ильич не разрешал и всегда говорил, что Сахаров большой ученый и настоящий академик. Какую позицию в этом вопросе занимал Юрий Владимирович, я не знаю, все-таки это были вопросы не для домашнего обсуждения. Одно могу сказать твердо: письмо Сахарова к Брежневу в домашнем кругу никак не комментировалось. Может быть, оно просто не дошло до Леонида Ильича? Трудно сказать. Но никаких разговоров вокруг этого письма не было.

Леонид Ильич с большим уважением относился к Вооруженным Силам СССР. Он хорошо знал структуру Вооруженных Сил, бывал на военных учениях (хотя и не всегда об этом сообщалось в печати), с большой симпатией относился к морякам Тихоокеанского, Северного и Черноморского флотов. Отдыхая под Ялтой, Леонид Ильич несколько раз ездил в Севастополь на праздники Военно-морского флота, бывал на боевых кораблях, встречался с моряками, обедал с командным составом. Помню, однажды был обед в Севастополе. На море немного штормило, поэтому начальник охраны, отвечавший за личную безопасность Леонида Ильича, не рекомендовал ему посещать военный корабль, стоявший на рейде. Тогда праздничный обед был перенесен в один тесный городской ресторан — в Севастополе, по-моему, нет больших ресторанов, а может быть, его выбрали по каким-то другим соображениям — неважно. Сели за стол. А было очень жарко. И вдруг Леонид Ильич обратился к первому секретарю Севастопольского горкома партии — попросил принести мороженое. Тот, бедный, растерялся, но начальник охраны тут же послал кого-то в город, принесли мороженое, и Леонид Ильич очень его хвалил. В тот же день мы посмотрели панораму обороны Севастополя, Леонид Ильич много рассказывал о Малой земле, в общем, от посещения города осталось много интересных впечатлений. Он очень любил Севастополь.

Леонид Ильич уважительно относился к маршалу Андрею Антоновичу Гречко. Обязательно прислушивался к его советам. Смерть Гречко, внезапно скончавшегося на своей даче, потрясла его. Но, теряя верных друзей и соратников, Леонид Ильич — и это черта его характера — быстро брал себя в руки. С самой доброй стороны вспоминал он и Георгия Константиновича Жукова. Сейчас пишут о расхождениях, существовавших между Леонидом Ильичом и маршалом Жуковым, это не совсем точно; речь идет не о расхождениях, а о несовпадении двух достаточно сложных характеров: властного и крутого характера «истинного автора войны», как называют сегодня Георгия Константиновича, и Генерального секретаря ЦК КПСС. Но я и в самом деле не помню, чтобы они встречались, хотя у Леонида Ильича бывали встречи с крупными военачальниками прежних лет. Я это знаю вот почему: как-то раз группа генералов и офицеров МВД СССР, которую я возглавлял, навестила маршала Василия Ивановича Чуйкова — в день его 75-летия. Он жил в Москве, на улице Грановского. Мы прибыли днем, от имени министерства подарили Василию Ивановичу скульптуру коня высокохудожественного каслинского литья — это был «спецзаказ» МВД, таких коней (в подобном исполнении) я больше никогда не видел. Василий Иванович был в хорошем настроении, растрогался: откуда же МВД еще и коня взяло? А я отвечал: «Если МВД захочет, так оно вам и шашку подарит, с которой вы воевали во время гражданской войны». Добрый был старик. Так вот, в тот день он очень тепло вспоминал о своих встречах с Леонидом Ильичом. Оказывается, они время от времени виделись. Но — пусть читатель не истолкует это превратно — Леонид Ильич хорошо знал не только ветеранов. Он был лично знаком почти со всеми командующими округами и флотами. Эти люди входили к нему в кабинет по любому вопросу. Леонид Ильич очень ценил генералов армии Алексея Алексеевича Епишева — он знал его еще по фронтовым дорогам. Однако — вот тоже характерная деталь — Епишев так и умер генералом армии, но не маршалом, хотя он, пользуясь старой дружбой с Леонидом Ильичом, делал, кажется, соответствующие намеки и просьбы. Щелоков, кстати говоря, тоже довольно долго не имел звания генерала армии, хотя и обращался по этому вопросу лично к Леониду Ильичу. А на «маршала» Щелоков даже и не замахивался. Леонид Ильич всегда держал его на определенной дистанции. Генерал армии? Еще рано. А что значит «рано»? Да просто по делам твоим — не положено. Леонид Ильич всегда во всем был верен себе. Кстати говоря, когда после ухода из жизни Андрея Антоновича Гречко министром обороны СССР стал Дмитрий Федорович Устинов, это многих шокировало. Устинов не военачальник. Он был крупным организатором оборонной промышленности. Как же так, рассуждали некоторые, не военный человек вдруг возглавил военное ведомство? Между тем это была идея Леонида Ильича. И жизнь показала, что Леонид Ильич сделал правильный выбор. Слава богу, что сейчас в адрес Дмитрия Федоровича стрелы не летят, что он не испытал на себе — уже посмертно, разумеется, — что такое уличная брань.

Леонид Ильич вообще не признавал праздники — только свой день рождения. А так — уезжал на отдых в Завидово. Он вообще не терпел всех этих застолий. Застолья его очень утомляли. Если его гости задерживались, то он прямо, хотя и в полушутливой форме говорил: «Все, товарищи, пора заканчивать». В этом смысле он был ровен со всеми, ни для кого не делал исключений, в том числе — и для членов Политбюро. Гости разъезжались очень рано, сразу после десяти вечера. Свой режим Леонид Ильич старался не нарушать.

По долгу службы я несколько раз бывал на ноябрьских парадах, чаще один, с Галиной Леонидовной — всего два или три раза. Разумеется, мы никогда не стояли на трибуне Мавзолея, у нас были свои места на гостевых трибунах, там, где находились руководящие работники министерства внутренних дел, КГБ, Верховного Суда, Прокуратуры и первые секретари райкомов партии Москвы. Официальные приемы в честь годовщины Великой Октябрьской Социалистической революции всегда проходили в банкетном зале Кремлевского Дворца съездов. Появлялся Леонид Ильич, с членами Политбюро, Леонид Ильич подходил к микрофону и произносил речь. Протокольная часть вечера длилась где-то час десять — час пятнадцать, потом Леонид Ильич и члены Политбюро уходили, народ немножко расслаблялся — а на столах всегда стояли коньяк, водка, шампанское, но пьяных, разумеется, не было, упаси бог — только две-три рюмки для праздничного настроения. Потом давался небольшой концерт и все разъезжались.