Книга Бега - Иоанна Хмелевская

— А, второе — пожалуйста. Последовательность я не ставила.

— Есть! — с облегчением высказался Юрек. — Я ставил на Камарго, Дебору и Мальвину. Вот черт, а я уж боялся: ведь как рванула Пассионата!.. Полкорпуса не хватало! Слушай, ты, а это фукс? На неё же небось не ставили?

— ТЫ же слышал: все помешались на Камарго, а в последний момент — на двойке. Триплет будет выше в три раза. Мне-то с этого ничего не достанется, потому что я только-только начинаю триплеты, но дурацкая мода на двойку понизит выплаты за последовательность.

Пан Эдя был полон глубокого разочарования, но вместе с тем и удовлетворения, что не поставил больше. Вальдемар честил Куявского на чем свет стоит.

— И из-за его пустого трёпа ставил на него только с Камарго! Надо было ставить на все со всеми! И чего летит, как ошпаренный кот, если говорил, что не придёт первым, так чего же лезет?! С двойкой — пятьдесят тысяч последовательность. Триплет — два миллиона!

— Ну, два не два, но миллиончик должны дать, — с надеждой сказал Юрек.

— Стукни его, — напустилась я. — Это с фаворитом-то?! В четвёртом пришёл Фейерверк!

— Так ведь ставили не на одного Фейерверка, а на двух лошадей, двойку и четвёрку. А в пятом был фукс. Может, дойдёт до миллиона.

За триплет дали девятьсот восемьдесят тысяч. Юрек был не очень доволен. Я обогатилась на последовательности, за Мальвину с Пассионатой заплатили сорок две тысячи. Куявский у меня начал триплет, который сулил большие надежды.

— Ты сейчас заканчиваешь? — спросила я Марию.

— Сейчас, двумя лошадьми. Четвёркой и пятёркой.

— Четвёрка и у меня.., значит, снова придёт какая-нибудь глупость. , — Не придёт. Батька лезет вперёд.

— Ну, дай ему Бог здоровья…

Жокей Батька назывался совсем не Батька, а Убий-батько, был иностранцем, как сама фамилия указывает, но его переделали в Батьку, и так оно осталось. Ездил он у Капуляса, Капуляс, ныне тренер, когда-то был великолепным жокеем, правда, весьма капризным, но, вне сомнения, талантливым. Как тренер он тоже сперва работал неровно, потом взыграла в нем амбиция, и уже шестой сезон он оказывался на первом месте. Батька его не подводил, пер вперёд как танк, а лошади у них были прекрасные. Батька всегда ехал как надо, лошадей не придерживал, а сейчас сидел на лучшей лошади в заезде. Можно было верить, что он придёт первым.

— Тебя тут не было, и ты не слышала гипотез пана Эди насчёт Дерчика, — сказала я. — Его, дескать, убил должник, чтобы денег не возвращать. Не знаю, с кем пан Эдя разговаривал, полагаю, что с кретином, потому что оттуда же он принёс ставку на Гарцапа.

— И поставил?

— Поставил, но немножко.

— Ты права, они все ненормальные. А насчёт Дерчика, так ведь Метя потихоньку разговаривать начал. Поедем к нему?

— Поедем, проведать надо.

Тут я посмотрела на пана Мариана. Он тихо сидел над программкой, ни слова не говоря, и казался человеком, разочаровавшимся в жизни. Это могло иметь какое-то отношение к убийству, а могло и просто означать, что он проиграл и переваривает поражение. В проигрыше пан Мариан признаваться не любил.

Батька выиграл свободно, снизив тем самым выигрыш за триплет наполовину, я выиграла последовательность по принципу «нам честь, им — деньги», Юрек кривился, Мария с безумными глазами искала выигранный триплет, который минуту назад потеряла. Она выкидывала все из карманов и из сумки.

— Ну ведь только что был тут! — говорила она в отчаянии. — Ведь ты сама видела, я его в руках держала! Что я с ним сделала? Я же никуда не ходила, все время сижу тут!

— Ты зря оторвала его от остальных купонов. Большой лист труднее потерять. Проверь спокойно, по одной бумажке…

Оторванный триплет лежал под креслом, наверное, свалился с колен. Мария подняла его, и у неё немедленно пропали последние купоны. Она снова принялась за поиски, мне тошно было смотреть, потому что всякие поиски мне всю жизнь действуют на нервы. Поэтому я её оставила и отправилась вниз. Триплет у меня прошёл, я заканчивала его тремя лошадьми, в том числе гарантированным фаворитом. Зная собственную фортуну, я была уверена, что выиграет именно этот фаворит и триплет снизится до восьмидесяти тысяч или же придёт какая-нибудь лошадь, которую я в угол забросила.

Пришла Гальвана, абсолютный фаворит, и все пошло, как я предвидела. Я выиграла, выигрыш снизился как надо, ждать я не стала, оставив выигрыш в кассе вместе с двумя триплетами Марии, потому что она по ошибке поставила дважды. Тем самым я обеспечила себе небольшой капиталец на среду, и мы поехали в больницу.

Это был уже второй наш визит, первый мы нанесли предыдущим вечером. Когда Мария сообщила мне о нападении на Метю, я уселась на пол, потому что трубку сняла, сидя на корточках. Дежурной травматологией была клиника на Стемпинской. Я сорвала с места Януша и Юзека Вольского, в больнице на Стемпинской мы оказались через шесть минут, а Мария приехала ещё через минуту. Мы вдвоём с Янушем подождали снаружи. Марию и Юзю впустили без проблем, обоих в силу профессии, Мария врач, а Юзя — полиция. Подробный рапорт мы услышали через полчаса.

— Ничего ему не сделается, — с облегчением сказала Мария, падая на заднее сиденье моей машины. — Получил по кумполу, это пройдёт. Никаких трещин, только оглушили. Выпустят его послезавтра. Говорить он ещё не может, поэтому я не знаю, как это случилось. А сперва я испугалась. Гонората там сидит, она уже успокоилась.

Гонората была женой Мети. Она узнала о несчастье с мужем, когда было уже точно известно, что он выживет, поэтому ей досталась только половина шока. Ей позволили посидеть до вечера.

Юзя Вольский пришёл к нам через пару минут.

— Я все устроил, тут посадят человека, — сказал он. — Что-то не нравится мне, чем это пахнет. Пока я сам посижу, а к разговору вернёмся при ближайшей возможности…

Со вчерашнего дня Метя стал значительно здоровее, говорить говорил, но очень неохотно и скупо. Гонората неуклонно держала при нем вахту, а тип в белом халате у дверей одноместной палаты потребовал от нас паспорта. Мария самолично осмотрела Метю и сказала, что с медицинской точки зрения не видит никакой необходимости держать его в больнице.

— Я тоже так считаю, — согласилась Гонората. — Он вообще-то может говорить, только не хочет.

— Дура ты, моя любимая жена! — рассвирепел Метя.

— Ну вот, видите? То, что я дура, он мне уже раз сорок сказал, и ему это совсем не повредило.

— У него было сотрясение мозга, — напомнила я. — Может, он вообще путает, его ты жена или чужая. Говорит, что его, чтобы всех провести. Метя, мы у тебя в глазах двоимся или нет?

— Мегеры, — сказал Метя, — три тройные мегеры. Три мегеры во лесочке.

— Вот так он каждое слово повторяет, — горестно прокомментировала Гонората. — Но ничего страшного, пусть только вернётся домой, у него сразу все пройдёт. Уж я постараюсь.