Книга В разреженном воздухе - Джон Кракауэр

Скотт возбудил во мне гораздо больший интерес, чем он, наверное, мог предполагать, и все же он не унимался. Он заговаривал об Эвересте при каждой нашей встрече и то и дело приставал с этой идеей к редактору журнала «Outside» Брэду Уэцлеру. В январе 1996 года, в немалой степени благодаря упорному давлению Фишера, журнал принял твердое решение послать меня на Эверест — возможно, говорил Уэцлер, в составе экспедиции Фишера. По мнению Скотта, это было дело решенное.

Однако за месяц до моего планируемого отъезда мне позвонил Уэцлер и сообщил, что произошли изменения в планах: Роб Холл предложил журналу гораздо более выгодную сделку. Поэтому Уэцлер попросил меня отказать Фишеру и присоединиться к экспедиции «Консультантов по приключениям». К тому моменту я хорошо узнал и полюбил Фишера и мало что знал о Холле, поэтому поначалу сопротивлялся. Но после того, как один мой надежный товарищ по альпинизму подтвердил безупречную репутацию Холла, я с удвоенным энтузиазмом согласился идти на Эверест с ним.

Уже в базовом лагере я как-то спросил Холла, почему он так хотел взять меня с собой. Тот откровенно признался, что на самом деле его интересовал не я и даже не дополнительная популярность, которую, несомненно, принесет ему моя статья. Что его действительно соблазнило, так это плоды дорогостоящей рекламы, которые он пожнет в результате сделки с журналом «Outside».

Холл объяснил, что, по условиям договора, он примет наличными только 10 тысяч долларов от обычной платы, а в качестве компенсации получит дорогое рекламное место в журнале с целью привлечь респектабельную, предприимчивую, физически активную публику, составляющую ядро корпуса его клиентов. Но особенно важно, подчеркивал Холл, что это американская публика. «Наверное, восемьдесят-девяносто процентов потенциального рынка услуг по сопровождению экспедиций на Эверест и остальные Семь вершин приходится на Соединенные Штаты, — продолжал он. — По окончании этого сезона мой товарищ Скотт, утвердившись в качестве проводника на Эверест, получит огромное преимущество перед „Консультантами по приключениям“ хотя бы потому, что он базируется в Америке. Чтобы конкурировать с ним, мы должны значительно усилить нашу рекламу в Америке».

В январе, когда Фишер узнал, что Холл переманил меня в свою команду, его чуть удар не хватил. Очень расстроенный, он позвонил мне из Колорадо и заявил, что не намерен уступать победу Холлу. (Как и Холл, Фишер вовсе не пытался скрывать, что интересую его не столько я, сколько дополнительная огласка и реклама.) Однако в итоге он раздумал соперничать с Холлом, будучи не в состоянии сделать журналу более выгодное предложение.

Хотя я прибыл в базовый лагерь как член группы «Консультантов по приключениям», а не экспедиции «Горного безумия», Скотт, очевидно, не держал на меня зла. Когда я спустился в его лагерь и зашел к нему, он налил мне кружку кофе, обнял меня. Похоже, он был искренне рад меня видеть.

Несмотря на множество внешних атрибутов цивилизации в базовом лагере, невозможно было забыть, что мы находимся на высоте более трех миль над уровнем моря. Прогулка до палатки-столовой в обеденные часы вызывала у меня одышку. Если я слишком резко вставал на ноги, у меня начиналось головокружение. Глубокий, надрывный кашель, который я заполучил в Лобуче, усиливался день ото дня. Сон стал беспокойным — это самый банальный побочный симптом горной болезни. Почти каждую ночь я просыпался по три-четыре раза — мне казалось, что я задыхаюсь. Порезы и царапины отказывались заживать. У меня пропал аппетит, и органы пищеварения, которым для усвоения пищи требовалось обилие кислорода, не справлялись и с тем немногим, что я заставлял себя съесть; в результате мой организм в целях самосохранения стал поедать сам себя. Мои руки и ноги начинали постепенно усыхать, становясь похожими на дирижерские палочки.

Некоторые из моих товарищей по команде чувствовали себя в этих антисанитарных условиях и при недостатке воздуха еще хуже, чем я. Энди, Майк, Каролина, Лу, Стюарт и Джон страдали от желудочно-кишечного расстройства, которое постоянно гоняло их в отхожее место. Хелен и Дугу досаждала сильная головная боль. Дуг так описывал мне ее: «Такое чувство, как будто кто-то скребет когтем между глаз».

Это была вторая попытка Дуга подняться на Эверест с Холлом. Годом раньше Холл заставил его и трех других клиентов повернуть назад всего в 100 метрах от верхушки горы, потому что час был поздний, а гребень вершины лежал под покровом глубокого неплотного снега. «А вершина казалась такой близкой! — вспоминал Дуг с горьким смехом. — Поверь, с тех пор не было дня, чтобы я о ней не думал». Холл уговорил его вернуться на Эверест в этом году: он сожалел, что Хансен не был допущен к вершине, и значительно снизил для него плату, чтобы соблазнить его сделать вторую попытку.

Среди моих товарищей по команде Дуг был единственным, кто многократно ходил в горы самостоятельно, не полагаясь на профессиональных проводников; хотя он и не принадлежал к альпинистской элите, пятнадцатилетний опыт сделал его вполне способным позаботиться о себе в горах. Я предполагал, что если кто-нибудь из нашей экспедиции и дойдет до вершины, то это будет Дуг: он был сильным, энергичным, и ему уже доводилось бывать на Эвересте.

Дугу было без двух месяцев сорок семь лет — семнадцать последних он состоял в разводе. Он признался, что у него было много романов, но все женщины в итоге уходили от него, устав соперничать с горами за его внимание. В 1996 году, за несколько недель до того, как отправиться на Эверест, Дуг заехал к своему другу в Тусон[20], там он познакомился еще с одной женщиной, и они полюбили друг друга. Во время нашего пребывания в базовом лагере они интенсивно обменивались факсами, потом вдруг она замолчала. «Похоже, она поумнела и дала мне отставку, — грустно вздыхал он. — Еще бы! С ее-то красотой. А я ведь и правда поверил, что смогу ее удержать».

В тот же день после обеда он влетел в мою палатку, размахивая только что полученным факсом. «Карен-Мария пишет, что она переезжает поближе к Сиэтлу! — сообщил он с восторгом. — Постой, ведь это может быть серьезно. Хорошо бы успеть покорить вершину и выкинуть Эверест из жизни до того, как она передумает».

Помимо переписки со своей пассией, Дуг в свободные часы надписывал немыслимое количество открыток для учащихся начальной школы «Восход» — государственного учебного заведения в Кенте, штат Вашингтон, которое продавало футболки, чтобы помочь финансировать восхождение Дуга. Он показывал мне много открыток: «У одних людей мечты большие, у других — маленькие, — писал он девочке по имени Ванесса. — Но какими бы ни были твои мечты, главное — никогда не переставай мечтать».

Еще больше времени у Дуга занимало написание факсов его взрослым детям — девятнадцатилетнему Энджи и двадцатисемилетнему Джейму, которых он воспитывал как отец-одиночка. Дуг спал в соседней палатке, и каждый раз, когда приходил факс от Энджи, он читал мне его, сияя. «Бог ты мой! — восклицал он. — Ты можешь представить, чтобы непоседа вроде меня вырастил таких прекрасных детей?»

Что до меня, то я почти никому не посылал ни факсов, ни почтовых открыток. А вместо этого предавался размышлениям о том, как у меня пройдет подъем дальше, особенно в так называемой Зоне смерти, которая начинается с высоты 7600 метров. Я уделял значительно больше времени технике восхождения на горы и ледники, чем большинство других клиентов и проводников. Но на Эвересте компетентность в вопросах техники почти ничего не значила, а на больших высотах я фактически провел меньше времени, чем любой другой участник нашей экспедиции. Да и здесь, в базовом лагере — можно сказать, на мизинчике Эвереста, — высота над уровнем моря была больше, чем те высоты, на которые мне приходилось когда-либо подниматься.