Книга Любя, гасите свет - Наталья Андреева

Интересно, как я все это переживу?

Виталина

Дом, в котором я сейчас живу, строили долго. Почти десять лет. Это все из-за кризиса и каких-то согласительных документов, которых у них не было. Но я не бегала, подобно остальным пайщикам, смотреть, как растут этажи, в ожидании своего тридцать седьмого и с вопросами по инстанциям. Слава богу, мне было, чем заняться.

Потом Макс улетел в Лондон, и в моей жизни образовалась пустота. Мне теперь не было необходимости работать, мой последний любовник оставил мне достаточно денег. Как топ-менеджер его банка я получила при расставании «золотой парашют». Мы все спланировали заранее, поэтому меня уволили раньше, чем началась санация.

Все недоумевали: в чем причина моего увольнения? Пошли даже слухи, что Макс меня бросил и больше не хочет встречаться со мной даже в коридорах. На вопросы я не отвечала, только вздыхала и опускала глаза. Меня начали жалеть, а я в это время распихивала деньги по надежным иностранным банкам и набивала ячейки валютой. Банк Макса санировали уже без меня, но я была в курсе всех событий и активно в них участвовала. Моя феноменальная память на цифры позволила нам настолько затянуть процесс, что Макс успел хапнуть достаточно денег и вывести их в офшоры и частично тоже в иностранные банки.

Зоя с детьми улетела раньше, поэтому провожала Макса я. Наши отношения давно себя исчерпали, и мне даже не было грустно. Я словно подводила черту под очередным десятилетием своей жизни. Нет, я мерила ее не своими круглыми датами. В ней были эпохи, эта – банковская. Эпоха моего расцвета, как я потом поняла. Почти год в кассе, потом пару лет Игорь, затем Борис и еще несколько лет Макс. Роман с банком на этом закончен, больше из него ничего не выжмешь.

Я заметила, что Макс слегка осунулся и вид у него удрученный, хотя мой бывший любовник и летит в Лондон. «Рашка» для Макса осталась в прошлом, маловероятно, что он сюда вернется. Если только на могилу своих родителей. Но Макс понимал, что и все лучшее для него тоже остается в прошлом. Вряд ли за границей ему дадут подняться. Там охотно дадут тратить деньги и позволят за это находиться в относительной безопасности. Но жизнь там будет похожа на пруд со стоячей водой, а не на бурную горную речку, которая, минуя каменистые пороги, в итоге прорывается на морские просторы. Когда, даже испытывая трудности, предвкушаешь, как в ноги ударит упругая волна, окатив солью и пеной, и взору откроется синяя бездна, до горизонта, то жить, безусловно, стоит. А пруд он и есть пруд. И ничего там больше не откроется. Макс далеко не дурак, чтобы этого не понимать.

– Скучать по мне не будешь, понятно, – усмехнулся он после того, как зарегистрировался и сдал багаж.

Макс улетал тайно, можно сказать, бежал, поэтому летел не на своем самолете, а регулярным рейсом, в бизнес-классе. В частном самолете огромного умирающего холдинга улетела Зоя. Я сомневалась, что Макс сможет и дальше содержать самолет, жизнь в Лондоне не сахар. В том смысле, что беглецам там не принято шиковать. Ты больше не банкир, а частное лицо, вот и живи, не вызывая толков. Да и куда тебе летать, если твоя Родина требует твоей экстрадиции? Не все такие лояльные, как Лондон, можно и нарваться на неприятности. Но все это были детали, которые меня уже не интересовали. Жизнь Макса в Лондоне, судьба Зои и их детей.

Поскольку я молчала, то Макс развил свою мысль:

– Ничего в памяти не останется о наших с тобой отношениях. Как любовница ты сама знаешь, не очень. Как партнер да, достойный. Но ты ведь женщина.

– Это недостаток? – усмехнулась я.

– Не очень-то приятно трахать энциклопедию.

– Но ты это делал.

– А ты не возражала. Ты ведь никогда меня не любила.

– Мы подписали не брачный контракт, а договор о сотрудничестве, – напомнила я. – У тебя какие-то претензии?

– Можешь хотя бы при расставании быть человеком?

Я потянулась, чтобы его поцеловать.

– Не надо, – поморщившись, отстранился он. – Была без радости любовь, разлука будет без печали. Хотя бы прослезись для приличия. Навсегда ведь расстаемся. Хотя, чего я хочу от дочери технички? Тебе неведом этикет. Да и чувства ты давно утопила в цифири.

– Сын дипломата, – скривилась я. – Ты был прав: это мезальянс. Ты представитель истеблишмента, а я отродье быдла. Странно, почему я не в восторге оттого, что ты меня осчастливил?

Он разозлился и небрежно махнул рукой: пока.

Я спокойно смотрела, как Макс идет на паспортный контроль. В моей жизни начиналась новая эпоха…

…Дом наконец сдали, и какое-то время я была увлечена ремонтом. Ведь эту квартиру я делала для себя. Раньше я этим вообще не занималась. Нанимала строительную бригаду, но особо не тратилась. Мне нигде не хотелось надолго задерживаться. Но это место мне понравилось. Рядом с домом начинался огромный парк, и из всех моих окон открывался восхитительный вид. Первое, что я сделала, это поменяла окна на коттеджные. Я собиралась сидеть в глубоком кресле с бокалом вина в руке и смотреть на закат. И видеть повсюду огни Москвы. Города, который я покорила. Я воспарила над ним на своем тридцать седьмом этаже, теперь этот огромный город лежит у моих ног, и мне, по большому счету, больше нечего хотеть.

Я с упоением стала выбирать обои и плитку для ванных комнат. Разумеется, санузлов будет несколько. Квартира огромная, а я одна, могу делать в ней, что хочу. И буду делать. Мыться в разных санузлах, в одном поставлю биде, в другом джакузи, а в третьем душевую кабину. Мама два года назад умерла, да и не стала бы она здесь жить. Она всю жизнь до одури боялась Москвы. Спешила поскорее убраться в свою нору во время редких визитов ко мне. А я… Я любила Москву гораздо больше, чем чарующий Париж или пафосный Лондон. Даже больше, чем завораживающую Венецию и фантастический Рим. И уж конечно, больше, чем сытную Прагу и камерную Вену. И больше, чем феерическую Барселону.

Москва – она одна такая. Смесь византийского шика и раскольничьего аскетизма, город с косыми азиатскими скулами новых кварталов, высоким лбом величественного Кремля и надменной улыбкой старой Москвы, истинной аристократки. Этот город нельзя обольстить, нельзя купить, не нарвавшись на откровенное его презрение, с ним лишь можно обручиться, обменявшись душами, словно кольцами, и дав друг другу нерушимые обеты. Но если ты нарушишь эти клятвы, он без колебаний вышвырнет тебя вон и вычеркнет из своего сердца. Москва может себе это позволить, ее ведь многие добиваются. Поэтому я осталась там, где жила моя душа, даже после того, как уехал Макс. И решила наконец обосноваться в своей новой квартире.

Я металась по магазинам и до хрипа ругалась со строителями, отстаивая свою точку зрения. Это была моя квартира, и я хотела, чтобы все здесь было по-моему. Рабочий кабинет, хотя я и не собиралась больше работать, две спальни, вторая непонятно для каких гостей, друзей-то у меня не было, и огромная гостиная, в которой мне не для кого было устраивать застолья. Я вообще не люблю готовить, да и честно сказать, не умею. Зачем, если есть рестораны? В итоге квартира получилась красивой, удобной и совершенно для меня бесполезной. Кроме уютного закутка с парой кресел и видом отнюдь не на парк, который лежал внизу, а на небо, ночное или утреннее. Днем я в любимом кресле не сидела.