Книга Шпион для Германии - Эрих Гимпель

Билли не имел ни малейшего представления обо мне, когда мы встретились с ним впервые. Видимо, он принял меня за одного из офицеров СС.

— Ты ведь американец, — сказал я ему.

— Да, — подтвердил он. — Но моя мать немка. Поэтому я считаю себя немцем и не хочу быть американцем.

Говорил он по-английски, так как по-немецки не знал ни слова.

— Поэтому ты и приехал сюда? — уточнил я. Он кивнул:

— Я ненавижу Америку и хочу кое-что показать этому надменному и заносчивому народу. Показать, до чего они меня довели.

— Считаю это правильным, — поощрил я его.

На улицу мы вышли вместе. Одного Билли оставлять было нельзя, поскольку у него постоянно возникали какие-нибудь трудности. Так как он говорил только по-английски, его принимали либо за шпиона, либо за сбитого американского летчика. Какой-то чванливый нацистский чиновник его даже поколотил, а медсестры из Красного Креста, к которым он обратился, сдали патрулю вермахта.

Я внимательно присмотрелся к нему. Он был легкомысленным и безвольным парнем, хотя, может быть, из него и получится что-то. Мне и раньше довольно часто приходилось полагаться на свое интуитивное знание людей. Во всяком случае, у меня сложилось впечатление, что ненависть Билли к Америке была искренней. Когда заходил разговор о Соединенных Штатах, лицо его слегка подергивалось, будь он пьяным или трезвым.

Мы часто выпивали с ним вместе. Билли — его полное имя было Уильям Куртис Колпоу — оказался большим любителем и даже знатоком выпивки. Его историю я знал по записям, имевшимся у нас в делах. Она была подобна роману, написанному, образно выражаясь, палкой от метлы.

Билли — сын немки и американца — был родом из Бостона, крупного портового города на северо-восточном побережье Америки. Когда он ходил еще в детский сад, семья распалась. Билли стоял на стороне матери, которая постаралась дать ему приличное образование. Учился он блестяще, часто поощрялся и однажды даже был удостоен награды за спасение двоих тонувших ребятишек — с риском для собственной жизни. Среднюю школу он окончил с отличными показателями, стал студентом Массачусетского технологического института, а позднее — Школы адмирала Фаррагу в Нью-Йорке и Морского центра Великих озер. В 1939 году, после начала войны, подружился в Бостоне с командой немецкого грузового судна «Паулина Фредерик», которое не могло уже покинуть порт. Они много дискутировали и много пили. Молниеносные победы немцев, тосты за успехи и вера в конечную победу придавали их встречам особый колорит.

Билли вспомнил о своем полунемецком происхождении. Он гордился, что немецкие матросы называли его Вильгельмом и дружески хлопали по плечу. В день рождения капитана «Паулины Фредерик» он познакомился с немецким консулом в Бостоне доктором Шольцем. Консул сразу же понял, что из прогерманских настроений Билли можно кое-что извлечь.

Билли стал шпионом, сам не зная об этом. Успешно окончив морскую школу, он стал плавать из Америки в Англию в качестве стажера — кандидата в офицеры на кораблях конвоя. По возвращении он рассказывал о своих впечатлениях любознательному доктору Шольцу. Дело кончилось тем, что из-за прогерманских настроений Билли было отказано в присвоении офицерского звания.

Но вот разразилась война между Америкой и Германией. Доктор Шольц был вынужден уехать на родину. Билли подлежал призыву в армию. Считая себя будущим морским офицером, он воспринял это как позор и бежал из своей страны. Добравшись до Аргентины, он обратился в немецкое представительство, сославшись на доктора Шольца. Ему указали на дверь, но в то же время в Берлин было послано сообщение о его визите. На Вильгельмштрассе доктор Шольц дал Билли хорошую рекомендацию. И за океан полетела телеграмма:

«Немедленно отсылайте парня в Германию».

Но Билли исчез, и его пришлось искать. Таких людей, как он, можно было встретить конечно же в портовых кабаках. Он забыл негостеприимный прием в немецком консульстве и дал согласие на выезд в Европу. Нанявшись стюардом на одно из судов, он добрался до Нью-Йорка, прошел через все контроли и устроился в качестве чистильщика картофеля на дипломатический корабль «Грипсголм». Прибыв в Лиссабон, он отправился в немецкое посольство, с помощью которого был переправлен через границу.

Будучи включен в состав одного из подразделений войск СС, сформированного из немцев, не проживавших непосредственно на территории самой Германии, прошел основную военную подготовку. Но он не говорил ни слова по-немецки и оказался плохим солдатом.

Таким вот образом Билли попал в конце концов в Гаагу. ФБР уже разыскивало его как дезертира.

Мы проверили его биографию во всех деталях. Все соответствовало истине, что свидетельствовало о его надежности. Некоторые моменты мне не нравились, но времени уже не оставалось, и у меня не было выбора.

— Дело принимает серьезный оборот, Билли, — сказал я наконец ему. — Едем в Берлин.

— Не получится, — возразил он. — Я не могу оставить Труту одну.

— А кто такая Трута?

— Моя невеста.

Девица не вписывалась в мои планы, но я все же понаблюдал за ней. Она была светлой блондинкой, довольно полной и строила глазки всем мужикам. Чтобы устранить возникавшие из-за нее осложнения, Билли надо было срочно разлучить с его пассией. Ну это-то труда большого не составляло.

— Позаботьтесь, — сказал я своим доверенным парням, — чтобы девица оказалась в другой компании, и проследите, чтобы Билли появился там в нужное время.

Все прошло без сучка и задоринки. Трута сблизилась с молодым эсэсовским офицером, а Билли через неделю прибыл в Берлин.

Из Гааги я выехал назад 20 июля 1944 года, в день покушения на Гитлера. Но об этом тогда официально еще не было ничего известно. Вместе со мной в купе спального вагона ехал полковник вермахта. Я представился, а он пробурчал в ответ:

— Коль скоро вы — гражданское лицо, на границе нас ожидают неприятности.

— Может быть, вы сможете что-нибудь для меня сделать, господин полковник?

— Посмотрим.

На границе никаких вопросов ко мне не возникло, полковника же попросили вежливо, но твердо пройти в вокзальное здание для контроля.

— Не надо тревожить полковника, пусть продолжит свой сон, — сказал я старшему наряда.

И его оставили в покое. Мое удостоверение имело силу даже 20 июля 1944 года!

* * *

Операция «Эльстер», связанная с моей отправкой в Америку, была конечно же засекречена. Однако во всем ведомстве не было, пожалуй, ни одного человека, который не знал бы о ней. Правда, со мной никто не заговаривал на данную тему, но все встречавшие меня смотрели сочувственно или с удивлением. Они не могли понять, почему я согласился выполнить такое задание.

А действительно, почему я согласился? Мне ведь было ясно, что война проиграна. Но и зная это, я, словно упрямый ребенок, отказывался считаться с фактами. Брата моего я потерял под Сталинградом, лучшему другу оторвало обе ноги, кузина погибла во время бомбежки. Война почти каждую неделю уносила кого-нибудь из знакомых. Но я считал своим долгом продолжать идти по пути, по которому шли все, хотели они того или нет. У меня не было никаких сомнений в том, что я ступлю на борт «U-1230».