Книга Путин и Запад. От любви до ненависти... - Александр Рар

Но Примакова волновали пока совершенно другие проблемы. Нечего было даже и думать о разработке стратегической программы. Сперва следовало погасить многомесячную задолженность по зарплате и договориться с отечественными и иностранными кредиторами о реструктуризации внутреннего и внешнего долга. Предлагалось также продолжить пусть даже ограниченное сотрудничество с МВФ и взять под более жесткий контроль движение финансовых потоков, как в Россию, так и за ее пределы. Переговоры в Москве в ноябре 1998 года с недавно пришедшим к власти федеральным канцлером Герхардом Шредером проходили отнюдь не в теплой дружественной обстановке. Сразу же выяснилось, что урегулировать долговую проблему достаточно сложно. «Больше никаких одноразовых кредитов, только финансирование проектов, не требующих больших затрат. Поможем встать на ноги, а дальше пусть действуют самостоятельно», — во всеуслышание заявил преемник Гельмута Коля, друга Ельцина. Отныне Германия в своих отношениях с Россией руководствовалась исключительно деловыми соображениями. Общий объем иностранных инвестиций, поступивших в Россию в 1998 году, составил всего лишь миллиард долларов. В шесть раз меньше, чем в 1997 году.

Примакову удалось на время снять остроту незатухающего конфликта между Кремлем и Думой. При принятии решений он постоянно стремился достичь согласия между ветвями власти, Ельцин же настолько сдал физически — несколько раз он даже прилюдно чуть не упал в обморок — что почти не покидал свою загородную резиденцию. Его пресс-служба постоянно опровергала появлявшиеся в СМИ сообщения о намерении Кремля возложить всю ответственность за проведение экономической политики на Думу. Таким образом, в случае ее провала виновными оказались бы депутаты. Но на самом деле эта информация полностью соответствовала действительности. Правда, Примаков как опытный и осторожный руководитель старался избегать любых конфликтов с нижней палатой и медлил с принятием сколько-нибудь решительных мер. Поэтому никто не мог упрекнуть его в чрезмерной жажде власти.

* * *

В результате вплоть до конца года никто так и не собрался приступить к давно обещанным структурным преобразованиям. После истечения в середине ноября моратория на выплату долгов, объявленного банками, решение этой проблемы снова было отложено в долгий ящик. Несмотря на экономический спад, некоторые отрасли российской промышленности, — например, пищевая, — только выиграли от падения курса рубля и сокращения импорта многих товаров почти на 70 процентов. В итоге люди стали покупать больше продуктов и предметов потребления, изготовленных на отечественных заводах и фабриках. Однако для проведения настоящей модернизации производственных фондов у большинства предприятий отсутствовали оборотные средства.

По-прежнему на внутреннем рынке приблизительно 70 процентов всех торговых операций приходилось на бартерные сделки. Крупные экспортеры и, прежде всего, нефтегазовые концерны с конца 1998 года были обязаны обменивать на рубли большую часть валютной выручки. Но зато за ними сохранялись все прежние налоговые льготы. Нелегальный вывоз капиталов за границу после августовского кризиса значительно увеличился и достиг полутора миллиардов долларов в месяц. Так и не были разработаны единые для всех правила игры, необходимые для продолжения процесса приватизации. Несмотря на крайне напряженное положение в финансовом секторе, Центральный банк не сумел создать эффективную систему надзора за ним. По-прежнему нерегулярно выплачивалась зарплата населению. Эти факторы заставляли все политические группировки усомниться в эффективности методов работы правительства.

Однако Примаков смог заставить стремящиеся к большей независимости от Центра регионы вновь считаться с ним. Далеко не последнюю роль здесь сыграли призывы к патриотическим чувствам. Этому также способствовало разрешение главой правительства и его первым заместителем Маслюковым сложнейшей проблемы «северного завоза», правда, ценой неимоверных усилий. В частности, они добились этого путем неприкрытого давления на руководство «Газпрома» и заставили концерн в счет долгов по налогам поставить в северо-восточные регионы газ на сумму свыше миллиарда долларов.

Тем не менее, по-прежнему сохранялась опасность распада Российской Федерации. Примаков, вступая в должность, назвал борьбу с этой опасностью своей главной задачей. Но слишком слабой в экономическом, политическом и военном отношении была центральная власть, чтобы всерьез противостоять конфедералистским тенденциям. Обычно в истории России в такого рода ситуациях ответом на столь опасное развитие событий было установление авторитарного или тоталитарного режима, с помощью неприкрытого насилия восстанавливавшего сверхцентрализованное государство. В отличие от ситуации, сложившейся в 1990–1991 годах, процесс регионализации теперь был обусловлен не столько этническими и национальными, сколько экономическими мотивами.

Тогда с распадом СССР вовлеченные в этот процесс некоторые российские регионы вдохновлялись призывом Ельцина «Берите столько суверенитета, сколько сможете проглотить». Впоследствии Центр заключил с большинством субъектов Федерации договора о разграничении полномочий. Такие республики, как Татарстан, Калмыкия и Башкирия, получили гораздо больше прав, чем остальные «субъекты». В ноябре 1998 года Калмыкия сделала первый шаг к отделению и объявила себя свободноассоциируемым членом РФ. Действовавшие во многих регионах законы напрямую противоречили российской конституции. Одни губернаторы восстанавливали на своих территориях систему планового хозяйства, другие заявляли о готовности ввести частную собственность на землю. В первой половине девяностых годов губернаторов назначал президент, обеспечивая тем самым их лояльность по отношению к Москве. Позднее, после введения демократического принципа выборности региональных властей, их удерживали от сепаратистских выходок трансферы из федерального бюджета. Одновременно была предпринята попытка перевода наиболее авторитетных региональных лидеров на работу в Москву с целью превратить их в Кремле и Белом доме в «оплот державы». Именно так поступили в 1997 году с Немцовым. Опыт оказался неудачным.

* * *

Тем не менее Примаков доказал, что он далеко не самый худший премьер-министр. Несмотря на пессимистические прогнозы, Россия прожила тяжелую зиму 1998–1999 годов без иностранных кредитов и огромных партий гуманитарной помощи. Примаков подготовил политическую почву для успешной деятельности обоих своих преемников Степашина и Путина. «Хитрый лис» из Службы внешней разведки наглядно продемонстрировал, как управлять страной без стабилизационной программы, заставил поверить в себя коммунистов, демократов и националистов и, кроме того, добился благожелательного отношения к себе со стороны Запада.

Но, по мнению «семьи», Примаков совершил одну роковую ошибку, впоследствии ставшую причиной его отставки. Он объявил войну близкому Кремлю финансовому клану. Председатель правительства расставил бывших сослуживцев на тех ключевых должностях, которые раньше занимали ставленники этой группировки. Громкие имена Примакова совершенно не смущали. Развернутая им кампания по борьбе с коррупцией была прямо направлена против финансовой империи Березовского. Премьер-министр не скрывал, что намерен посадить его в тюрьму. В ответ Березовский обвинил Примакова в подрыве устоев демократии. Между ними разгорелась борьба не на жизнь, а на смерть. В нее был сразу же вовлечен и директор ФСБ Путин. Вторую тактическую ошибку Примаков совершил, пойдя на союз с Лужковым. Так, во всяком случае, считали члены «семьи».