Книга Новиков-Прибой - Людмила Анисарова

К Мадагаскару отряд подошёл до полудня 16 декабря. Корабли Фелькерзама были где-то рядом (но отряд Рожественского соединится с ними только через 11 дней в бухте Носси-Бэ), а вот госпитальное судно «Орёл» прибыло со своими неутешительными известиями в этот же день, в четыре часа пополудни.

Из почты, доставленной госпитальным судном «Орёл», З. П. Рожественский узнал о падении Порт-Артура и гибели 1-й Тихоокеанской эскадры. 20 декабря командующий был извещён о начавшейся на Балтике подготовке 3-й Тихоокеанской эскадры, которая должна была увеличить его силы, а 25 декабря пришла телеграмма с приказом ожидать на Мадагаскаре «догоняющий отряд». Последний под командованием капитана 1-го ранга Л. Ф. Добротворского вышел из Либавы 3 ноября. В его состав вошли бронепалубные крейсеры «Олег» и «Изумруд», вспомогательные крейсеры «Днепр» и «Рион», миноносцы «Грозный», «Громкий», «Пронзительный», «Прозорливый» и «Резвый», а также учебное судно «Океан». К эскадре этот отряд присоединится 1 февраля, однако три миноносца — «Пронзительный», «Прозорливый» и «Резвый» пришлось из-за постоянных поломок оставить в Средиземном море (последний дошёл до Джибути, но также был вынужден возвратиться).

Помимо «догоняющего отряда» по пути и во время стоянки на Мадагаскаре к эскадре присоединились вспомогательные крейсеры «Урал», «Терек» и «Кубань», а также несколько вспомогательных судов; в то же время 22 ноября из-за постоянных поломок в Россию был отослан транспорт «Малайя», на котором отправили серьёзно заболевших моряков.

Первый отряд 3-й Тихоокеанской эскадры под командованием контр-адмирала Н. И. Небогатова вышел из Либавы 3 февраля. В его состав входили старый броненосец «Император Николай I» (флагман), броненосцы береговой обороны «Адмирал Ушаков», «Адмирал Сенявин» и «Генерал-адмирал Апраксин», старый броненосный крейсер «Владимир Мономах», а также несколько вспомогательных судов.

Личный состав эскадры, до которого так или иначе доходили все новости, пребывал в угнетённом состоянии. Не поднимали боевой дух моряков и попавшие к ним старые (ноябрьские) газеты со статьями капитана 2-го ранга Н. Л. Кладо (кстати, он печатал эти статьи под псевдонимом Прибой).

В статьях был дан подробный анализ тактико-технических данных русских и японских кораблей, сравнение уровня подготовки экипажей и военно-морского командования. Вывод гласил: у русской эскадры нет шансов против японского флота. Жесточайшей критике были подвергнуты руководство флота и лично великий князь Алексей Александрович. Как видно из этого, перевес на стороне противника в предстоящем сражении будет большой. Кладо, прибегая к сравнению боевых коэффициентов того и другого флота, приходит к выводу, что на море японцы сильнее русских в 1,8 раза. В «Цусиме» устами баталера Новикова об этом рассказывается так:

«Когда я вслух прочитал такие строки, то один из слушателей произнёс:

— Пропадать нам!

Я продолжал читать статьи Кладо. Ему нельзя было не поверить. Его доказательства казались нам чрезвычайно логичными и неопровержимыми. В этих статьях, как выяснилось теперь, он ещё в ноябре предсказывал, что едва ли к нашему приходу на Дальний Восток удержится Порт-Артур. Мало того, он предупреждал и относительно того, что на помощь 1-й эскадры мы не должны рассчитывать. А теперь всё это сбылось: нет у нас больше ни Порт-Артура, ни 1-й эскадры. С безнадёжностью он говорит о владивостокском отряде крейсеров — „Громобое“ и „России“. По мнению Кладо, им трудно будет с нами соединиться и оказать нам во время схватки помощь. Значит, он и здесь окажется прав».

Голос Кладо, докатившийся до Носси-Бэ, за 12 тысяч морских миль, прозвучал для русских моряков набатом, предупреждая о наступающем бедствии. Вот что писал по поводу статей Кладо[12] в письмах своему отцу младший минный офицер броненосца «Суворов» лейтенант Вырубов: «Каков наш Кладо? Давно бы пора так пробрать наше министерство: подумайте, ведь в статьях Кладо нет и сотой доли тех мерзостей и того непроходимого идиотства, которые делало и продолжает делать это милое учреждение, так основательно погубившее несчастный флот. Если, даст Бог, мне удастся ещё с вами увидеться, я вам порасскажу много такого, чего вы, вероятно, даже при самой пылкой фантазии себе представить не можете…»

На что могли надеяться моряки 2-й эскадры? Отряд контр-адмирала Небогатова, который вышел к ним на подкрепление, нельзя было рассматривать как серьёзную силу.

Во время стоянки на Мадагаскаре (3 января эскадра была задержана на острове до особого распоряжения) занимались боевой подготовкой. При этом стрельбы всей эскадрой были проведены единственный раз по неподвижным щитам: не было зарегистрировано ни одного попадания. После этого установилось общее мнение: на эскадре нет ни одного человека, начиная с самого адмирала и кончая последним сознательным матросом, который верил бы в успех безрассудной авантюры.

Во все времена подчинённые обсуждали своих командиров. И если было за что уважать, прощали слабости, преувеличивали достоинства — и возникал созданный общими усилиями положительный образ, вполне определённый, с редкими отступлениями в полутона: народ не любит неясности и расплывчатости. И, соответственно, наоборот: если уж кого-то не любили, то не любили до конца, не оправдывая ни в чём.

Командира эскадры Зиновия Петровича Рожественского прозвали «бешеным адмиралом», и было за что. Его выразительный и отталкивающий образ создаст в «Цусиме» Новиков-Прибой, опираясь далеко не только на впечатления баталера Новикова.

Один из общеизвестных фактов: к началу похода на «Суворове» имелся большой запас биноклей и подзорных труб, но при каждой вспышке гнева адмирал разбивал их то о матросские головы, то о палубу, а иногда просто выбрасывал за борт. А так как это происходило ежедневно, то ко времени стоянки у Мадагаскара на корабле почти не осталось никакой оптики. Рожественский послал на имя управляющего морским министерством телеграмму: «Прошу разрешения Вашего превосходительства о высылке Главным Гидрографическим управлением для надобностей эскадры: труб зрительных 50, биноклей — 100».

Чрезвычайную гневливость и безудержную вспыльчивость Рожественского испытывали на себе ежедневно и матросы, и офицеры. О том, как он обращался со своими вестовыми, подробно рассказывается в «Цусиме», в главе «Адмиральский вестовой».

В частных письмах офицеров встречались такие характеристики Зиновия Петровича:

«Озлобление Рожественского было неописуемо. Когда это с ним бывает, он выскакивает на палубу, и сперва из груди его, как у зверя, вырываются дикие звуки: „у-у-у-у..“ или „о-о-о-о“. Присутствующим кажется, что этот рёв должен быть слышен на всей эскадре. А затем начинается отборная ругань» (инженер-механик Михайлов с броненосца «Наварин»);

«…невидимое для нас бешенство Рожественского делается ощутительным, ибо и день и ночь работают телеграф и семафоры беспрерывно. Редко мачты „Суворова“, хотя на несколько минут, остаются без сигналов флагами — и почти исключительно выговоры и угрозы, выговоры и угрозы» (лейтенант барон Косинский, старший флаг-офицер штаба контр-адмирала Фелькерзама на броненосце «Ослябя»).