Книга Хроники Гелинора. Кровь Воинов - Павел Кувшинов

Совсем скоро наемники убедились, что подземный ход был действительно весьма необычным. Он уходил вниз под небольшим уклоном, закручиваясь в спираль, каждый из трех витков которого огибал деревню кольцом. Путь освещали бесчисленные масляные лампы, стоящие прямо на полу хода, вдоль стен. В самих же стенах на одинаковом расстоянии друг от друга имелись круглые серебряные пластины. Впрочем, в самих пластинах ничего примечательного не было. Лишь гладкая поверхность драгоценного металла, без какой-либо гравировки или чеканки.

– Сколько ж они серебра здесь испортили… – проворчал гном. – И зачем было помечать тоннель сотнями этих пластин?

– Двести двадцать две… – сказала Филда, не глядя на товарища.

– Что? – спросил Гард и, видя, что чародейка на него не смотрит, обогнал ее так, чтобы оказаться прямо перед ней.

Однако наемница продолжала идти, о чем-то размышляя, и гному пришлось продолжить движение, пятясь назад, дабы не столкнуться с чародейкой.

– Важен не сам подземный ход, а эти пластины, – сказала Филда, взглянув наконец на Гарда. – Ход прорыли так, как прорыли, лишь для того, чтобы расположить пластины по спирали. Думаю, их по двести двадцать две штуки на каждом витке тоннеля.

– С чего ты взяла? Я хочу сказать, почему именно такое число? – не отставал гном.

– Помнишь, Сэлус сказал, что его прадед занимался ритуальной магией? – Гард кивнул. – Так вот, мне знакома эта система. Спираль часто используется для завихрения магической силы, серебро же, в свою очередь, для ее фокусировки.

– Допустим, – не унимался гном. – Ну а что с числом-то?

– Три витка по двести двадцать две пластины дают в сумме шестьсот шестьдесят шесть серебряных пластин. Число зверя, или, как некоторые говорят, число Дьявола.

– Того самого Дьявола? – удивился Гард. – Я думал, это лишь сказочка, которой вы, люди, пугаете своих детишек.

– Некоторые то же самое думают и о Творце. Дьявол – скорее собирательный образ всяческого зла и его проявлений. А его число – как бы символ запретных, а оттого злых, знаний.

– Все равно не понимаю, – насупился гном.

– У алхимиков есть легенда о некоем эликсире, что дарует любому, кто его выпьет, бессмертие и всеобъемлющее знание. Легенда утверждает, что для приготовления этого эликсира требуются шестьсот шестьдесят шесть различных ингредиентов.

– Теперь ясно, – повеселел Гард. – Но при чем здесь дед отошедшего от дел святоши и этот подземный лаз?

– Я думаю, он защищался от абааса. По какой-то причине этот дух всегда был заинтересован в том, чтобы попировать в этой деревне. Вот местный чародей и соорудил с размахом ритуальный талисман для защиты.

– Почему же сейчас защита не действует? – спросил до того молчавший Теор.

– Жертвоприношения, – ровным голосом ответила ему сестра. – Невинная кровь способна смыть и не такие преграды.

Вскоре ход наконец-то пошел по прямой и вверх, что предвещало скорый выход на поверхность. И верно: спустя немного времени трое наемников обнаружили впереди простую деревянную дверь с железной ручкой.

– Ну что, пойдем поздороваемся с этим абаасом? – предложил Гард.

– Погоди, – остановил его Теор, обнажая при этом свой меч. – За дверью кто-то есть.

– Ты уверен? – спросил Гард, тоже доставая из-за спины секиру.

– Филда, ты можешь убрать дверь? – Вместо того чтобы ответить гному, наемник повернулся к сестре.

– Убрать? Как именно?

– Любым способом. И еще, – Теор улыбнулся, – дверь при этом может и пострадать.

– Что ты задумал? – спросил с подозрением Гард.

Но чародейка уже послала по направлению к двери сгусток уплотненного воздуха, а Теор рванул следом. Ударив в дверь, воздушный таран сокрушил ее в мгновение. Обломки двери и деревянные щепки разлетелись во все стороны.

Теор выскочил наружу и, развернувшись вполоборота, рубанул клинком слева от себя. Лезвие флиссы рассекло высокому мужчине грудь, обломки металлических колец доспеха вперемешку с кровью полетели в стороны. Стражник даже не успел вытащить меч из ножен. Теор резко развернулся вправо, где стоял еще один воин. Крепкий коренастый стражник едва успел удивиться вонзившейся ему глубоко в щеку длинной острой щепке от разнесенной двери, а смертоносная сталь в руках наемника уже пронзила ему сердце.

На большой поляне, охваченной кольцом деревьев, остались трое. Над черным алтарем, сплошь покрытым пятнами засохшей крови, склонился худощавый мужчина в длинном, до пят, балахоне ярко-синего цвета; Теор не сомневался, что это был чародей. Рядом с ним застыли словно изваяния двое стражников в простеньких доспехах, с алебардами в руках.

Казалось, что разлетевшаяся в щепки дверь нисколько их не интересовала. Но стоило пасть их товарищам, как чародей резко обернулся, выронив какой-то предмет из рук. Взяв себя в руки, он двинулся навстречу наемнику, оба стражника с алебардами следовали за ним шаг в шаг. Теору только это и нужно было. Наемник ринулся им навстречу так, словно от этого зависела не только его жизнь, но и жизнь во всем сущем.

Вся троица остановилась, явно растерявшись. Тем не менее чародей вскинул руки, и с его пальцев сорвался огненный шар, устремившийся к Теору. Тот даже не попытался увернуться, а на полном ходу рассек флиссой огненный шар прямо в воздухе. Магический огонь погиб, едва зародившись, рассыпался снопом бесполезных искр. Второй попытки испепелить себя Теор чародею не дал. Воин нырнул под выставленные стражниками алебарды и, оказавшись с чародеем лицом к лицу, одним ударом отсек тому голову. Двое других воинов прожили немногим дольше поверженного чародея. Одному из них Теор вонзил в горло стрелу, выхваченную из колчана, второму пронзил грудь флиссой.

Когда на поляну вышли Филда с Гардом, сражение уже закончилось.

– Проклятье, Теор… – проворчал гном, осматривая поверженных. – Ты их всех положил!

– Не одобряешь? – удивился Теор, возвращая клинок в ножны.

– Я не то чтобы ярый противник убийств… – неуверенно ответил Гард. – Я и сам за свою жизнь многих убил. Но вот так, пятерых разом… Я хочу сказать – те двое у двери даже не успели понять, от чего умирают. Или за что.

– Скажи, Гард, – ровным голосом сказал Теор, – как ты относишься к работорговле?

– Негативно конечно же!

– И если бы тебе представился случай избавить мир от работорговца, ты бы сделал это, не задумываясь, почему он этим занимается? – продолжал Теор.

– Да, – уверенно ответил гном. – Рабство – это худшее, что можно сотворить с человеком… или гномом.

– Нет, – отрезал молодой наемник. – Жертвоприношение – вот самая страшная участь для невинных. И эти люди, – он кивнул в сторону поверженных противников, – за деньги помогали приносить в жертву детей. И для чего? Ради высшей цели? Нет. Исключительно для своего благосостояния.