Книга Примириться с болезнью - Дмитрий Семеник

Я могу описать спутников этой боли, которые будут усиливать эту боль. Один из первых спутников – это обида: на жизнь, на Бога, на самого себя. Когда к физической муке добавляется еще и душевная, духовная, мука растет и может довести человека до самого края, до отчаяния и до полного нежелания жить. Тогда человек говорит: «Когда же это закончится?! Сколько мне терпеть? Хоть бы мне умереть поскорее…» Но в человеке всё-таки душа и тело крепко-накрепко связаны, и если душа дает приказ телу: «Тебе лучше не жить», то даже врачам бывает трудно помочь такому человеку.

– Насколько облегчение нашей боли зависит от близких?

– Если я в болезни чувствую себя одиноким: «Я никому не нужен. Я пропадаю» – боль усугубляется. Потому что это ложь. Когда у меня сильно болит, я не могу проверить, как вы ко мне относитесь – я этого не замечаю, я становлюсь слишком груб. Поэтому люди больные, страдающие часто бывают резко требовательны к окружающим, скандальны. Приступы боли сопровождается клеветой на всех, кто рядом. Но это несправедливо. Да, близкие не могут сейчас исцелить, помочь, но это не значит, что они не сочувствуют, что они не трудятся. И когда человек допускает такую клевету, оскорбления на своих ближних, то одиночество увеличивается и боль усиливается.

Мы облегчим свои страдания, если будем вести себя противоположным образом. Я знаю, что обо мне заботятся, и я стараюсь громкость своего крика. Я стараюсь давать окружающим маленькие передышки. И, притом, что я кричу, что от меня смердит, что я приношу много страданий моим близким, – потому что помощь такому человеку это тоже страдание, – тем не менее, им становится легче. И их легкость придает силы и мне. Оказывается, это взаимность.

Да, есть болезни, которые почти совсем не дают передышки. Но, когда бывают секундочки передышки, боль на секунду смягчается, отступает, – пусть даже с человеческой помощью – мой труд терпения, когда я не кричал, не капризничал и т. д. – он вдруг делает общение совершенно счастливым: мы чувствуем, как мы близки, как нужны друг другу. Болезнь тогда перестает быть могильной плитой, трагедией. Мы вместе.

В болезни хочется полного освобождения от страданий. Но в эту секундочку передышки, пока нет давления больной плоти, скажем себе, что маленькая помощь других людей для меня драгоценна, что меня не оставили. Ведь вы посмотрите, как мир развивается – он становится подлым, людей списывают, выкидывают, забывают. А тут, пусть даже ругаются, но мучаются со мной – это уже много…

Я сейчас скажу вещь, которая, может быть, кого-то обидит: даже больной человек должен быть счастливым. Человек может так достойно умирать, что многие живые будут завидовать ему и говорить: «Я так не живу, как он умирает».

– Что значит «должен»? Кому он должен быть счастливым?

– Он должен быть счастливым по природе своей. Т. е. это долженствование не приказ, не какое-то указание откуда-то. Вот, легкие должны что-нибудь делать? Для них естественно дышать. А для человека естественное состояние – это состояние блаженства, счастья. И если я выпадаю из него, я уже начинаю страдать, когда еще тело не болит…

Поэтому считать боль помехой, считать ее врагом и не считать ее природой. Да, с одной стороны – я болею, но с другой стороны – состояние болезни остается глубоко чуждым для меня, его не должно быть.

– А разве согласиться с болью не значит согласиться с тем, что я грешный человек?

– Нет, не обязательно. Есть в Евангелии одно глубокое место, когда спрашивают у Христа: «Почему этот человек болен? Кто согрешил – он или его родители?» Ответ такой: «Ни он, ни его родители».

Может ли человек защитить другого и при этом получить тяжелую травму? Он на секунду забыл про себя, своей жизнью принял удар смерти и дал возможность жить другому. Но взамен этому он получает страдания до конца жизни. Разве это наказание за грех?

Есть много страданий, в которых не видно нашего греха. Любой родитель знает, что ребенок принесет страдания. И несмотря на это, мы стремимся к тому, чтобы стать родителями. В жизни страдания неизбежны. Если я соглашаюсь жить – я соглашаюсь на мучения. Так что, боль в нашем умирающем мире не только от греха.

– Я всегда боялся боли и просил всегда обезболивать, когда что-то делали с зубами. А однажды я провел эксперимент и с тех пор при любой боли пользуюсь этим способом. Способ такой – вспоминать свои грехи и представлять себе, что я этой болью искупаю этот грех. Сразу же становится легче терпеть. На физическом уровне боль, может быть, остается такой же, но терпеть ее гораздо легче, она как бы не ощущается, она где-то уже вовне.

– Да, безусловно, грех – это уже страдание, это приносит боль. Вспомнить в болезни свои грехи, попросить прощение – очень полезно. Сразу будет легче.

Поискать свои неправды – ну, это очевидные вещи. Я просто хотел сказать, что всюду видеть, что страдания связаны непосредственно только с грехом – это неправда. Хотя 99 % связано с нашим грехом.

Объяснить, что такое грех, – это большая задача. О грехе думают, как о нарушении какого-то Небесного уголовного кодекса. Нет. Грех – это всегда подлость, это всегда предательство, грех – это всегда убийство другого человека или себя самого.

Да, конечно, если человек неожиданно для себя заболел и мучается – вспомни, скольких ты обидел, к скольким ты был равнодушен, как ты презирал больных, боялся их и прятался от них. Всё это нужно вспомнить. В совести своей судить себя, если не можешь в храм прийти. И не только это, но и многое другое: сколько выплескивал раздражения, сколько яда было, зависти…

Есть еще ужасное чувство ревности, когда я требую от другого любви к себе. Ревность сжирает хорошее – тебе и так дают хорошее, а ты говоришь «мало». Человек не может, он болен, может быть, а ты: «Давай, живи, действуй, трудись, лобызай меня!» Я прошу, требую и настаиваю. И когда у меня поток таких требований и к людям, и к Богу – это ревность. Ревность это душа не сытая, алчная, жадная. Конечно, за это обязательно потом будет расплата – страдания.

Ну и зависть. В чем патология этой болезни? А в том, что я мучаюсь от чужого добра. Представьте, вы родной мне человек, и пусть даже что-то несправедливо вам жизнь дала хорошее. Естественное моё чувство будет радость за вас. Это действительно уже раковая опухоль в душе, когда счастье другого для меня становится злом.

В большинстве случаев боль связана с какой-то моей подлостью, неправдой, которую я совершал в жизни. Но я могу не считать ее подлостью. Скажем, риск. Сколько людей рискует своей жизнью ради адреналина, ради каких-то острых ощущений? Тебя для другого рождали. Если ты защищаешь кого-то, то пожалуйста – рискуй, а просто так, от скуки, играть своей жизнью ты не имеешь права. Если глубоко посмотреть, ведь и курение, и выпивка нужны людям тогда, когда им скучно. Я убежден, что человеку влюбленному, обладающему взаимностью, некогда затягиваться папиросой. А когда с любимым стало скучно, когда не хватает добрых чувств, тогда нужно их усиливать водкой или еще чем-нибудь.