Книга Красный оазис - Рене де Пон-Жест

Больница считается одним из лучших зданий Кантона. Великолепные сады окружают ее со всех сторон. Расположена она среди татарского города, рядом с дворцом принца Конга.

Но Лиу-Сиу не заметила ни садов, ни шумной праздничной толпы на улицах, ни шествия бонз, ни марширующих солдат. Сердце ее и все помыслы рвались к тому, кого она сейчас увидит.

В больнице мадам Лиу предъявила пропуск от начальника тюрьмы — и двери распахнулись перед ними. Их проводили к постели И-Тэ, и в доме, полном человеческих страданий, у постели искалеченного пыткой разыгралась сцена, полная глубокого трагизма.

Юный ученый лежал в отдельной комнате, возле которой день и ночь стоял часовой. Он был так слаб, что почти не шевелился. Раны его еще не затянулись и причиняли ему жестокие мучения. А на висках отчетливо выделялся след от железного обруча. Казалось, череп его изменил свою форму, глаза неестественно расширились и как бы выкатились из орбит. А судорога боли так и застыла в складках губ.

Зато сознание возвратилось. И когда Минг, слишком заинтересованный в поимке убийцы, лично попробовал его допросить, И-Тэ твердо ответил:

— Вы приговорили меня к смертной казни и не имеете права мучить меня допросами. Оставьте меня в покое, дайте мне спокойно умереть.

Увидев, что в палату входит много народу, И-Тэ сразу не понял, в чем дело. Он привык видеть только врачей и часовых, а тут мелькнуло два милых знакомых лица, напомнивших ему лучшие минуты его жизни. Ему показалось, что это чудный сон, за который он мысленно благодарил Будду. Но вдруг сознание прояснилось — и, протянув руки, он прошептал имя Лиу-Сиу.

Лиу упала на колени и припала к его исхудалой руке.

— Я погубила тебя, И-Тэ. Простишь ли ты меня, мой бедный!

Больной ответил ей улыбкой, и слезы счастья блеснули на его ресницах.

Он понял, что любим. Все страдания были забыты, и он благословлял их, как источник счастья.

Долго-долго длилось молчание.

Мадам Лиу затаила дыхание, не смея прервать эту чистую беседу двух душ.

И-Тэ первый нарушил молчание.

— Вот видишь, — сказал он кузине тем тоном, каким они беседовали в детстве. — Все это должно было случиться, и мне нечего тебя прощать. В книге судьбы было написано, что нам не суждено жить вместе. Поэтому мы должны соединиться по смерти. Не надо спорить с судьбой. Ты здесь, со мною. Я чувствую, как твоя рука ласкает мои пальцы. И все страдания забыты. Я только молюсь об одном, как бы настолько окрепнуть, чтобы в день казни быть бодрым и твердым, как подобает невинно осужденному мужчине. Я постараюсь поддержать тебя примером. Как жаль, что у меня нет двух жизней, чтобы выкупить тебя у судьбы.

— Мы вовсе не умрем, И-Тэ, — перебила она со слезами в голосе. — Ты, значит, не знаешь, что случилось.

И она быстро рассказала ему все, что предприняла мадам Лиу.

— Все это — грезы, — тихо возразил осужденный. — Не верь надеждам, дорогая. Да и я не хочу надеяться, потому что уверенность в близкой смерти дает мне право сказать, что я тебя люблю.

Лиу-Сиу молчала. Холодок счастья пробежал по ее душе.

— Да, люблю, — продолжал юноша, — и величайшим счастьем будет для меня повторить тебе это слово в минуту смерти. Я крикну тебе «люблю» под ножом палача, истекая кровью.

И, собрав все силы, он наклонился к Лиу-Сиу и припал долгим поцелуем к ее наклоненному лбу. Потом, измученный сильным волнением, бледный как мертвец, упал он на циновку и чуть слышно прошептал:

— Я не только прощаю — я благодарю и обожаю тебя.

Лиу-Сиу казалось, что он умирает. Она громко вскрикнула и бросилась ему на грудь.

— Не беспокойтесь, сударыня, — вмешался доктор, вошедший в палату во время их беседы, — с ним часто бывают обмороки. Он слишком переволновался. Оставьте его, он должен отдохнуть.

В устах врача это было приказанием.

Лиу-Сиу поняла. Она наклонилась к бескровному лицу И-Тэ, поцеловала его долги нежным поцелуем и бодро вышла из комнаты.

Но, уходя, она почувствовала, что вся ее душа остается с больным.

Глава III. Жуткая встреча

Мать и дочь уселись в паланкины, двинулись обратно в тюрьму в сопровождении конвойного офицера и достигли Тенанских ворот, разделяющих татарский и китайский город.

Это была огромная каменная арка высотой в сорок футов, под которой даже летом стоит прохладный полумрак. Носильщики углубились под арку и вдруг остановились, попав в давку. Они отодвинулись к самой стене, ожидая минуты, чтоб стало свободней, как вдруг Лиу-Сиу почувствовала, как чья-то рука тяжело опустилась ей на плечо.

Она вздрогнула и обернулась.

Высокий, кряжистый мужчина просунулся в паланкин и схватил ее за плечи. Она онемела от неожиданности, хотела крикнуть, но не успела. Незнакомец рванул ее к себе, впился ей в губы поцелуем и снова оттолкнул, говоря:

— Теперь ты знаешь, что такое месть. Мы увидимся еще раз, у твоей виселицы. Я хотел бы влезть по столбам и выпить последнюю каплю твоей крови. Недаром я мясник и зовут меня Красным Пауком.

— Спасите, — крикнула Лиу-Сиу, обезумев от страха и отвращения.

Она узнала мясника, хоть никогда не обращала на него внимания. И вдруг ей показалось, что она уже слышала этот голос, хоть никогда не говорила с ним.

Но где? Когда? При каких обстоятельствах? Она силилась вспомнить, но память изменяла ей, а дрожь отвращения била ее, как припадок желтой лихорадки.

Мадам Лиу бросилась на крик. Она обхватила дочь руками и растерянно оглядывалась. Ни конвойный офицер, ни носильщики ничего не заметили.

— Здесь. Возле меня. Я его узнала, — лепетала молодая женщина с расширившимися от ужаса глазами, показывая на самое темное место прохода.

— Что случилось? Кого ты узнала? — напрасно добивалась мать.

— Его. Убийцу.

— Какого убийцу? Кто это? Да отвечай же, ради неба.

— Теперь я знаю, кто убил. Это Чу, мясник, наш сосед по Фун-Зи. Ты помнишь?

— Чу, Красный Паук?

— Да, Красный Паук. Я чувствую, как он укусил меня в губы.

— Успокойся, детка! Это тебе померещилось. Ты заснула, и тебе показалось во сне.

— О, нет: я хорошо разглядела. Я помню. Это тот же самый голос, который я слышала только раз, в ночь моей свадьбы, на даче Линга. Я его никогда не забуду. Мне страшно. Страшно!

И, похолодев от ужаса, она закрыла глаза и крепче прижалась к матери.

Мадам Лиу уложила дочь в паланкин и попросила носильщиков скорее двигаться.

Возвратившись в тюрьму, Лиу-Сиу немного успокоилась, собралась с мыслями и подробно рассказала про встречу под сводом Тенанских ворот. Не утомляя ее расспросами, мадам Лиу поручила ее немой и бросилась на квартиру Минга.