Книга Иди сюда, парень! - Тамерлан Тадтаев

– Через объездную дорогу тебе не пройти по такому снегу. Слышишь, как воет ветер? В такую погоду даже собаку не выгонишь за дверь… Лучше повремени, и когда растает снег, рванем вместе. Я тоже соскучился по жене и дочке.

– Ты смеешься надо мной? – вспыхнул Дато. – Снег растает весной, а сейчас только середина декабря. И в попутчиках я не нуждаюсь. – Помолчал и решительно добавил: – Я пойду через Цхинвали, дорогу до ТЭКа, слава богу, помню.

– Смотри-ка, парень совсем с катушек съехал! Бичо, осы скрутят тебя на первом же посту, и тогда ты позавидуешь мертвым!

– Это как карта ляжет. Ладно, уже половина одиннадцатого, мне пора.

– Ну уж нет! Пока я здесь командир и мне решать, куда кому идти! Ты выйдешь отсюда только через мой труп.

– Неужели? – изобразил удивление Дато и убрал руки под стол.

Грохнул выстрел. Омари упал на буфет, задев гору немытых тарелок, которые посыпались на него; он выругался и потянулся к кобуре на поясе, но подскочивший Дато стрелял в командира до тех пор, пока тот не перестал шевелиться. Затем он затолкал пистолет в карман куртки, поднял с земляного пола спортивную сумку и, накинув капюшон, вышел из дома.

Минут через десять по накрытой снегом трассе Транскама шел человек в синей куртке, с большой сумкой в руке. Миновав пустой грузинский пост, он вышел из безлюдного Тамарашени и, подталкиваемый ветром, направился вниз, в неуютный Цхинвал.

Хута считал себя воином по двум причинам: он уже побывал в бою, и у него имелся трофей – револьвер системы «наган». Правда, патронов в барабане было всего три штуки, но ничего, он их побережет, будет стрелять только в исключительных случаях. А на войне иногда такое привалит! Просто надо быть настырным и не зевать. Вот, например, когда брали Тамарашени. Хута увязался за ребятами Колорадо. Те не хотели брать на дело такого малолетку, но он показал характер и на насмешки огрызался, словно пес бешеный, пока наконец кто-то не сказал, чтобы пацана оставили в покое: если мальчишка решил умереть, так тому и быть, но за такую честь он понесет ящик с патронами. Хута, конечно, согласился и, несмотря на то что его навьючили как осла, не ныл, как некоторые из взрослых, и дотащил боеприпасы до самого Кернета.

– Оттуда мы спустились в Тамарашени, но перед этим пустили в село штук двадцать НУРСов, – рассказывал Хута в сотый раз своим одноклассникам Бобе и Гугу, стоявшим на пикете возле нового моста. – Неформалы отстреливались из автоматов, и многие из наших повернули обратно. Тьфу, мать их. Эти уроды считались до войны крутыми, чуть ли не отцами города, а тут наклали в штаны у всех на глазах…

Гугу в черной вязаной шапке, нагнувшись, подбросил сучьев в потухший костер и раздул огонь. Потом выпрямился и, скрестив руки на груди, смотрел на пламя слезящимися от дыма глазами.

– …Но те, кто остался, были настоящие тигры, и мы почти захватили село. Знаете, сколько мы убили там неформалов?

Гугу и Бобе переглянулись.

– Сколько? – спросил Гугу.

– Я насчитал сорок с чем-то трупов.

– В прошлый раз было двадцать, – сказал Бобе.

– А я помню, ты говорил десять, – засмеялся Гугу.

– Вы что же, не верите? – возмутился Хута. – Пойдемте спросим Колорадо, он скажет то же самое.

– Достал уже со своим Колорадо, – нахмурился Бобе. – Колорадо то, Колорадо се. А я слышал, что он убийца и мародер, понял? А до войны занимался рэкетом.

– Рот свой промой керосином, прежде чем говорить о нем! – вспылил Хута и выхватил револьвер. Бобе попятился к мосту над застывшей Лиахвой, а силач Гугу перехватил руку приятеля.

– Совсем рехнулся! – заорал он. – Если сейчас же не уберешь пистолет, клянусь, искалечу тебя! Я не шучу, мать твою! Сделаю из твоей худой задницы парашют!

– Ладно, ладно, только отпусти, – сморщился от боли Хута, пытаясь вырваться.

Гугу разжал тиски и насмешливо смотрел на одноклассника, который, дрожа всем телом, старался воткнуть ствол под брюшной ремень.

– Нам мост доверили охранять, – сказал Гугу и подбросил еще сучьев в костер. – А вы собачитесь. А если бы ты застрелил друга, а?

– Да пошутил я, отвали, – отмахнулся притихший Хута.

– Ну вот что, сейчас же помиритесь, – велел Гугу приятелям. Те обменялись не совсем дружелюбными взглядами. – Ну же, пожмите друг другу руки. Мы всегда держались вместе, как три мушкетера… – Он повернулся и, подставив огню широкую спину, увлеченно продолжил: – А давайте соберем отряд. Найдем еще ребят. Вот, к примеру, Аца – надежный пацан. Отгрызет башку кому угодно, и Туго такой же… Чего лыбишься, Хута? Я не соседа твоего имею в виду. Помните, он чуть не застрелил нас, мать его?

– В его районе, – кивнул Бобе в сторону Хуты, – одни маньяки живут. Ему бы тоже не мешало обследоваться в психбольнице. Ты на самом деле хотел меня пришить?

– Да пошутил я, запарили, – отмахнулся Хута. – А сосед мой трус. Кишка у него тонка, чтоб убить. Вот насчет отряда ты здорово придумал, Гугу. И ребята подходящие. Тот, другой Туго ведь тоже был в Тамарашени. Этот пистолет я взял с замоченного им неформала. Меткий такой: из обреза убил ублюдка. Только вряд ли Туго присоединится к нам, да и Колорадо не отпустит такого бойца.

– Знаю, о ком вы, – сказал Бобе. – Он, говорят, на игле сидит, и очень плотно. Еще говорят, на его совести не один осетин.

– Для тебя все, кто воюет, либо убийцы, либо наркоманы, – с плохо скрываемой злостью прошипел Хута.

– Заткнись! – осадил его Гугу. – Наше дело предложить, а если кто откажется, найдем других и раздобудем оружие.

– С этого бы и начинал, – одобрил Бобе. – Будут стволы, желающих повоевать палкой не отгонишь.

Помолчали чуть-чуть, покурили, благо из взрослых рядом никого. Наверно, похмеляются после ночных попоек на пикетах.

– Это кого же к нам несет в такой ненастный день? – удивился Гугу.

Три одноклассника посмотрели в сторону Богири, откуда спускался какой-то тип в капюшоне и с сумкой в руке. Он шел посередине дороги, с которой ветер поднимал снежную пыль, и стремительно приближался к мосту.

– Сразу видно, нездешний, – определил Бобе.

– По-моему, тоже, – встревожился Хута и полез за револьвером.

– Так уверенно ходить по городу может только наш, – прищурился Гугу. – Чужака бы схватили на посту в Богири.

– Сегодня же митинг на вокзале, – вспомнил Бобе. – Народ туда повалил за лапшой на уши…

Человек в капюшоне приблизился к пикету и, остановившись, обратился к приятелям на чистейшем русском:

– Здорово, братки. Не подскажете, как добраться до ТЭКа?

Подозрительный взгляд Бобе сразу же остановился на оттопыренном кармане куртки прохожего. Не зря, не зря он там греет руку.

– Хута ай да лыстаг мады б. ы фехсай неформал у! – крикнул вмиг прозревший Бобе. – Джиппай ыхсы бози йа мады ф…йа![15]