Книга Горе от ума? Причуды выдающихся мыслителей - Рудольф Баландин

Последним своим искусством Бойль во многом был обязан Гуку, который усовершенствовал воздушный насос. Когда прекратилось их сотрудничество, Бойль как экспериментатор ничем себя не проявил.

Для Гука было лестно и полезно сотрудничать со столь образованным и увлечённым научными экспериментами джентльменом. Но и Бойль, как быстро выяснилось, приобрёл не только друга и помощника, но и талантливого соавтора.

В 1658 году Гук построил наиболее совершенный для своего времени воздушный насос. Развивая и продолжая эксперименты немецкого физика Отто Герике, Бойль и Гук проводили опыты, изучая свойства воздуха.

Результаты этих работ представил Роберт Бойль в трактате «Новые физико-химические эксперименты, относящиеся к упругости воздуха и его эффектов. Произведены по большей части на новой пневматической машине» (1660). Было доказано, что воздух обладает упругостью, что звук не распространяется в пустоте (в безвоздушном пространстве), что для горения необходим газ, входящий в состав воздуха.

Это исследование раскритиковал философ Томас Гоббс. Он не придавал большого значения экспериментам, предпочитая логику здравого смысла. По его мнению, абсурдные заключения возникают по той причине, «что имена акциденций (случайных качеств. – Р.Б.) тел, расположенных вне нас, даются акциденциям наших собственных тел, как это делают те, кто говорит: …звук находится в воздухе».

В отличие от него, О. Герике утверждал: «Философы, которые держатся исключительно своих умозаключений и аргументов, не учитывая опыта, никогда не придут к надёжным и правильным выводам относительно явлений внешнего мира». И был прав.

Другой аргумент против выводов Бойля выставил французский физик Ф. Линус, не признававший у воздуха такого качества, как упругость, и возражавшего против гипотезы существования пустого пространства.

В то время под пустотой подразумевалось пространство идеальное, где нет буквально ничего, что не согласуется с логикой, как показал ещё Архимед. Но в опытах Бойля и Гука пустотой следовало считать максимально разряжённое воздушное пространство.

Ответом на критику стал мемуар Бойля «Защита доктрины, относящейся к упругости и весу воздуха» (1662). В нём был сформулирован вывод, сделанный на основе экспериментов: «сопротивление сжатию /воздуха/ удваивается с удвоением давления. В современном изложении: объём газа меняется пропорционально давлению при прочих постоянных параметрах. Бойль подчеркнул, что первым отметил эту закономерность его ассистент Роберт Гук.

В дневнике Гука была запись о том, что упругость воздуха находится в обратном отношении к объёму. Как справедливо утверждал А.Н. Боголюбов: «Закон Бойля-Мариотта, в сущности, является законом Гука, тем более что он лежит в основе всех работ последнего в этой области».

Французский физик аббат Эдам Мариотт открыл этот закон через 15 лет после Гука. Однако в истории науки, в учебниках физики по-прежнему речь идёт о законе Бойля-Мариотта. Пример несправедливости в науке – самой объективной области культуры.

Отчасти Роберту Гуку просто не повезло. Он не позаботился заявить о своём приоритете, возможно, потому, что в то время был никому не известным ассистентом Роберта Бойля.

Но как же историки науки? Они-то могли восстановить справедливость! Увы, на них тоже воздействует магия авторитетов. Скажем, всем известен Роберт Бойль (вполне этого заслуживающий), а более талантливый и разносторонний учёный, изобретатель Роберт Гук остаётся в тени. Во многом этому способствовал… Исаак Ньютон!

Именно он сделал всё, что мог, для замалчивания достижений Роберта Гука. Таких возможностей у Ньютона – с 1703 года и до конца жизни состоявшего председателем Королевского общества – было предостаточно. Он даже распорядился о том, чтобы убрали портрет ненавистного ему Гука.

Получается, что в образе пушкинского Моцарта в истории знаний выступил малоизвестный Роберт Гук, а коварным Сальери предстаёт прославленный Исаак Ньютон. Хотя в жизни не так всё обострено, как в художественном сочинении, но определённая аналогия существует.

В молодости Роберт Гук, судя по вполне правдоподобному предположению его биографа Джеффри Кейна, написал фантастический рассказ «Новая Атлантида. Начата лордом Веруламским, виконтом Ст. Элбанс, продолжена Р.Г. Эксвайром» (Лондон, 1660), изданный анонимно.

Работу Френсиса Бэкона, лорда Веруламского, над утопией «Новая Атлантида» прервала смерть. Последняя фраза: «Ибо члены Соломонова дома раздают щедрые дары всюду, куда прибывают».

Этот Соломонов дом – умственный и деловой центр утопической Новой Атлантиды. У Бэкона достижения этого дома порой представлены в виде, достойном лапутянской академии Джонатана Свифта. Один из отцов Соломонова дома рассказывает:

«Есть у нас обширные помещения, где мы искусственно вызываем различные явления природы …а также зарождение из воздуха живых существ: лягушек, мух и некоторых других…

Нам известны способы выращивания различных растений без семян, одним только смешением почв…»

А вот откуда взял Свифт образ мудреца, добывающего свет из огурца: «Мы открыли также, – говорит отец Соломонова дома, – различные, ещё неизвестные у вас способы получать свет из различных тел».

Впрочем, подобные казусы были вполне естественны для того времени (начала ХVII века). Более существенно, что Бэкон в своих «Опытах» писал о научном познании, вдохновляя многих исследователей, включая Гука:

«Наука совершенствует природу, но сама совершенствуется опытом; ибо врождённые дарования подобны диким растениям и нуждаются в выращивании с помощью учёных занятий… Люди хитроумные презирают учёность, простодушные дивятся ей, мудрые ею пользуются; ибо сама по себе учёность не научает, как применять её; на то есть мудрость особая, высшая, которую приобресть можно только опытом.

Читай не затем, чтобы противоречить и опровергать; не затем, чтобы принимать на веру; и не затем, чтобы найти предмет для беседы; но чтобы мыслить и рассуждать. Есть книги, которые надо только отведать, есть такие, которые лучше всего проглотить, и лишь немногие стоит разжевать и переварить».

По мнению Джеффри Кейна: «Нет ничего такого, что не мог бы написать Гук, но есть много точек подобия… между планом “Новой Атлантиды” и взглядами Гука, известными по другим источникам, в особенности с его энтузиазмом в те годы по поводу сотрудничества науки и литературы. Гук имел чрезвычайно живой ум и прекрасное образование; в 1660 г. ему было двадцать пять лет и… он готовился к публикации в следующем году остроумного научного трактата “Попытка пояснения… сделанная Р. Г.” Он глубоко восхищался Бэконом. В письме лорду Броункеру он писал в 1672 году: “Я считаю, что нет иной вещи, которая так значительно ведёт к прогрессу философии, как исследование гипотез с помощью экспериментов и планирование экспериментов гипотезами. В этом меня поддерживает авторитет несравненного Верулама”».

В продолжении «Новой Атлантиды» деятель Соломонова дома демонстрирует «селеноскоп для наблюдения Луны, звёзд и новых планет и редкий микроскоп, в котором легко рассматривать глаза, ноги, рот, волосы и яйца сырного клеща, а также кровь, текущую в жилах вши».