Книга Опасная командировка - Александр Ковалевский

Вспомнив этот разговор, Ренат подумал, а что если и ему с Зухрой под видом местных жителей перейти по льду Пяндж? Тогда на вопрос, где он пропадал все эти полгода, он мог сослаться на потерю памяти. Он действительно терял память, что подтвердит любая медицинская экспертиза. Зухре, во всяком случае, его версия казалась вполне правдоподобной. Мол, на спуске с вершины, где погибли все его товарищи, он сорвался, ударился головой о скалу, потерял сознание, и в таком бессознательном состоянии его подобрали местные пастухи, с которыми он кочевал по горам, пока к нему не вернулась память.

Чтобы дойти до этого приграничного кишлака, им предстояло пересечь почти всю страну с юга на север. Ренат с Зухрой отправились в путь с большим и хорошо охранявшимся караваном, который вез отрядам Ахмад Шаха стрелковое оружие и снаряды для безоткатных орудий и минометов, прикрытых на верблюжьих боках дровами и утварью. Передвигался караван по ночам и в предрассветные часы. Вперед высылался двойной дозор караванного пути. Первым на тропе появлялся одинокий наездник на ишаке. Он был без оружия и внимательно осматривался по сторонам – нет ли засады или противопехотных мин, которые Советская армия рассыпала с вертолетов, усеивая ими караванные тропы. Вслед за разведчиком, который оставлял в случае опасности условный знак, двигался передовой отряд всадников. Если обстановка на дороге не вызывала у дозора опасений, караван шел дальше по пустыне и «зеленке», продвигаясь по перевалочным базам моджахедов. Полевые командиры проводили под охраной караван с оружием по своей территории и передавали его дальше на север другим полевым командирам. Несколько дней караван брел по безлюдным скальным тропам, преодолевая снежные заносы и осыпи.

Советский вертолет обнаружил их передовой отряд из двух десятков вооруженных всадников, когда караван заходил в Панджшерское ущелье, разделявшее Афганистан на южную и северную части, где действовали отряды Ахмад Шаха Масуда. Заметив летающую «шайтан-арбу», всадники по сигналу старшего дозора придержали коней и с тревогой наблюдали за вертолетом, но к их радости пятнистая винтокрылая машина взмыла вверх и улетела за перевал.

Проводив торжествующим взглядом улетевший вертолет, старший дозора разрешил каравану продолжить путь.

Тем временем Ми-24, преодолев высокогорный перевал, снизился в долину и быстро заминировал тропу на несколько километров впереди каравана. Отстреляв все кассеты с минами, командир экипажа принял решение вернуться на базу – горючее было на исходе, а обнаруженный ими караван уничтожат и без них. База сообщила, что в их квадрат уже вылетели два звена «крокодилов» и звено Ми-8 с десантниками.

Первая атака на караван была с воздуха. Извергая смертоносный огонь, «крокодилы» стремительно пронеслись над растянувшейся на все ущелье вереницей навьюченных верблюдов, ишаков и лошадей. Застигнутые врасплох моджахеды из охранения каравана беспорядочно палили по атаковавшим их вертолетам из всего, что могло стрелять, – винтовок, автоматов, ручных пулеметов и гранатометов. Горное эхо многократно повторяло взрывы неуправляемых реактивных ракет и грохот скорострельных пушек. Весь этот грохот смешался с надрывным ржанием коней, утробным ревом раненых верблюдов и отчаянными криками обреченных на смерть людей.

Ренат с Зухрой, шедшие в самом хвосте каравана, успели укрыться от огня «крокодилов» под навесом ближайшей скалы. Сбросив бомбы и отстреляв по каравану все ракеты, ударные вертолеты из четырехствольных крупнокалиберных пулеметов подавили последние очаги сопротивления, после чего десантникам осталось только добить раненых людей и животных. Увидев из своего укрытия, что советские солдаты никого в живых не оставляют, Ренату с Зухрой ничего не оставалось, как попробовать спуститься на дно ущелья по каменным уступам головокружительной тропы, местами проходившей по отвесным скалам, где их никто не смог бы достать. Расчет Рената на то, что десантники не станут рисковать своей шкурой на такой крутой тропе, где из-за одного неосторожного шага можно было улететь в пропасть, оправдался. Десантники вряд ли могли похвастать такой альпинистской подготовкой, как у него, к тому же у них не было веревок, а без страховки спуститься по этой тропе может решиться только самоубийца. А вот Ренат, отправляясь с Зухрой по горам и перевалам вместе с караваном, веревку с собой предусмотрительно взял, и сейчас она ему очень пригодилась. Сделав из свободного конца веревки обвязку для Зухры, он спускал ее вниз по тропе на верхней страховке, после чего осторожно спускался сам.

Шальная пуля настигла Зухру, когда они уже были внизу. Ренат вначале подумал, что она просто споткнулась. Когда он бросился к ней, Зухра была еще жива: ее широко распахнутые глаза смотрели с укором. Она чуть приоткрыла поблекшие губы, чтобы что-то сказать, но вместо слов изо рта у нее хлынула кровь, взор затуманился, голова безвольно поникла, и, так и не проронив ни звука, Зухра умерла у него на руках.

Ренат похоронил ее там же, среди камней.

* * *

«С любимыми не расставайтесь», – эту строку из «Баллады о прокуренном вагоне» Александра Кочеткова, впервые прозвучавшей в кинофильме «Ирония судьбы, или С легким паром», Илья повторял про себя все утро. После безумной ночи любви Настя еще сладко спала, прижавшись к нему горячим плечом, и он твердо решил, что летит в Кандагар вместе с ней, лейтенантом медицинской службы Анастасией Ворониной. По уговору с главным редактором АПН, темы для своих репортажей Илья мог выбирать себе сам, придерживаясь, разумеется, данных ему рекомендаций завотделом прессы ЦК КПСС, так что никаких особых разрешений на вылет в Кандагар ему не требовалось. Достаточно было уведомить о своих планах заведующего афганского бюро по телефону, что Илья и сделал, не выходя из своего номера.

Настя к тому времени уже проснулась. Из его разговора по телефону она узнала, что Илья собрался сделать репортаж о военных медиках Кандагарской медроты. Понятно, что все это он затеял только ради нее. Новость о том, что Илья летит в Кандагар вместе с ней, должна была Настю обрадовать, однако Илья не мог не заметить, что вид у нее какой-то растерянный. На его вопрос, чем она так смущена, Настя лишь пожала плечами, мол, все это так неожиданно. Ведь у нее нет там даже своей комнаты, а только койка в женском модуле – щитовом фанерном общежитии. Но это была лишь отговорка.

Настоящая же причина ее растерянности была в том (и об этом в бригаде все знали), что на нее положил глаз сам начальник политотдела подполковник Акиев. И хотя Насте пока удавалось отбиваться от его притязаний, это только еще больше распаляло подполковника, и он буквально не давал проходу лейтенанту медицинской службы Ворониной. За глаза ее даже стали называть ППЖ (походно-полевой женой) начпо. И сейчас Настю бросило в жар от одной мысли, что Илье могут невесть что про нее в бригаде наговорить. А в том, что злые языки найдутся, сомневаться не приходилось. С первого дня ее появления в медроте на нее с плохо скрытой завистью пялились все бабы гарнизона. Как же! Не успела приехать, как на нее сразу запал сам начальник политотдела бригады. А она, видишь ли, еще кочевряжится, цену себе набивает!

Настя же относилась к этому мужлану как к неизбежному злу. В их гарнизоне Акиев обладал практически неограниченной властью, поэтому лейтенанту медицинской службы Ворониной жаловаться на домогавшегося ее подполковника было некому. Всемогущего начпо побаивался даже замполит бригады. Замполиты батальонов и рот в Афгане были боевыми офицерами, участвовали в операциях и командовали в бою подразделениями. Офицеры же политотдела в основном лекции на политзанятиях читали и на «боевые» не выезжали, но гонору у них было хоть отбавляй. И если замполит бригады во всем подчинялся комбригу и был рядовым коммунистом, то начпо бригады – это номенклатура Главного политического управления Вооруженных Сил СССР, и его указания были обязательны для всех членов КПСС, включая и командира бригады. В пресловутой шестой статье брежневской конституции 1977 года была законодательно закреплена руководящая и направляющая роль КПСС, так что начальник политотдела Акиев законно руководил комбригом по партийной линии.