Книга Гобболино - ведьмин кот - Урсула Морей Уильямс

— Сударыня, прошу вас, постойте! Постойте, сударыня! — окликнула она коробейницу. — Зайдите ко мне, погрейтесь у очага, выпейте кружку молока и покажите мне ваши товары.

Старуха коробейница захихикала и привязала ослика у крыльца.

— Чтобы хорошенькая девушка да не пригласила меня войти в дом — такого еще не бывало, — прокудахтала она, входя в хижину с целой охапкой свертков и сверточков, и выложила свои товары на кухонный стол.

Что-то в ее кудахтающем смехе заставило Гобболино навострить уши и присмотреться к старухе повнимательнее. И уже через мгновение он не сомневался, что перед ним — ведьма. Только ведьмы умеют так противно смеяться, только у них бывают такие длинные скрюченные пальцы и такие длинные крючковатые носы.

А когда внучка дровосека стала перебирать куски атласа и шелка, котенок лишний раз убедился в своей правоте.

Стоило девушке воскликнуть: «Ах, какой прекрасный малиновый шелк! Но жалко, что фиолетовый отлив его чуть-чуть портит!», как старуха тут же проводила рукой над шелком, и он становился в точности того оттенка, о котором мечтала девушка.

Или: «Ох! — восклицала девушка. — Какая изумительная парча! Но лучше бы здесь были вытканы не птицы, а бабочки!» И в ту же секунду птицы исчезали, а на их месте появлялись разноцветные бабочки, огромные и роскошные.

Гобболино знал, как делаются эти фокусы, и ему очень не нравилось все, что происходит, а особенно не нравилась сама старуха.

Он спрятался под кухонный стол и от всей души надеялся, что там его никто не заметит.

Наконец внучка дровосека выбрала себе на платье прекрасную ткань, которая на солнце блестела как золото.

— Если я возьму себе на платье этот чудесный золотистый атлас, во что он мне обойдется? — спросила она.

— А, этот? Ровно в две серебряные монетки! — отвечала старуха.

— А у меня всего одна! — И от огорчения девушка разрыдалась.

— Возьми пунцовый или зеленый, они тоже красивые, — посоветовала торговка.

— Мне годится только золотой! — стояла на своем девушка. — Может быть, вы уступите, сударыня? Я вас очень прошу!

— Ты что, хочешь, чтобы я свой товар даром раздавала? — возмутилась торговка и начала складывать вещи.

— Подождите! Подождите! Пожалуйста! Может быть, вы возьмете с меня что-нибудь в придачу? — умоляла девушка. — Я могу отдать вам серебряную монету и вдобавок вот этот вкусный пирог, еще горячий, прямо из духовки.

— Пироги не для моего желудка! — плаксивым голосом отвечала старуха. — Это очень тяжелая пища. Я ничего не ем, кроме лесных ягод и ничего не пью, кроме ключевой воды. Не нужен мне твой непропеченный пирог, и не упрашивай.

Внучка дровосека обиделась, потому что она прекрасно готовила, но ей по-прежнему очень хотелось заполучить золотистый атлас.

— А может быть, вы возьмете с кровати вон то шелковое покрывало? — предложила она. — Я вышивала его своими руками!

— Ха-ха-ха! Зачем мне твое шелковое покрывало? — проскрипела старуха. — Я ночую в канавах вместе с моим осликом. Люди будут смеяться, если мы с ним укроемся расшитым шелком. Не нужно мне твое шелковое покрывало, и не упрашивай!

Внучка дровосека обиделась еще сильнее, потому что лучше покрывала у нее ничего не было, но ей все-таки отчаянно хотелось заполучить золотистый атлас.

— А может быть, вам приглянулись наши часы с кукушкой? — спросила она.

— Хо-хо-хо! Я узнаю, который час, по солнцу или по звездам! — прошамкала старуха. — Жаворонок или кроншнеп выкликают мне время. Не нужны мне твои часы с кукушкой, и не упрашивай!

Внучка дровосека очень расстроилась, потому что с детства привыкла гордиться дедушкиными часами, но чем дольше она смотрела на золотистый атлас, тем сильнее хотела его заполучить.

— Что ж, другого мне ничего не нужно! — рассерженно сказала она и оттолкнула от себя все ткани, лежавшие на столе. — Забирайте свое добро. Нет так нет, я обойдусь.

— Погоди, у тебя все-таки есть то, что, может статься, мне и подойдет, — усмехнулась старуха. — У меня сейчас нет кота. И если ты отдашь мне того хорошенького котика, что прячется у тебя под столом, и серебряную монету в придачу, то сможешь сшить себе золотое платье.

— Нет, нет! Я не могу его отдать! — всполошилась внучка дровосека. — Котенок не мой, а дедушкин, и если я это сделаю, дед меня не простит.

— Ну ладно, на нет и суда нет, — сказала старуха коробейница, направляясь к двери. — Может быть, дедушка даст тебе еще одну монету, если ты его хорошенько попросишь.

— Но вы-то тогда уже уйдете, — всхлипнула девушка.

— В лесу, в трех милях отсюда, если идти по этой тропинке, стоит хижина лудильщика, — ответила ей торговка. — Еще три вечера ты сможешь меня там застать. До свиданья, красавица.

Но когда дровосек вернулся домой, ни мольбы, ни слезы внучки не убедили его расстаться еще с одной серебряной монетой.

Когда он узнал, что торговка ушла от девушки с тем же, с чем пришла, то ужасно рассердился.

— Что? Тебе не нужно ни красного, ни зеленого платья, а нужно только золотое, которое тебе не по карману? Постыдилась бы! Да чем один цвет лучше другого? Ну что же, раз старуха ушла, подождешь со своим платьем, пока она не вернется.

Назавтра внучка дровосека весь день была не в духе. Она сожгла пироги, оставила невымытыми все кастрюли и швырнула в Гобболино сковородкой.

Когда ее дед вечером возвратился домой, она снова попробовала выпросить у него серебряную монету, но он об этом и слышать не хотел.

На следующий день девушка с утра до вечера ничего не ела, но когда старик пришел ужинать, то не сказал ей насчет платья ничего нового.

Еще на следующий день девушка стала рыдать и ходить взад-вперед по комнате, потому что день этот был третьим по счету, и к вечеру старуха коробейница должна была уйти из их мест.

Девушка сжимала кулаки и топала ножкой, а Гобболино сидел в своем углу и дрожал, потому что едва он попадался ей на глаза, как девушка начинала его шпынять.

— Ты чего на меня уставился? Это из-за тебя я так мучаюсь, а ты еще таращишься на меня своими ужасными голубыми глазами! Это ты во всем виноват, ведьмин кот!

Но вдруг, когда день начал клониться к вечеру, настроение у нее изменилось, и она стала с Гобболино очень приветлива.

Она собственными руками налила сливок ему в блюдечко, а пока он лакал, стояла над ним и приговаривала:

— Чудесный ты мой Гобболино! Ну какой же ты красавец! Какая у тебя блестящая шубка и какие дивные голубые глаза! Когда ты допьешь свои сливочки, Гобболино, я дам тебе кусок печенки, а еще у меня в комоде есть бархатная сумочка, и теперь ты будешь в ней спать.

Гобболино благодарно мурлыкал, потому что последние три дня ему было очень не по себе: его сильно пугало дурное настроение девушки, а также то, что в него все время летели кастрюли и сковородки.