Книга Грешная и желанная - Джулия Энн Лонг

Даже сама она не уловила в этих словах и намека на рассудительность, но, похоже, у Женевьевы не нашлось возражений. Тэнзи торопливо осматривала церковный двор, и вдруг – о чудо! – она обнаружила маленький голубой полевой цветочек, высунувшийся из-за ограды.

– Прости, – прошептала она цветку. – И спасибо.

Сорвав, она отнесла цветок к могиле и осторожно положила.

Так гораздо лучше.

– Голубой – твой цвет, – прошептала она, обращаясь к покойной леди Элизабет, просто чтобы чуть подбодрить себя.

Затем Тэнзи повернулась к Женевьеве, но та смотрела не на нее, а куда-то вверх и махала рукой.

Там, на крыше дома священника, стоял, подбоченившись, Йен Эверси и наблюдал за ними.

На таком расстоянии он выглядел значительно меньше, но она все равно сразу его узнала. Ее тело словно чуяло его. Тэнзи даже показалось, что со своего места она ощущает взгляд его голубых глаз, как лучи двух маленьких циничных, великолепных светил.

Она буквально чувствовала, как все ее природное обаяние и лоск улетучиваются – так под солнцем испаряется влага. Да что же такое в есть в этом мужчине, что заставляет ее чувствовать себя нескладной и неуклюжей?

Йен поднял руку (вроде бы с молотком) в знак приветствия.

– Он всегда отменно умел лазать на верхотуре, мой брат.

В голосе Женевьевы звучала ирония.

Но Тэнзи ее толком и не расслышала. Все, что она могла сейчас видеть – это его силуэт на фоне синего неба. И сердце ее коротко и резко ударяло в грудь, как молоточек по струнам цимбал.

Она резко поднялась, отряхнула руки о юбку и послушно зашагала вслед за Женевьевой.

Чтобы так же внезапно наткнуться на группку мужчин, с головой погрузившихся в разговор на том универсальном языке, которым пользуются мужчины, если что-то требуется построить или починить. Каждый сжимал какой-нибудь инструмент – лопату, молоток или пилу. Как мужчины любят инструменты, подумала Тэнзи.

Заметив дам, они прекратили говорить и жестикулировать. Их взгляды быстро перемещались с Женевьевы на Тэнзи и обратно.

А затем все уставились на Тэнзи, причем стояли неподвижно, как сделавшие стойку охотничьи псы.

Она с притворной застенчивостью улыбнулась. И похлопала ресничками.

Тогда все до одного поклонились и снова, выпрямившись, кидали на нее любопытные взгляды, ковыряя мысками ног землю и приглаживая волосы.

Это было очень кстати, потому что Тэнзи не могла вымолвить ни слова, так как она видела, как Йен Эверси спустился с крыши и теперь приближался к ним. На какой-то миг ей показалось, что разом пропал весь воздух, так необходимый ей для дыхания. Легкие просто перестали работать.

Она чуть запрокинула голову и глубоко вздохнула.

Пока Йен приближался, Женевьева занялась представлениями:

– Джентльмены, это мисс Титания Дэнфорт, наша гостья. Мисс Дэнфорт, это мой кузен, преподобный Адам Сильвейн. С Саймоном, мисс Дэнфорт, вы познакомились вчера на балу, а лорд Генри Торп вернулся из-за границы и теперь любезно помогает с ремонтом дома священника.

Лорд Генри был настолько молод, что на его щеках еще кое-где виднелись розовые прыщики. Волосы его были подстрижены очень коротко.

Мужчина, опиравшийся на лопату, первым обрел дар речи и не стал дожидаться официального представления:

– Мистер Шеймас Дугган к вашим услугам, мисс Дэнфорт. – У него были кудрявые черные волосы и зеленые глаза, а ирландский акцент звучал просто чудесно – подпрыгивал и пружинил, будто плясал джигу. Мистер Шеймас низко поклонился, держась одной рукой за лопату. – Я говорю серьезно. Если вам что-нибудь потребуется, я имею в виду – что угодно…

– Мы постараемся хорошенько занять Шеймаса делом, чтобы он не попал в слишком большие неприятности, – благодушно заметил викарий.

– Ха-ха, – засмеялся Шеймас, но все же бросил обиженный взгляд в сторону очень высокого викария.

Тот определенно был создан по шаблону, единому для всех мужчин Эверси. Он излучал уверенность, спокойствие и силу, и Тэнзи предположила, что ему это далось непросто.

Но ее не привлекало спокойствие. Ей хотелось того острого ощущения земля-уходит-из-под-ног, от которого перехватывало дыхание. Того чувства, которое она испытывала только по отношению к мужчине, который… как раз оказался рядом с ними.

Йен обладал удивительным чутьем по отношению к женскому полу. Он забивал гвоздь, когда что-то заставило его прерваться, медленно подняться на ноги и… посмотреть. Дыхание в груди замерло. Что-то исключительно чувственное коснулось его затылка и тотчас же достигло и других чувственных частей тела. Он жаждал увидеть ее, кем бы она ни была.

На церковном дворе показались две женщины, и что-то в том, как одна из них двигалась – что-то на самом деле неуловимое, что-то в изгибе ее фигуры, в том, как слегка покачивались ее бедра, вызвало в его теле отклик. Сердце пропустило удар в предвкушении; сейчас он выяснит, кто это.

Йен заслонил глаза рукой, чтобы не слепило солнце.

Одна из них – Женевьева, он узнал ее любимую шляпку.

Значит, вторая должна быть…

…может ли это быть мисс Дэнфорт?

Увы, похоже, это она и есть. Титьки Дэнфорт.

Он коротко невесело хохотнул.

И все-таки, по-прежнему заслоняя от солнца глаза, Йен продолжал наблюдать. Ему нравилось, как она движется. Он слегка нахмурился, когда она сорвала цветок, опустилась на колени и положила его на могилу. Женевьева посмотрела в его сторону и украдкой пожала плечами.

А потом приветственно помахала рукой.

Воспитание заставило его спуститься с крыши.

Ни капли не удивившись, он услышал голос мисс Дэнфорт задолго до того, как приблизился к собравшимся.

– Я, безусловно, это учту, мистер Дугган, – говорила Тэнзи, слегка напоминая актрису, которая хочет, чтобы ее расслышали в дальнем конце зрительного зала. Может, она туга на ухо? Тем вечером, когда они танцевали, она совершенно точно смеялась громче, чем приличествует леди. – Большое спасибо за столь любезное предложение.

Что еще за предложение сделал ей Дугган?

– О, прошу вас, не забудьте, мисс Дэнфорт, – очень серьезно отозвался Шеймас.

Она улыбнулась, медленно, очевидно довольная.

И вопреки всему эта улыбка оказала удивительное действие и на Йена тоже. Ему хотелось отвернуться, но мисс Дэнфорт словно высыпала на окружающих пригоршню волшебной пыльцы. Он видел такое же растерянное, покорное выражение у человека, подвергшегося воздействию гипнотического маятника.

– Добрый день, леди, – вежливо вступил в разговор Йен. – Полагаю, все уже друг другу представлены?

– Конечно, – пылко подтвердил Шеймас. – И я не забуду этот день до своего последнего вздоха!