Книга Лицо под вуалью - Рут Ренделл

Сосед посмотрел на Бёрдена:

– Как он? Он…

– Я ничего не знаю, – отозвался полицейский. – Я даже не знал…

Похоже, за ним наблюдала вся улица, и все решили, что он принес новости. Какая-то женщина вышла из дома напротив, пара с маленьким ребенком выглянула из дома, стоящего дальше на той же стороне улицы…

Сосед вновь подал голос:

– Он сидел в машине, в машине его дочери, Шейлы, вы знаете. Это был оглушительный взрыв, как разрыв бомбы во время войны. Я помню войну. Мы с женой, мы вышли, и стоял дым, ничего нельзя разглядеть. Я сказал, что надо первым делом звонить в полицию, и я позвонил, но кто-то уже им сообщил. «Скорая помощь» примчалась мгновенно. Надо отдать им должное, они времени не теряли. Но мы не видели, что случилось, только как кого-то увезли на носилках, а потом по ночным теленовостям рассказали о мистере Вексфорде и бомбе в машине, но они мало знали, почти ничего не могли сообщить.

– Он был вон там, на газоне, – сказала женщина с ребенком. – Лежал там без сознания.

– Его выбросило из машины взрывом, – прибавил ее муж. – Это было самое удивительное. Мы смотрели Шейлу в ее сериале и услышали этот ужасный взрыв, и он был здесь, в ее машине…

– Где они сейчас, Шейла и ее мать? – спросил Бёрден.

– Кто-то сказал, что они уехали к другой дочери, туда, где она живет, – ответил сосед Вексфорда.

Больше Майкл ничего не сказал. Качая головой и чувствуя, что держится за нее одной рукой, словно она болит, он вернулся к своей машине и завел мотор.

Глава 6

Он видел во сне вишневые деревья, в особенности то, которое, по слухам, срубил Джордж Вашингтон, а потом не смог солгать об этом, когда его спросил отец. Предположительно, это была белая черешня – он видел такие где-то на картинке, они посажены на берегах реки Потомак… Из-за особой любви Вашингтона к черешне? Наверное. Вероятно, те розовые двойные черешни, цветы которых казались сделанными из крепированной бумаги, тогда еще не создали. Вишневое дерево в его саду подарил ему тесть через год после того, как они переехали в свой дом, и ему никогда не нравились его похожие на бумагу цветы и неестественно опущенные ветки, хотя он очень любил своего тестя. Дерево было красивым одну неделю в году, примерно в конце апреля…

Это уже был не сон, это было больше похоже на грезы наяву. В некоторых садах, где росли вишневые деревья, между ними ставили пугала, а в некоторых сшивали полотнища из сетки для защиты фруктов от птиц. Нельзя сказать, что его дерево давало большой урожай – оно было бесплодным, эти яркие, пушистые соцветия опадали без следа. Теперь он ощущал в голове тупую боль, надо лбом, и она была как-то необъяснимо связана с вишневыми деревьями. Нет, не совсем необъяснимо… Он открыл глаза и спросил у того, кто, возможно, находился рядом, хотя, насколько он знал, никого рядом не было:

– Я ударился головой о вишню?

– Да, дорогой.

Дора сидела у его постели, и вокруг них обоих были задернуты занавески. Он попытался сесть, но она покачала головой, предостерегающе вытянула руку.

– Который час?

– Около одиннадцати. Примерно одиннадцать часов утра, воскресенье. – Супруга поняла, что происходит у него в голове. – Ты не все это время лежал без сознания, ты пришел в себя в машине «Скорой помощи» по дороге сюда. Ты спал.

– Я, кажется, ничего не помню, кроме того, что ударился головой о вишневое дерево. О, и я почему-то прыгнул и летел… может, от нашей двери? Не могу понять, почему.

– Бомба взорвалась под машиной, – сказала Дора. – Это была не наша машина, а Шейлы. Ты что-то сделал, и она сработала – то есть, я хочу сказать, любой человек, севший за руль, привел бы ее в действие.

Вексфорд это переварил. Он не мог ничего вспомнить и сомневался, сможет ли когда-нибудь. Дора и Шейла смотрели телевизор, а он зачем-то вышел в сад перед домом и прыгнул в темноту, как мог сделать человек, летающий во сне, но на его пути стояло дерево… Но ведь жена сказала, что он сидел в машине, в машине их дочери…

– Я был в машине?

– Ты вышел, чтобы переставить машину Шейлы и убрать нашу.

– Бомба предназначалась для Шейлы?

Дора грустно вздохнула:

– Похоже на то. Ну, наверное, да. Но ты не должен огорчаться, тебе предписан покой…

– Со мной всё в порядке. Я только ударился головой.

– У тебя все тело в порезах и синяках.

– Она предназначалась для Шейлы, – произнес полицейский. – Ох, слава богу, что это я завел машину! Ох, слава богу! Я не помню, но я, наверное, завел ее. Я в лечебнице? В Стоуэртоне?

– Где же еще? Внизу сидит старший констебль, и он хочет тебя видеть. И Майкл умирает от желания тебя повидать: он думал, что ты погиб. О тебе передали по телевизору. Многие думали, что ты погиб, дорогой.

Вексфорд молчал, переваривая это. Он пока не будет думать о Шейле и о том, как она была близка к гибели, он пока не станет думать об этом. К нему начало понемногу возвращаться чувство юмора.

– Одно хорошо, нам теперь не придется чинить ограду, – сказал он, а потом прибавил: – Бомба. Да, бомба. У нас осталась хоть часть дома?

– Тебе нельзя огорчаться… Ну, чуть больше половины дома.

* * *

Бёрден временно взял на себя расследование дела Робсона. Он был убежден, что Вексфорд будет отсутствовать по крайней мере две недели, хотя сам старший инспектор считал, что ему хватит одного-двух дней. Так он сказал полковнику Грисуолду, главному констеблю[3], сочувствие которого выразилось в том, что он не поверил, будто Вексфорд ничего не помнит о бомбе, и в несправедливом гневе против Бёрдена за то, что он уехал той ночью, никому ничего не сказав.

– Я заставлю их отпустить меня завтра домой, – сказал Вексфорд Бёрдену.

– Я бы не стал этого делать, ведь у тебя нет теперь дома.

– Да. Дора сказала, от него осталось около половины. Мне никогда не нравилась эта гаражная пристройка; я говорил, что она построена кое-как. Не сомневаюсь, поэтому она и развалилась. Как я понимаю, люди в таком положении, как мы, обычно живут в прицепе.

На голове у старшего инспектора была огромная повязка. Порезы на левой щеке заклеены белым пластырем, а другая сторона лица приобретала черный цвет – казалось, прямо на глазах у Бёрдена. Шейла пришла, когда он был еще там, и обняла отца так крепко, что тот застонал от боли. А потом поговорить с Вексфордом пришел эксперт по бомбам из Майрингхэмской бригады Отдела тяжких преступлений. И инспектору с Шейлой пришлось уйти. Теперь Майкл, перед которым лежало медицинское заключение Самнер-Квиста, должен был решить, позволяет ли здоровье Вексфорда показать ему сегодня, чуть позже, это заключение. Вероятно, он все равно попросит его об этом, и таким образом снимет бремя решения – показывать или придержать это заключение – с плеч Бёрдена.