Книга Стены из Хрусталя - Кэрри Гринберг

Схватив с полки миску, полную хлебных крошек и сухофруктов, она сунула ее вампирше вместе с ложкой.

— Прости… что?

— Таков обычай — каждый гость должен помешать пудинг, на удачу, — на последних словах ее энтузиазм отчасти иссяк.

Что будет, если пудинг помесит нечистая сила, традиция умалчивала. Возможно, он подгорит. Во время пожара на кухне.

Гизела взяла ложку и неуверенно помешала. И еще раз. И опять. Эвике подбодрила ее улыбкой.

— Хватит?

— Нет еще. Давай мешай, у тебя хорошо получается.

Сама миссис Стивенс тем временем наведалась в кладовку и выкатила на тележке нечто масштабное, но закрытое парусиной, на которой проступили жирные пятна. С загадочным видом подмигнула гостье, словно Франкенштейн, собравшийся пришить своему созданию недостающее ухо (четвертое по счету). Снова сбегала в кладовую за маслобойкой.

— Скажи, Гизела, у тебя есть хобби? — с елейной улыбочкой начала Эвике. — Ну, кроме сапфизма, само собой.

— Хобби? — Гизела продолжала водить ложкой из стороны в стороны, радуясь, что та хотя бы не серебряная.

Какой интересный вопрос. В замке Лютценземмерн ни на какое хобби не хватало денег, да и чем займешься в Трансильвании, кроме разведения чеснока?.. Теперь же деньги появились, но Гизела не могла и представить, какое хобби должно быть у вампиров. Хотя ее любимым развлечением скоро станут подвижные игры — бег и прятки от леди Маргарет.

— Хмм… Я люблю коллекционировать. Я коллекционирую шляпки! Вот, например, — она указала на необъятное сооружение на стуле. Раньше у нее, конечно, тоже были шляпки. Одна. И то мамина.

— Коллекционирование — это здорово. Это самое то для леди. А как ты относишься к изящным искусствам?

— О, замечательно! — заметно оживилась виконтесса. — Мы с Бертой побывали в галереях Милана, Флоренции, Венеции — это восхитительно. Ты хочешь что-то посоветовать мне в Лондоне? Кто твой любимый художник? Как ты относишься к Давиду? Когда я увидела его картины в Париже… Эвике? Почему ты так на меня смотришь?

— Что я имела в виду… — заговорила Эвике, но осеклась и решила начать с другого конца. С критики конкурентов. — Давид — тоже неплохо, мне Уолтер гравюру показывал. Вроде ж Микеланжело его изваял? Но мне гораздо милее японская эстетическая парадигма, — она блеснула эрудицией.

Ведь не даром Уолтер потащил ее в Британский музей на публичную лекцию. Мужа она не опозорила. Все полтора часа проспала с открытыми глазами, даже храпела шепотом. Это умение она отточила еще в деревне, во время проповедей отца Штефана. Тогда она умела храпеть на мотив «Славы в вышних.»

— Парадигма? А-ах, даже так? — глаза Гизелы округлились. — И что же это?

— Понимаешь, западное искусство рассчитано на долговечность. Поэтому и скульптуры ваяют из мрамора и гранита, — Эвике повторила за Уолтером, который вкратце пересказал ей содержание лекции уже дома, за чашкой чая. — Японцы же считают, что истинная красота мимолетна. Как дуновение ветерка. Как лепестки цветущей вишни. Как ажурная снежинка, что тает на твоей ладони, прежде чем ты успеваешь как следует ее разглядеть. Как сливочное масло.

Гизеле показалось, что или она сходит с ума, или весь мир вокруг.

— Масло? Это то, которое на хлеб мажут? Масло в смысле — масло?

— Оно ведь тоже быстро исчезает. Если хорошего качества. Отвернешься — и все уже без тебя смолотили… Поэтому я тоже ваяю скульптуры. Из масла.

— Это так… необычно! — выговорила, наконец, виконтесса. — Какое прекрасное хобби! Не могла бы ты мне что-нибудь показать?

С торжественным выражением лица, Эвике сдернула парусину, скрывавшую поддон со льдом, в который был погружен другой поддон, с горой масла. Очертаниями оно напоминало Первобытный Хаос.

— Это, наверное, Уолтер? Ты его изобразила? О, так мило! И очень похоже.

— Нет, это замок Лютценземмерн! Ну, наш с тобой! Вот тут будут бастионы, это ворота. Я их еще долеплю, только у меня масло закончилась. Я его сама взбиваю, а то молочник подсунет всякую дрянь. Только уставать я что-то стала, вот и хотела тебя спросить… хотя нет! Прости, Гизела, о чем это я! — она энергично замотала головой, удивляясь собственной дерзости.

— Замок? А ведь да, и правда похоже, — и в голосе вампирши прозвучали неожиданные ей самой грустные нотки. — Но что ты хочешь спросить? Не стесняйся, спрашивай, я всегда готова помочь, что бы тебе ни понадобилось.

— У меня, конечно, ломит спину, и голова кружится, и еще мне невыносимо хочется малины в конце декабря, но… но ведь не посмею же попросить тебя взбить мне немножко масла! Совсем чуточку нужно, но сама идея! Чтобы титулованная дама взяла в руки маслобойку! Ты ж ее сразу сломаешь.

— Сломаю?? Я?! — Гизела аж подпрыгнула. — Уж не забыла ли ты, что в замке я занималась хозяйством наравне со всеми — то есть, с тобой и отцом. А ну, где тут твоя маслобойка?

— Только если ты настаиваешь.

Покорно вздохнув, Эвике толкнула к ней маслобойку, и вампирша принялась взбивать масло, вложив в этот процесс силу двадцати мужчин. Уже неплохо. Хотя если провернуть такой трюк с Бертой Штайнберг, которая по упрямству даст фору упряжке мулов, та не только масло взобьет, но и потолок побелит. Надо принять к сведению, подумала Эвике.

— Какое… интересное… занятие. А что потом с этими скульптурами? У вас какие-нибудь выставки проходят?

— Да, вообще-то. Следующая через несколько дней, я тебе приглашение пришлю. Правда, проводится она силами местных энтузиасток… Загвоздка в том, что они… как бы это сказать… в общем, они молочницы. И бакалейщицы, и кухарки. А я ведь теперь леди, так что не бонтонно мне с ними якшаться, — она зябко повела плечами. — По крайней мере, Уолтер так думает. С недавнего времени. Как только этот повис у него на ушах.

— А знаешь в чем отличие леди от кухарки? — хитро посмотрела на нее Гизела. — Леди может позволить себе делать все, что захочет, и не будет прислушиваться к тому, что болтают у нее за спиной. Запомни это и говори всем, кто считает твое хобби недостаточно изящным. Вот, мне же оно нравится, а я ведь леди, так?

Эвике радостно заулыбалась.

— Кстати, ты о ком? Кто там на уолтеровских ушах повис?

Эвике перестала радостно улыбаться. Она подошла к Гизеле настолько близко, насколько позволял выпиравший живот.

— Нужно было сразу тебе рассказать, но я все собиралась с духом, — зашептала она. — Мы с тобой больше не должны видеться. То есть, еще как должны, но не здесь. Потому что капкан останется капканом, даже если украсить его омелой. Это все, что я могу рассказать. Просто в другой раз давай встретимся в кофейне. Или в пассаже. Или на той же выставке. Не приходи сюда, пожалуйста.

— Что? Эвике, милая, ты с ума сошла? Я не понимаю… Что-то случилось? Уолтер запрещает тебе иметь подруг? Или…