Книга Троянская тайна - Андрей Воронин

Ирина Константиновна вела машину непринужденно, сидя в расслабленной позе и орудуя рычагом стандартной коробки передач с такой небрежной легкостью, словно это была кисточка для нанесения макияжа. Стиль вождения у нее был впечатляющий, как и послужной список. Глеб немного злился на Федора Филипповича за то, что тот не предупредил его, с кем придется иметь дело. Достаточно было просто назвать фамилию, остальное Глеб знал – не все, конечно, а лишь то, что можно почерпнуть из справочников, специальных статей и архивных материалов. Даже такой профан в искусствоведении, каким был Глеб Сиверов, за пару последних месяцев узнал, кто такие профессор Андронов и его дочь: начав вплотную интересоваться этой средой, не наткнуться на информацию о них было невозможно. Разумеется, в просмотренных Глебом файлах ничего не говорилось о том, какова была доля знаменитого отца в успехах дочери; впрочем, судя по тому, что ее охотно приглашали для консультаций как музеи, так и крупные частные коллекционеры, она чего-то стоила и сама по себе. У нее были обширные и глубокие знания, подкрепленные, судя по многочисленным отзывам, прекрасно развитой интуицией; кроме того, если судить по стилю езды, она была ярко выраженным экстремалом и нуждалась в адреналине, как наркоман в косяке.

Словом, если бы Федор Филиппович, взявшись перечислять качества, которые он хотел бы видеть в своем эксперте-искусствоведе, потрудился записать их на бумажке, у Глеба, по крайней мере, сейчас нашлось бы занятие – сидеть и вычеркивать их одно за другим в порядке обнаружения. В связи с этим у него возникло подозрение, что файл с информацией об обоих Андроновых попал ему на глаза не случайно, а был аккуратно подсунут Федором Филипповичем, который давно держал дочь знаменитого профессора на примете. (Тут Федор Филиппович сделал невинное лицо и развел руками.)

До Третьяковки они долетели в мгновение ока, чему Глеб втайне обрадовался. Но тут выяснилось, что Макарова на работе нет – вчера, сразу после ухода Ирины Константиновны, он тоже ушел, сославшись на плохое самочувствие и боли в суставах. Сегодня он на работу не вышел – видимо, приболел.

Адреса Федора Кузьмича Макарова Ирина Андронова не знала, но раздобыла его с поистине волшебной скоростью, без неизбежных в подобных случаях вопросов и косых, подозрительных взглядов. Глеб мысленно вычеркнул из своего воображаемого списка еще один пункт: она знала все входы и выходы в мире искусства. Не являясь сотрудницей галереи, она знала здесь каждого в лицо и по фамилии и, кажется, пользовалась всеобщим уважением.

Они отправились к Макарову домой, совершив еще один бешеный рывок по оживленным московским улицам. Макаров, как оказалось, жил в одной из новомодных элитных башен, недавно возведенной в двух шагах от центра. Глеба это немного удивило: он никогда не думал, что скромным музейным реставраторам так много платят. Впрочем, Андронова также выглядела удивленной и слегка сбитой с толку, и на ее красивом лице то и дело мелькало выражение хмурой озабоченности: похоже было, что она что-то такое обдумывает.

Еще сильнее Ирина Константиновна задумалась, когда, поднявшись на седьмой этаж в сверкающем зеркалами и полированным алюминием лифте, они обнаружили на двери квартиры "дяди Феди" желтую пластилиновую печать. По правде говоря, Андронова не только удивилась, но и явно испугалась. А посмотрела она на Глеба так, словно это он лично упрятал ни в чем не повинного Федора Кузьмича в следственный изолятор Лубянки и приехал сюда затем лишь, чтобы полюбоваться ее, Ирины Андроновой, реакцией.

Тут Сиверов взялся за дело, поскольку оно как раз было по его части. Он внимательно изучил надпись на печати, а затем, спустившись вниз, с пристрастием допросил дремавшего в вестибюле охранника. Удостоверение офицера ФСБ произвело должное впечатление, и охранник четко отрапортовал, что вчера после обеда нужного им человека зарезал по пьяному делу собутыльник и что квартиру опечатала милиция, которая и забрала тело. "Восемнадцать ножевых ран!" – упиваясь собственной информированностью, торжественно провозгласил этот болван, не замечая, что стоящая перед ним женщина близка к обмороку.

Глеб погнал идиота за стаканом воды и, поскольку на улице стояла адская жара, проветрил Андронову под струей ледяного воздуха, истекавшей из установленного в вестибюле мощного заграничного кондиционера. Проветривалась она совсем недолго, а выпив воды, оправилась и сердито вырвала у Глеба локоть, за который тот ее на всякий случай придерживал.

Сиверов не обиделся: известие было не из тех, которые легко переварить.

Узнав у охранника адрес, они отправились в отделение милиции (Андронова опять не пожелала пустить Глеба за руль, ограничившись тем, что стрельнула у него сигаретку и выкурила до самого фильтра, прежде чем запустить двигатель).

В отделении им довольно быстро удалось установить, что дело об убийстве реставратора Макарова уже практически закрыто: убийца найден, вина его доказывается неопровержимыми уликами, хотя окончательные выводы можно будет сделать только по окончании судебно-медицинской экспертизы. Федора Кузьмича Макарова зарезал во время пьяной ссоры его молодой коллега Алексей Колесников. Вернувшись сразу после совершения убийства к себе домой, Колесников, по всей видимости, протрезвел, ужаснулся содеянному и в припадке раскаяния покончил с собой, вскрыв себе вены в ванне с горячей водой. Он оставил предсмертную записку, в которой полностью признавал свою вину, просил у всех прощения и заявлял, что не может жить с такой тяжестью на сердце. Поскольку перед погружением в ванну он принял для храбрости полбутылки шведской водки "Абсолют", никого не удивило то обстоятельство, что записка была написана кривыми, валящимися в разные стороны печатными буквами. В квартире Колесникова была обнаружена куртка, которую в день убийства приметил на госте Макарова охранник, вся испачканная кровью, предположительно принадлежавшей Макарову. Кроме того, охранник запомнил номер машины Колесникова. Правда, будучи вызванным в морг для опознания, он только развел руками: в тот день шел сильный дождь, и, когда убийца вбежал в подъезд, на голове у него красовался нахлобученный вместо капюшона черный полиэтиленовый пакет. Этот пакет в сочетании с оранжевой курткой, дорогой машиной (практически новая, с иголочки, "мазда-626" 2004 года выпуска) полностью отвлек внимание охранника от лица посетителя. Он запомнил голос, но опознать покойника по голосу еще никому не удавалось, и охранника отпустили с миром. К тому же опознание было не так уж важно: других гостей у Макарова в тот день не было, а то, что к старику приходил именно Колесников, подтверждалось отпечатками его пальцев, оставленными на бутылках, стакане и рукоятке ножа, которым было совершено убийство.

– А ты неплохо поработал, – заметил Федор Филиппович. – Выбить из этих районных сыскарей такие подробности наверняка было непросто. Насколько я знаю, удостоверение ФСБ на них действует, как красная тряпка на быка. Все-то им кажется, что мы норовим их руками жар загрести...

– Именно так они и считают, – согласился Глеб. – И не без оснований, между прочим.

Он закурил новую сигарету, встал, скрипнув пружинами, из кресла, подошел к окну и, повозившись с задвижкой, открыл форточку. В комнату потянуло сухим жаром, как из печки.